Генрих Эрлих - Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта

• Название: Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта
• Автор: Генрих Эрлих
• Издательство: Яуза-Пресс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0250-0

---

Фрике сидел с каменным лицом. Его мало интересовало происходившее. Казалось, что он уже знал все заранее.

А радиоприемник вещал между тем другим, самодовольным и уверенным в себе голосом:

— Немецкие вооруженные силы, мои боевые товарищи! Фюрер мертв, оставшись верным великой идее защиты народов Европы от большевизма. Он беззаветно отдал за это свою жизнь и погиб как герой. Он стал одним из великих героев Германии. В знак уважения и скорби мы приспускаем наши флаги. Фюрер назначил меня главнокомандующим вооруженных сил рейха. Я выполняю его волю для борьбы против большевизма и останусь верным ей до того момента, как она будет завершена. Вы совершаете великие подвиги, чувствуя, что война скоро будет окончена, и поэтому сегодня Германия вправе требовать от вас дальнейших усилий. Я требую от вас безоговорочного подчинения и дисциплины. Выполнение моих приказов позволит избежать ненависти и разрушения. Тот, кто нарушит свой долг, — трус. Клятва верности, данная фюреру, распространяется сейчас на меня, назначенного приказом фюрера главой государства и преемником главнокомандующего вооруженных сил. Немецкие солдаты, сохраняйте верность своему долгу! Жизнь вашего народа зависит от вас!

Передача оборвалась на полуслове, это Йорген крутанул ручку настройки.

— Плевать я хотел на Дёница! Плевать я хотел на ваш рейх! — кричал он, бегая по комнате. Он впал в неистовство как истинный викинг.

Они простили ему эти слова, ведь он был норвежец. Им тоже было наплевать на Норвегию, какой бы красивой, по рассказам Йоргена, она ни была. Йорген вдруг остановился посреди комнаты и стал говорить нараспев, раскачиваясь из стороны в сторону:

— Клянусь тебе, Адольф Гитлер, как вождю, быть верным и храбрым. Даю обет повиноваться тебе до самой смерти, и да поможет мне Бог!

Он был прав, старина Йорги, он клялся в верности фюреру, а не рейху. Он был свободен от присяги.

Вдруг из радиоприемника донесся молодой голос диктора «Гроссдойчер рундфунк»:

— Фюрер мертв. Да здравствует рейх!

— Дерьмо! — вновь взорвался Йорген и всадил несколько пуль в радиоприемник, заставив его умолкнуть.

— Господа, призываю вас к спокойствию, — сказал Фрике, вставая, — важные решения следует принимать с холодной головой.

— Сколько голов, столько умов,[99] — сказал Брейтгаупт.

— Да, господа, каждый волен принять собственное решение, — сказал Фрике. — Я вернусь, чтобы доложить вам об условиях русских.

Если бы Фрике не сказал этого, Юрген бы уже не ждал его возвращения. Он знал, какое решение тот принял.

— Я сдаюсь на любых условиях, — сказал Йорген, он тоже уже принял решение.

— Они обманут нас, они убьют нас, я видел их страшные азиатские хари, в них нет ничего человеческого, — ныл Граматке, — я застрелюсь.

Он даже потянулся к лежавшему поодаль автомату, но пока нерешительно. Юрген встал, подошел к нарам Граматке и забрал автомат. Тот был в таком состоянии, что мог и застрелиться, это сколько угодно, это был бы его выбор, но мог начать палить вокруг себя. Такое на фронте случалось.

— Предлагаю обмен, Йозеф, твою судьбу на мою судьбу, — сказал Гартнер, — только решай сразу, торговаться нет времени.

Граматке дрожал.

— Нет, — ответил он после долгой паузы.

Но Гартнер его уже не слышал. Последний обмен в его жизни не удался.

Вернулся Фрике.

— Они прислали какое–то чучело, трехдневная щетина, рваные брюки, немецкая кожаная куртка на плечах, эсэсовские перчатки! — Казалось, что для него не было ничего важнее внешнего вида парламентера. — Он назвался полковником! Он со свитой разыграл целый спектакль! Это был театр!

Вортенберг закашлялся. Фрике посмотрел на него, кивнул понимающе.

— Русские были столь любезны, что передали нам копию письменного приказа генерала Вейдлинга, — сказал он, достал листок бумаги из кармана кителя, зачитал текст:

— 30 апреля фюрер покончил жизнь самоубийством и, таким образом, оставил нас, присягавших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были еще драться за Берлин, несмотря на то что иссякли боевые запасы и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление.

Приказываю: немедленно прекратить сопротивление. Вейдлинг, генерал артиллерии, бывший командующий зоной обороны Берлина. Вы удовлетворены, обер–лейтенант?

— Вы сказали, что это был театр. Можно ли верить русским?

— В этом можно, уверяю вас. Условия капитуляции обычные: выход без оружия, гарантии сохранения жизни и оказания первой медицинской помощи. Мы поставили условие: отвести русские части от Рейхстага для предотвращения нежелательных эксцессов. Русские отказались и дали нам пятнадцать минут на размышление. Сошлись на двух часах. Нам нужно время, чтобы принять решения и завершить земные дела. Не так ли, обер–лейтенант?

— Я капитулирую вместе со всеми, — сказал Вортенберг без заминки.

— Конечно, — сказал Фрике, — вы молоды и любите жизнь.

Он перевел взгляд на Юргена.

— Я попробую вырваться, — сказал Юрген, — вырваться из всего этого.

Он сорвал погоны и швырнул их на пол.

— Вы всего лишь уравняли себя со своими товарищами, — сказал Фрике, — вы стали таким же рядовым–штрафником, как и они, — он усмехнулся, — вы войдете в историю, Юрген Вольф, вы — последний штрафник Вермахта.

— Плевать мне на историю, — сказал Юрген, — мне нужны только жизнь и свобода и непременно вместе.

— Вы не вырветесь из всего этого, Юрген Вольф, и никогда не обретете полной свободы. Эта война будет преследовать вас всю жизнь. Надеюсь, она будет долгой. Прощайте. Прощайте, господа, — он обвел взглядом лица немногих оставшихся в живых офицеров и солдат его батальона, — я попрошу Господа, чтобы он максимально оттянул нашу следующую встречу.

Фрике повернулся и четким шагом ушел в соседнее помещение, где стоял длинный ряд нар, на которых уже никогда не будут спать солдаты. Через минуту оттуда донесся звук пистолетного выстрела. Подполковник Фрике выбрал достойную смерть, он не желал второй раз переживать унижение поражения.

Юрген на мгновение склонил голову, потом решительно вскинул ее.

— Кто идет со мной? — спросил он.

Красавчик, Брейтгаупт и Кляйнбауэр уже стояли рядом, больше не поднялся никто.

«Отлично, — подумал Юрген, — больше нам никто и не нужен». Он бы и Дитера с удовольствием оставил здесь, но парнишка имел право на выбор и сделал его, Юрген не мог отказать ему.

— Только не думай, что мы идем воевать, — предупредил на всякий случай Юрген.

— Я и не думаю, — сказал Дитер, ему хватило двух недель боев, чтобы наесться войной до отвала, — куда вы, туда и я.

Воевать или не воевать, но оружием и боеприпасами они нагрузились по полной. И взяли все свое личное имущество.

Когда они вышли в коридор, ведший в глубь подвала, то на стене колыхнулась тень, она качалась между потолком и полом. Это была фрау Лебовски. Она была гражданским человеком и женщиной, фрау Лебовски, она просто повесилась.

Юрген быстро шагал по коридору, иногда, для пущей уверенности, посвечивая на стены, где белели нарисованные им стрелы. Но ноги четко знали свое дело, они вывели его точно в нужное место. Артур Вайзер был надежным и храбрым мальчишкой — он спал на полу, свернувшись калачиком.

И вот они уже шли по каким–то темным тоннелям, по шпалам и рельсам, переползали через завалы, брели по колено и по пояс в воде, неся на руках Артура, как священный талисман.

Юрген полностью доверился ему. Он просто шел вперед, думая о том, что все это в его жизни уже было: и темные тоннели, и вода по пояс, и тяжелая ноша на руках и за спиной, и грохот русских танков над головой, и тихий разговор русских солдат, громом отдающийся в ушах, и бесконечный марш в неизвестность. Все уже было на этой войне, он испытал все, кроме одного — смерти. Этот опыт был ему не нужен, он как–нибудь обойдется без него.

Das war die Elbe

Это была Эльба. Они шли до нее почти четверо суток.

— Дальше будет просто, — сказал Юрген, когда они выбрались из тоннелей на поверхность земли и попрощались с их провожатым, — все время строго на запад, заблудиться невозможно.

Судьба потворствовала им, а они в свою очередь ее не искушали — едва завидев русских, они скрывались в развалинах или убегали, демонстративно не держа оружие в руках. Русские, умиротворенные сдачей берлинского гарнизона, не открывали немедленно огонь на поражение при виде солдат в немецкой форме, давая им столь нужную фору, и обычно не преследовали их.

Небольшая проблема возникла, когда они вышли на берег широкого канала на окраине Берлина. Единственный мост контролировался русскими, оба берега были завалены трупами немецких солдат и гражданских, здесь была ужасная бойня. Помогли им проливной дождь и темнота, они преодолели канал вплавь, толкая перед собой плотик с ранцами, вещмешками и оружием, а потом и с Дитером — парень не очень хорошо плавал и к тому же сильно продрог в холодной майской воде. Еще он был ранен, но об этом никто не думал, даже он сам.