Виктор Вучетич - Поединок. Выпуск 3

• Название: Поединок. Выпуск 3
• Автор: Виктор Вучетич
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1977

В третьем выпуске ежегодника «Поединок» публикуются приключенческие повести и рассказы московских писателей. Теме революции и гражданской войны посвящены повести и рассказы Ю. Авдеенко, В. Вучетича. О мужестве и героизме советских людей в наши дни рассказывают А. Ромов, Н. Коротеев и др.

Сборник посвящается 60-летию Великого Октября.

---

Прудкин.

За болтливостью его был скрыт расчет. Он был холоден, спокоен. Внутри. А снаружи прикрывал спокойствие и расчет болтливостью.

Я спрашивал себя — почему тот, кто давно и прочно внедрился и сидит здесь, должен обязательно держаться в тени? Почему он не может быть именно таким, как Прудкин? Именно таким — болтливым, расторопным? Обычным пробивным киножучком?

Наконец, последний, кого я подозревал, был траловый мастер Галиев.

Еще двое вызывали особое внимание. Колхозный повар Куркин и учитель рисования Терехов.

Я уже не один раз видел Терехова, прогуливающегося по набережной.

И особенно часто — около киоска Союзпечати.

Однажды, когда мы патрулировали побережье у запретзоны, я рассказал о своих подозрениях Васильченко. Тот выслушал меня молча. Показал рукой, что хочет взять штурвал.

— Ты должен был через это пройти.

Он по своему обыкновению помедлил.

Я следил, как катер режет волну. Висят в стороне, следуя рядом с нами, чайки. Что значит «должен был через это пройти»?

— Я тоже сначала подозревал всех. Не удивляйся. Прудкина — потому что он часто и, так сказать, законно ездит в город.

Васильченко подождал, что скажу я. Но я предпочел промолчать.

— Еще потому, что у него есть обыкновение часто прятать вещи в камеру хранения. Без всякого на то основания. Ведь ты обратил на это внимание?

— Обратил, — стараясь не глядеть на Васильченко, признался я. Я чувствовал себя довольно глупо.

— Знаю все это. Спрячет рюкзак дня на два. Уедет. Потом возьмет.

— Это просто так?

— Ну что ж. Я думаю, это либо левые фильмы, либо «товар». Шмотки. Часто ты это за ним замечал?

— Три раза, — помедлив, признался я.

— Три раза, — Васильченко сделал вид, что ему необходимо переложить курс. Это из чувства такта.

— Последний раз — на неделю, — сказал я, чувствуя неловкость и досаду.

— Может быть, на этот раз он что-то из нового достал? Для плана. Что там у нас анонсировано?

Я не ответил.

— Кажется, «Когда тебя нет»?

— «Когда тебя нет».

Васильченко поправил капюшон.

— Ладно, хорошо. Прудкина я снимаю.

— Что дальше у тебя? Галиев?

— Галиев.

— Так, Галиев. Это потому, что он входит в число тех, кто приехал три года назад. Так?

— Не совсем. Но в общем, и поэтому.

— Что еще? Ты встречал его на катере за банкой? У Малых Бакланов?

— Ты сам говорил, что знаешь всех браконьеров наперечет. Я его ловил там пять раз. С сухими сетями.

— Извини, Володя. Я забыл тебя предупредить.

— О чем?

— Ты знаешь, что у Галиева сейчас роман?

— Роман?

— Грубо говоря — связь. Ну, связь, роман, называй, как хочешь.

— При чем тут это?

Я понимал, что злюсь совершенно зря.

— А при том, что Галиев — прости — путается сейчас с Ольгой Толкуновой. Женой тралмейстера. Может, знаешь — Ваня Толкунов? С МРТ-4? Это — его жена. И встречается Галиев с ней за Малыми Бакланами. В запретзоне.

— Не знал.

— Там ведут прокладку тепловой магистрали. Трубы кладут. Есть там вагончик. Бытовка. Замка нет. Очень удобно. Прости, но это — жизнь. Ты, случаем, Галиева не там ловил? На траверзе этой бытовки? На его собственном катере?

— Допустим.

— При этом всегда — с сухими сетями. И удивлялся, что он в мой список не входит?

— Сдаюсь. Хватит. Снял Галиева.

— Только, Володя, не обижайся. Я ведь сам, повторяю, через все это прошел.

— Спасибо, что щадишь. Не нужно.

— Это неизбежно. Что там у тебя про Голубева?

— Про Голубева — ничего.

— Не будем говорить. Любит прикинуться пьяным, а сам трезв. Да? Это тебя смущает? Ну и что?

— Остался Семенец.

— Теперь — последняя кандидатура. Семенец. У тебя, видно, что-то серьезное есть о нем. Ну, признавайся сразу.

Я чувствовал — сейчас я просто ничего не могу поделать со своим раздражением.

— Есть серьезное или нет? Все равно же скажешь.

— Есть, — сказал я. — Но это серьезное кажется мне слишком серьезным.

— Об этом серьезном я тебе сейчас расскажу. Сам на этом чуть не поймался. И сам понял. Семенец заметил, что ты все время стремишься попасть на его траулер. Так?

— Допустим. Что же в этом?

— Ну, во-первых, сразу бросаются в глаза его нервы. Все время нервничает. Особенно когда ты в капитанской рубке.

— Это что — аргумент в его пользу?

— А однажды — может быть, совсем недавно, — когда ты стоял у него за спиной, он предложил тебе отдохнуть у него в каюте. Было такое?

— Было. Слушай, Андрей. Ну тебя к черту.

— Подожди. Дай я тебе расскажу, что было дальше. Ты спустился к нему в каюту. Так? И вдруг заметил — у него все незаметно помечено. Метки всюду понаделаны. Но такие, что и не заметишь сразу. Замаскированные. Ниточки, бумажки. На секретере, на ящике. Ему очень важно было узнать, будешь ли ты осматривать его вещи. Так или нет?

— Да. Но почему?

— Не знаю. Может быть, Семенец — уголовник. И что-то скрывает. Однако не стоит всерьез считать, что он принимал передачи от Трефолева.

— Нам легче от этого? Того, кого мы ищем, в таком случае, как будто нет.

— Ничего подобного. Он есть. Просто нужно знать. Наверняка знать, что он человек умный. Надо знать это, и все. И вести себя так же. Так же умно, как он. По крайней мере, не глупее.

— Ладно, Андрей. В любом случае — спасибо.

— Не стоит. Главное — помочь Сторожеву.

— Думаешь, мы поможем?

— Думаю. Больше того — уверен.

Да, подумал я. Человек Васильченко трудный. И все-таки мне повезло, что мы работаем вместе.

— Просто надо не торопиться. Подбираться к нему как будто исподволь. Спокойно. И верить, что мы сейчас в лучшем положении, чем он.

— Как бы не так.

— Может быть, ты даже прав. Тех, кто приехал сюда три-четыре года назад, нужно оставить. Кого ты еще подозреваешь?

— Это теперь уже неважно.

— Перестань, Володя.

— Терехова. Некто Вячеслав Константинович.

— Учитель рисования? У тебя есть что-то конкретное?

— Конкретного нет. Просто видел его. Говорил о нем с Зибровым. Он разошелся с женой. Оставил детей. Никого не принимает. Живет один. Если допустить, что это тот, кого мы ищем, — у него прекрасное прикрытие.

— Все пока верно.

Я следил, как чайки летят рядом с нами, на небольшой высоте. Изредка одна из чаек падала вниз и возвращалась с рыбой.

— Художник. Может ходить на пленэр с этюдником. Так сказать, по всему району. Ходит он?

— Ходит. Но это еще не основание.

— Зачем ему быть учителем?

Васильченко передал мне штурвал.

— Ведь он отлично чувствовал себя в Ленинграде. Кажется, выставлялся.

Я следил за курсом, направляя катер к порту. И вдруг подумал — Саша учится в художественно-промышленном училище. Наверняка она знает Терехова. По крайней мере, хоть что-то о Терехове. Может быть, даже как-то связана с ним. Например, ходит смотреть его работы.

— Не надо создавать какой-то стереотип. Скажем — не надо представлять, что он должен быть обязательно пожилым.

Мы теперь шли совсем рядом с набережной. На ней сейчас было пусто.

— Или, допустим, что он обязательно мужчина.

— Ладно. Он — женщина, — сказал я.

— Ты о голосе?

— Это — прелестная блондинка.

— Голос довольно просто изменить. Больше того — я убежден, что разговаривал он с Трефолевым по телефону, меняя голос.

А ведь Васильченко прав.

— Сделать это довольно легко. Простая тренировка. Тем более говорил он — или она — два-три слова.

Я вспомнил курс звукомаскировки, прослушанный в училище.

— Ты прав. Есть технические средства. Накладные пленки, горловые и небные вставки. Сопелки и так далее. Я все это проходил.

— Ну вот видишь.

Днем я увидел Сашу в кафе. Она сидела одна. Я взял кофе. Сел за ее столик. Саша улыбнулась.

— Странный вы человек, Володя.

Она сказала это так, будто мы только что виделись.

— Здравствуйте.

По ее виду я понял — она решает сейчас, стоит ли принимать мой тон. У нее глубокий спокойный голос. Голос этот мне нравится. Впрочем, так же, как она сама.

— Вам неприятен мой жених?

— А вам?

Саша рассмеялась.

— Почему он должен мне нравиться или не нравиться? Я его не знаю.

— Подождите. Он сейчас подойдет.

— Пожалуйста. Подожду.

— Вы, наверное, знаете его отца.

Она назвала фамилию известного художника. Про эту фамилию я мог бы сказать — много раз слышал.

— Сын художника?

— Не нужно язвить, Володя. Он сам довольно способный. Серьезно. Чтобы убедиться — не дожидаясь, без него, приглашаю посмотреть его работы.

— Спасибо. Где он пропадает? Я бы на его месте был осторожней.