Александра Ленель-Лавастин - Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран

• Название: Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран
• Автор: Александра Ленель-Лавастин
• Издательство: Прогресс-Традиция
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5-89826-270-9

Национальный вопрос особенно болезнен для стран, претерпевших национальное унижение. Таким унижением было поражение фашистской Румынии во Второй мировой войне. Одним из способов восстановления национального престижа является воздвижение на пьедестал исторических героев нации. Для Румынии ими стали выдающийся ученый М. Элиаде, известный публицист Э. Чоран и драматург с мировым именем Э. Ионеско.

Автор книги, не умаляя их профессиональных заслуг, сосредоточивает внимание на социально-политических взглядах, гражданской позиции в трагичные для страны годы фашизма. Доказывая на огромном фактическом материале их профашистские настроения, А. Ленель-Лавастин предостерегает современные поколения от некритической эйфории в отношении «великих румын», способной объективно привести к поддержке обретающего силу неофашизма.

Книга написана живым, ярким, нередко полемичным языком и предназначена для широкого круга читателей.

---

Как же выглядела на самом деле их встреча в послевоенном Париже? Каков был их путь от безвестности к славе? Как они его прошли, благодаря чьей поддержке, каким парадоксам, несмотря на какие трудности в отношениях с румынскими и французскими властями?

ТРИ РУМЫНСКИХ ЭМИГРАНТА В ОСВОБОЖДЕННОЙ ФРАНЦИИ

Живя во Франции, Чоран, Элиаде и Ионеско в первые послевоенные годы в определенном смысле словно бы продолжают жить в Румынии. Конечно, они общаются с парижскими интеллектуалами, посещают парижские книжные магазины и кафе; но их круг общения в значительной мере состоит из румынских эмигрантов. В то время и в самом деле на бульваре Сен-Мишель довольно часто слышится румынская речь. В то время их сближает по крайней мере одно обстоятельство: бедность. Чоран, который в феврале 1946 г. пишет своим родителям, что не знает, сколько еще времени он рассчитывает оставаться во Франции, — существует от стипендии до стипендии[796]. В 1948 г. он даже берется за какую-то техническую работу для одного издательства. Он живет в гостинице Мажори (дом 20 по улице Месье ле Прэнс) и принимает помощь от нескольких более удачливых друзей, за что его просят оживлять застольные беседы у них на приемах. Он довольно ярко описывает ситуацию в письме к Женни Актерян 2 декабря 1946 г.: «Вы меня спрашиваете, что я делаю? Понятия не имею. Думаю, что я не делаю ничего. Я живу в мансарде, питаюсь в университетской столовой, профессии у меня нет, и, естественно, я ничего и не зарабатываю»[797].

Как и Элиаде и Ионеско, Чоран часто задерживается допоздна в университетском Обществе взаимопомощи, чтобы получить стакан молока, который там выдается студентам бесплатно. Он обивает пороги различных благотворительных организаций, которые получают из США поношенную одежду и пропахшие нафталином плитки шоколада[798]. У Элиаде есть средства, чтобы продержаться несколько месяцев, но устроился он не лучше. Покинув отель «Будущее», он поселился сперва у некоей русской дамы, а затем в 1947 г. переехал в отель «Швеция» на улице Вано. Он существует на авансы, которые ему выплачивают издательства «Галлимар» и «Пайо», порой пишет литературные рецензии, обедает в жалких ресторанчиках, а вечером довольствуется порой одним чаем. Призрак нищеты отступает лишь к концу 1948 г. — он получает временную работу в ЮНЕСКО, а затем — американскую стипендию. Ионеско живет лучше: у него есть двухкомнатная квартира рядом с заставой Сен-Клу, где даже имеется «настоящий столовый стол», как с завистью отмечает Мирча Элиаде[799]. Сам он в своих гостиницах вынужден довольствоваться расшатанными маленькими столиками и, словно ионесковский «Человек с багажом», постоянно перетаскивает свои материалы и рукописи с одного места на другое в большом дорожном сундуке. Еще 10 лет во всех его странствиях за ним будет следовать этот сундук, такой же тяжелый и неудобный, как его политическое прошлое. В июле 1957 г. в Асконе (Швейцария) Элиаде, пытаясь найти в нем текст выступления, который он должен произнести на очередной встрече Кружка Эраноса, произносит следующее: «Я так часто становился на коленях перед этим сундуком, в поисках нужных мне книг и тетрадей... Я осознаю, что превратился в кочевника, в странствующего школяра (в тексте по-английски — wandering scholar). У меня нигде нет ни квартиры, ни даже собственной комнаты. Живу по воле случая, у тех, кто меня приглашает»[800]. Ионеско так же беден, как и двое других, но к тому же обременен семьей, которую должен содержать. Его мечта — получить место заведующего хранением и выдачей материалов у Риполена. А пока это место недоступно, он работает на одну фирму — запечатывает ее проспекты в конверты и надписывает на них адреса. «Я уже тогда жил своим пером», — с юмором рассказывал он в «Дневнике в клочьях»[801].

Двусмысленности антикоммунизма

Если в то четырехлетие (1945—1949 годы) все они оставались румынами, то самым румынским из них был, несомненно, Мирча Элиаде, быстро продвинувшийся в первые ряды национальной эмиграции. В этом плане история ускорила бег с последних месяцев 1947 г. — после вынужденного отречения в Бухаресте короля Михая и захвата власти коммунистами. Румынское государство прекратило выплату стипендий находившимся за рубежом студентам и предписало им возвратиться на родину. Им даже были зарезервированы места на пакетботе «Трансильвания». В 1948 г. множество бывших легионеров, когда-то сбежавших в Германию, перебрались в Париж. Те из румын, находившихся во Франции, кто отказался возвращаться — а таких было большинство, — начали создавать политические организации. Элиаде был в эпицентре этого движения. Номер 17 гостиницы «Швеция» стал одним из основных мест встречи эмигрантов. В частности, именно там прошли собрания, результатом которых явилось создание многих журналов — «Союза румын», затем «Лучафарул», первый номер которого вышел в свет в ноябре 1948 г. и где Чоран, писавший в это время для «Прёв», «Комба» и «Ла Табль ронд», поместил свои последние произведения на родном языке под псевдонимом З. П. Историк религий околдовал своих соотечественников. «Безмятежный, улыбающийся, человечный, солнечный», — писал о нем 16 февраля 1949 г. философ Виржил Иерунка, некоторое время стоявший на позициях троцкизма. Еще через несколько месяцев он же утверждал: «Мирча Элиаде — герой»[802].

Румынских эмигрантов объединяет ненависть к коммунизму; но в целом их состав довольно разнороден. Можно представить, что некоторые из них, также оказавшиеся в Париже в 1947—1948 годах — в частности, Паул Челан, Люсьен Голдман, Исак Шива, — прилагают все усилия, чтобы держаться особняком от Элиаде и его компании. Среди тех, кто посещает организованные им собрания, есть и демократически настроенные интеллектуалы, близкие к либеральной и национально-крестьянской партии, например Н. И. Хереску, и даже бывшие марксисты в лице Виржила Иерунки. Однако многие отличаются довольно сомнительным прошлым: это и писатель Константин Виржил Георгиу (мы о нем еще упомянем), и Василе Постейка, автор «Эксгумации Капитана», опубликованной в 1977 г. в Мадриде издательством «Легионерское движение», и Павел Костин Деляну, еще и в 1950 г. носивший знаки отличия Железной гвардии и защищавший легионеров, расправившихся с историком Николае Йорга[803]. К этой группе, объединившейся под водительством Элиаде, присоединился и Чоран. Они проявляют инициативу сразу во многих областях: способствуют формированию румынского Центра научных исследований, первое заседание которого проведено 22 ноября 1949 г., а пост почетного руководителя предполагается предложить Хайдеггеру, Ортеге-и-Гассету или Эухенио д’Орсу; открытию румынского эмигрантского университета (открытый в конце того же года, он скромно разместился в одной из аудиторий Католического института). Элиаде создает также литературное объединение — его члены устраивают свои первые собрания в кафе «Корона», на набережных Сены. Иногда их посещает Чоран, заставляя себя об этом упрашивать бывшего вождя Молодого поколения, ныне — нового главу эмиграции. Еще одно место встреч румынских изгнанников — церковь на улице Клиши, которую посещает Элиаде и где правые интеллектуалы и часть бывших почитателей К. З. Кодряну празднуют православную Пасху[804]. По всей вероятности, компания экс- легионеров не особенно претит историку религий; он не колеблясь публикуется в Бюллетене румынской библиотеки Фрибурга, основанной бывшими последователями Капитана[805]. Он даже навещает в Париже Лидику Кодряну, занятую разработкой нового метода гимнастики, основанного на хатха-йоге[806]. И стоит ли всему этому удивляться? Ведь не далее как 29 мая 1945 г. Элиаде вспоминал в дневнике о «приступах увлечения легионерским движением».

Вполне логичными выглядят и двусмысленности в политических статьях, которые историк пишет в те годы, например, в статье, опубликованной в 1953 г. под заголовком «Судьба румынской культуры». В ней в обобщенном виде выражены все его тогдашние взгляды. Он, в частности, порицает «оккупацию румынской территории Советами». Но главная задача статьи состоит в том, чтобы привлечь внимание к опасности «стерилизации духовного творчества вследствие систематического уничтожения элит и разрыва органических связей с нашими самобытными национальными традициями». Массовые незаконные аресты, ужас репрессий, обрушившихся на общество в эти годы? Об этом Элиаде не упоминает, как никогда не говорит о румынских коммунистах — только о «Советах». Его возмущают не столько бесчисленные нарушения прав человека (понятие, которое по-прежнему явно вызывает у него омерзение, — см. главу IV), сколько появление произведений культуры, «утративших национальную форму». И опять-таки логически все выстраивается — ведь уже 26 июля 1945 г. он писал: «Как румын, я не боюсь ни социализма, ни коммунизма...При социализме нам терять нечего. Но мы потеряем все в результате русификации». В упомянутой статье 1953 г. Элиаде, чьи кумиры остались прежними с 1930-х годов, возмущался, что в забвение впадают писатели-националисты Эминеску, Хасдею, Парван, а из более поздних — Нае Ионеску и Луциан Блага, которым, по его словам, «удалось повысить значимость культуры, возникшей на основе соединения фракийской и римской традиций»[807]. Со страниц политических статей конца 40-х — начала 50-х годов встает все тот же Элиаде, поразительно верный сам себе, упорно продолжающий считать, что европейскую культуру нельзя влить в «западные формы». Этот тезис постоянно встречался и в его легионерских статьях 1930-х годов и был повторен в работе, посвященной Салазару (1942 г.) Только теперь историк, боящийся нарушить представление о смене им политических позиций, опасается уточнять, что он понимает под европейской культурой, несводимой к своим западным формам...