Джеймс Клавелл - Гайдзин

• Название: Гайдзин
• Автор: Джеймс Клавелл
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-00859-3

«Гайдзин» — это последний роман японской саги Джеймса Клавелла. Будучи продолжением «Тай-Пэна», он принимает сюжетную эстафету в 1862 году. В стране появляются гайдзины (иностранцы), горящие желанием вести с Ниппон торговлю. Однако японцы во главе с подневольным императором, соперничающими военачальниками и сражающимися друг с другом самураями всё ещё живут по законам, запрещающим даже использование колёс в повозках. Не менее экзотично и воодушевлённое повествование о любовных историях, словно вдохновлённых самим Александром Дюма.

---

— Новый желудок. — Струан бросил взгляд на конверт, который сжимал в руке. — Джейми, оставь мне газету, просмотри почту, потом возвращайся, и мы решим, что нужно сделать здесь до того, как я уеду… — Раздался легкий шорох, и они оглянулись на дверь в соседнюю комнату, которая оказалась наполовину открытой. На пороге стояла Анжелика. Поверх ночной рубашки был наброшен элегантный пеньюар.

— Хеллоу, chéri, — тут же произнесла она. — Мне показалось, я услышала голоса. Как ты себя сегодня чувствуешь? Доброе утро, Джейми. Малкольм, ты выглядишь гораздо лучше. Тебе нужно что-нибудь? Скажи, я принесу.

— Нет, спасибо. Входи. Присаживайся, ты выглядишь восхитительно. Тебе хорошо спалось?

— Не слишком, но это неважно, — ответила она, хотя спала превосходно. Благоухая духами, она с милой улыбкой коснулась его и села рядом. — Позавтракаем вместе?

Макфей заставил себя оторваться от неё взглядом и мыслями.

— Я вернусь, когда со всеми договорюсь и все устрою. Джорджа Бебкотта я предупрежу.

Когда дверь закрылась за ним, Анжелика провела ладонью по нахмуренному лбу Струана, и он поймал её руку, с любовью глядя на неё. Конверт соскользнул на пол. Она подняла его. Слегка нахмурилась.

— Почему ты такой печальный?

— Отец умер.

Его печаль вызвала слезы у неё на глазах. Ей всегда было очень легко расплакаться, слезы появлялись почти что по желанию, и она с раннего детства знала, какое действие они оказывают на других, особенно на её тетю и дядю. Все, что ей для этого нужно было сделать, — это вспомнить, как её мама умерла, подарив жизнь её брату.

— Но, Анжелика, — всегда говорила ей тетя страдающим голосом, — бедный крошка Жерар твой единственный брат, другого настоящего брата у тебя уже никогда не будет, даже если этот твой никчемный отец женится во второй раз.

— Я ненавижу его.

— Он не виноват в этом, бедный мальчик, его роды были ужасными.

— Мне все равно, он убил маман, убил её!

— Не плачь, Анжелика…

И вот сейчас Струан повторял те же самые слова — слезы пришли легко, потому что ей действительно было жаль его. «Бедный Малкольм, надо же, потерять отца — его отец был милым человеком, милым со мной. Бедный Малкольм, он старается быть мужественным. Ладно, скоро ты поправишься, и сейчас быть рядом уже гораздо легче: запах пропал, то есть почти пропал. Неожиданно в её сознании возник призрак её собственного отца: „Не забывай, что этот Малкольм скоро унаследует все: корабли, власть и…“

Я не стану думать об этом. Или… или о той, другой, вещи».

Она вытерла слезы.

— Ну вот, а теперь расскажи мне все.

— Рассказывать особенно нечего. Отец умер. Похороны прошли много дней назад, и я должен немедленно возвращаться в Гонконг.

— Конечно, конечно, но не раньше, чем ты достаточно окрепнешь для этого. — Она наклонилась вперед и легко коснулась его щеки губами. — Что ты будешь делать, когда мы туда приедем?

После секундной паузы он твердо сказал:

— Я наследник. Я — тайпэн.

— Тайпэн «Благородного Дома»? — Она постаралась, чтобы её удивление выглядело искренним, потом деликатно добавила: — Малкольм, дорогой, все это так ужасно, я говорю о твоем отце, но… но, по-своему, это ведь не было неожиданностью, нет? Папа рассказывал мне, что он уже долгое время был болен.

— Нет, это не было неожиданностью, ты права.

— Это так печально, но… тайпэн «Благородного Дома», даже при таких обстоятельствах позвольте мне первой поздравить вас. — Она присела перед ним в реверансе так же изящно, как присела бы перед королем, потом вернулась в кресло, довольная собой. Он как-то странно смотрел на неё. — Что?

— Просто ты заставляешь меня испытывать такую гордость, мне так чудесно с тобой. Ты выйдешь за меня замуж?

Её сердце остановилось на мгновение, лицо вспыхнуло. Но разум приказал ей быть осмотрительной, не спешить с ответом, и она задумалась, быть ли ей серьезной, в тон его настроению, или дать волю тому безбрежному ликованию, которое захлестнуло её после этого вопроса и своей победы, и заставить его улыбнуться.

— Л-ла! — воскликнула она с широкой улыбкой, лукаво посматривая на его и обмахиваясь носовым платком, как веером. — Да, я выйду за вас замуж, мсье Струан… — короткая пауза, и дальше скороговоркой: — Но лишь при условии, что вы быстро поправитесь, будете подчиняться мне беспрекословно, поклянетесь лелеять меня сверх всякой меры, любить до самозабвения, выстроите нам замок на Пике в Гонконге и дворец на Елисейских Полях, приспособите целый клипер под наше брачное ложе, с детской, выложенной золотом, и подыщете нам загородное поместье в миллион гектаров!

— Не смейся, Анжелика, послушай, я говорю серьезно!

«О, но и я говорю серьезно», — подумала она, в восторге от того, что он улыбнулся. Нежный поцелуй, но на этот раз в губы, полный обещания.

— Вот вам, мсье, а теперь перестаньте дразнить беззащитную юную леди.

— Я не дразню тебя, клянусь в этом перед Богом. Ты-выйдешь-за-меня-замуж? — Сильные слова, но он был ещё слишком слаб, чтобы сесть прямо или дотянуться до неё и привлечь к себе. — Пожалуйста.

Её глаза все ещё смеялись.

— Возможно. Когда вы поправитесь, и лишь при условии, что вы будете подчиняться мне беспрекословно, поклянетесь леле…

— «Беспрекословно», если это то слово, которое тебе нужно.

— Ах да, пардон. Беспрекословно… и так далее и так далее. — Снова чарующая улыбка. — Может быть, да, мсье Струан, но сначала мы должны узнать друг друга, потом мы должны договориться о помолвке, а потом, Monsieur le tai-pan de la Noble Maison,[13] кто знает?

Радость охватила его, вытеснив все остальное.

— Так это «да»?

Её глаза смотрели на него, заставляя его ждать. Со всей нежностью, на какую она была способна, она произнесла:

— Я всерьез подумаю над этим, но сначала вы должны обещать мне быстро поправиться.

— Клянусь, я поправлюсь.

Она снова вытерла глаза.

— А теперь, Малкольм, пожалуйста, прочти письмо своей матушки, а я пока посижу рядом.

Его сердце билось сильно и уверенно, подъем, который он испытывал, прогнал на время боль. Но вот пальцы слушались его хуже, и ему никак не удавалось сломать печать.

— Возьми, ангел мой, прочитай мне его, прошу тебя.

Она тут же сломала печать и пробежала глазами единственную страницу, исписанную единственным в своём роде почерком.

— «Мой возлюбленный сын, — прочитала она вслух. — С глубокой скорбью я должна сообщить тебе, что твой отец умер и теперь все наше будущее зависит от тебя. Он скончался во сне, несчастная душа, похороны состоятся через три дня, мертвые должны заботиться о мертвых, а мы, живые, должны продолжать нести свой крест, пока живем. Завещание твоего отца утверждает тебя как наследника и тайпэна, но, дабы иметь законную силу, передача власти должна быть осуществлена на особой церемонии в присутствии моем и компрадора Чена, как то предписывает завещание твоего любимого деда. Устрой наши японские дела, как мы договорились, и возвращайся сразу же, как только сможешь. Твоя преданная мать». Слезы опять наполнили её глаза: она вдруг вообразила себя матерью, которая пишет своему сыну.

— Это все? Никакого постскриптума?

— Нет, chéri, больше ничего, просто «твоя преданная мать». С каким мужеством она держится. Как бы я хотела быть такой же сильной.

Забыв обо всем, кроме того, чем чреваты эти известия, она протянула ему письмо, подошла к окну, выходившему на гавань, и, вытирая слезы, открыла его. Воздух был прохладен и свеж, он унес с собой все неприятные запахи. Что ей делать теперь? Помочь ему побыстрее вернуться в Гонконг, подальше от этого мерзкого места. «Подожди… одобрит ли его мать наш брак?» Я не уверена. Одобрила бы я, будь я на её месте? Я знаю, что не понравилась ей в те несколько раз, что мы встречались в Гонконге. Она была так высокомерна и недоступна, хотя Малкольм сказал мне, что так она держится со всеми, кроме домашних. «Потерпи, пока ты узнаешь её получше, Анжелика, она такая замечательная и сильная…»

Дверь позади неё открылась, и в комнату без стука вошла А Ток, держа на ладони маленький поднос с чаем.

— Neh hoh mah, масса, — поздоровалась она с широкой улыбкой, показывая два золотых зуба, которыми очень гордилась. — Масса спит халосый, хейа?

— Прекрати эту ерунду с коверканьем слов, говори нормально, — свободно ответил Малкольм на кантонском наречии.

— Ай-и-йа! — А Ток была личной амой Струана, которая присматривала за ним с самого рождения, и не признавала ничьего авторитета. Она едва удостоила Анжелику взглядом, сосредоточившись целиком на Струане. Высокая и крепкая в свои пятьдесят шесть лет, она была одета в традиционную длинную белую рубашку и черные штаны, длинная косичка лежала на спине, символизируя, что она избрала работу амы в качестве своей профессии и потому поклялась до конца дней соблюдать непорочность и никогда не иметь собственных детей, дабы не делить меж ними свою преданность. Двое слуг-кантонцев вошли следом за ней с горячими полотенцами и водой для Струана. Громким голосом она приказала им закрыть дверь.