Александра Маринина - Фантом памяти

• Название: Фантом памяти
• Автор: Александра Маринина
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-04145-1, 5-699-10380-5

Почти два напряженных и плодотворных года жизни выпали из памяти преуспевающего писателя Андрея Корина. Считается, что это последствия автокатастрофы. Но чем энергичнее пытается Андрей восстановить утраченное время, тем очевиднее - причина гораздо глубже. Словно в зеркало вглядывается он в окружающих, по крохам собирая прошлое. И все чаще взгляд его обращается на самого себя, ибо именно в нем таится причина этой странной амнезии. Какой поступок в прошлом заставил сознание Андрея вытеснить из памяти кусок жизни? Кто вокруг - друзья или враги? Откуда исходит опасность - ведь на него дважды покушались? И что откроется взору, когда его память внезапно прозреет?..

---

В-третьих, я затеялся писать книгу о том, что в нашем Министерстве внутренних дел окопались воры, коррупционеры, пособники всяческих негодяев и откровенные бандиты. Я действительно (тут Лина не ошиблась) собирался делать привычный для меня производственный роман о буднях сотрудников министерства. Толчком же послужила встреча с неким человеком, который обратился ко мне со своей бедой. Ко мне и в самом деле многие пытаются обратиться с просьбами о помощи, в частности, чтобы я помог разобраться в их деле. По представлениям этих людей, писатель, особенно популярный, это человек, который ногой открывает двери в любые кабинеты, и уж если он придет с бумагами и скажет, что человека незаслуженно обидели, то все тут же, ломая ноги, кинутся разбираться, искать правду и непременно решат дело в пользу просителя. Может, при советской власти так оно и было, но сейчас - нет. Каким бы известным писателем я ни был, лично мне могут пойти навстречу и сделать что-нибудь побыстрее или без очереди, но не более того. А уж на людей, за которых я буду просить, чиновничьи милости никак не распространяются. Поэтому мое заступничество абсолютно бессмысленно. Кроме того, где гарантии, что поиски правды, то есть законного и справедливого решения вопроса, не обернутся во вред просителю? Нет таких гарантий, ибо проситель-то уверен, что прав в своих притязаниях, но у закона на этот счет может быть совсем другое мнение, вот и окажется в итоге, что мое вмешательство привело к нежелательному результату. А виноватым будут считать меня. Мне оно нужно?

Однако некоторым просителям все же удавалось прорваться сквозь мощный заслон Мусиных решительных отказов и терпеливых объяснений. И это не ее вина, просто они каким-то неведомым мне образом узнавали мой домашний телефон или даже адрес и настойчиво звонили или подкарауливали возле дома. Вот и этому просителю удалось прорваться. Во всяком случае, Мусе я рассказывал, что он пришел ко мне домой. Уважаемый человек, профессор, доктор каких-то точных наук, не то технических, не то физико-математических. У него погиб внук, шестнадцатилетний мальчик. Его нашли в лесу повешенным, и милиция после наспех проведенного дознания пришла к выводу, что он повесился сам и что оснований для возбуждения уголовного дела нет. Вскрытие, по мнению убитого горем деда, было проведено поверхностно, а если не поверхностно, то его результаты сфальсифицированы. Мальчик был повешен на чьем-то чужом ремне, его собственный так и оставался на джинсах. Родные пытались обратить внимание милиции на эту деталь, но безрезультатно. Более того, за несколько месяцев до этого в том же городе был найден повешенным еще один подросток, и тоже на чужом ремне, и тоже было вынесено решение о том, что это самоубийство. Дед погибшего мальчика не допускал и мысли о том, что внук мог покончить с собой, это был жизнерадостный уравновешенный юноша, и никаких изменений в его настроении или поведении близкие не замечали. При этом дедушка как настоящий научный работник перелопатил гору литературы о подростковых суицидах и пришел к выводу, что если бы ребенок в таком возрасте захотел уйти из жизни путем самоповешения, то в девяноста девяти процентах случаев сделал бы это у себя дома. А не в лесу. Причину же столь халатного и бездушного отношения милиции к своим обязанностям дед видел в нежелании тратить время на раскрытие тяжких преступлений, потому что время это нужно нашим доблестным милиционерам совсем для других дел, например, для того, чтобы заниматься поборами с местных предпринимателей и торговцев или ездить по указанным бандитами адресам и устраивать, прикрываясь формой и удостоверениями, все различные разборки, в том числе и с применением физической силы. Что же касается прокурора, равнодушно взирающего на это беззаконие, то его позиция объясняется тем, что он сильно зависит от благорасположения милиционеров, однажды застукавших его с поличным просто-таки при совершении преступления. И они, по взаимной договоренности, будут молчать ровно до тех пор, пока он дает им дышать, иными словами - самовольно решать, что является преступлением, а что - нет, по какому факту работать, а какой замарафетить.

Еще Муся рассказала, что история эта показалась мне уж слишком... Короче, я не был уверен, что все происходило именно так и за всем этим стояли именно такие мотивы. Однако Муся мои сомнения развеяла, объяснив мне, что я оторвался от жизни, живу в башне из слоновой кости, передоверив окружающим все организационные моменты своего существования, и просто не имею представления о том, какой бардак, безобразие и беззаконие царят сегодня в правоохранительных структурах. А когда я заговорил о том, что, может, мне попробовать об этом написать, Муся горячо меня поддержала, высказав со своей стороны ряд вполне разумных аргументов, которые она мне сегодня снова повторила. Мои последние книги - о дизайнерах и о риэлтерах - рассказывают о жизни "новых молодых русских" и, соответственно, интересны в первую очередь именно этому социально-биологическому слою. Людей, которым сегодня за пятьдесят, мои герои с их бизнес-проблемами, фьючерсными сделками, консалтингами и лизингами не очень-то волнуют. Пора написать книгу, обращенную к старшему поколению, чтобы завоевать и эту часть читательской аудитории. А старшее поколение в нынешнее время весьма обеспокоено именно проблемами беззакония и произвола. Ведь они, в отличие от молодых, очень хорошо помнят то время, когда звание милиционера звучало гордо, работать в милиции было престижно и считалось, что "она их бережет". Кроме того, на фоне моей демонстративной аполитичности неплохо бы хоть как-то высказаться критически в отношении существующих порядков, чтобы у читателей не возникло ощущения, что я зажрался и, получая высокие гонорары, живу в полном ладу и согласии с тем самым миром, в котором столько нищих, голодных, безработных, разоренных и несправедливо обиженных. Я, по мнению многоопытной Муси, много лет эксплуатирую жанр производственного бытописательства, и пришло уже время впустить в свое творчество свежую струю, дабы не быть однообразным и не надоесть читателям.

Мусе я верил, у нее действительно был и огромный опыт и фантастическое чутье. Ну и кроме того, в глубине души я не мог не признать, что она права. Впрочем, как всегда. Моя Пушистая Кошечка никогда не ошибалась, во всяком случае, за те годы, что работала со мной.

Так вот, приняв принципиальное решение о том, что по завершении "Треугольного метра" я возьмусь за роман о безобразиях, творящихся в МВД, я стал потихонечку собирать материал. Не целенаправленно, чтобы не отрывать внимание от книги о риэлтерах, а от случая к случаю, используя для этого всяческие удобные оказии. Например, когда ездил во Франкфурт или в Париж, попутно заезжал и в другие города Германии или Франции и встречался с людьми, которые могли бы рассказать кое-что любопытное. Откуда я узнавал об этих людях? Оказывается, среди моих многочисленных знакомых были и некоторые чиновники Министерства внутренних дел, и один из них, горячо болеющий душой за утрату любимым ведомством своей безупречной репутации, вызвался поделиться тем, что знает сам, и найти надежные источники информации о том, чего сам он не знает или знает не точно. Кстати говоря, моя новая пассия из Франкфурта как раз и была из числа тех людей, которые должны были помочь мне установить контакт с кем-то, проживающим в Кельне. И пока Муся оттаптывала огромные павильоны книжной ярмарки, выполняя поручения российских издателей и отдельных авторов, я успел не только дать все запланированные интервью и поучаствовать в мероприятиях ярмарки, но и смотаться в Кельн. Прыткий какой, однако...

Мы проговорили с Мусей до позднего вечера, я даже ужин пропустил, чтобы не прерывать разговор. Благо холодильник в палате оказался забит фруктами и деликатесами, принесенными мамой и Линой. Муся заверила меня, что займется моим раненым автомобильчиком, до сих пор скучающим возле здания талдомской милиции, и завтра же постарается заехать ко мне домой, переписать из компьютера на дискету все наработки к новому роману, а также привезти мой ноутбук, чтобы я смог эти материалы посмотреть. Что же касается грядущего дня рождения, то самым оптимальным, по ее мнению, было бы оставить все как есть. Пусть те, кто захочет поздравить меня, приносят цветы и подарки либо ко мне домой, либо к Мусе в офис, а она потом привезет мне все скопом.

Напоследок я после некоторых колебаний все же задал ей вопрос, который продолжал раздражающе зудеть в моем сознании:

- Ты не знаешь, что могло выбить меня из колеи настолько, чтобы я поддался на матушкины уговоры написать книгу о сестре?

Муся глянула удивленно и недоверчиво.

- Неужели ты согласился? Ты же так не хотел, ты много раз мне об этом говорил...

- В том-то и дело, - я удрученно вздохнул. - Не хотел - не хотел, а вот сломался. Знать бы, на чем именно. Может, я был чем-то расстроен, удручен или, наоборот, сильно радовался, пребывал в радужном настроении. А? Не знаешь?