Эльфрида Елинек - Перед закрытой дверью [Die Ausgesperrten ru]

• Название: Перед закрытой дверью [Die Ausgesperrten ru]
• Автор: Эльфрида Елинек
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-89091-341-8

Эльфрида Елинек, лауреат Нобелевской премии по литературе 2004 года, автор романов «Пианистка», «Похоть», «Любовницы», на сегодняшний день — самая знаменитая писательница не только Австрии, но и всей Европы.

«Перед закрытой дверью» — роман о старшеклассниках, ищущих свое место в обществе, обретающем первые признаки благополучия, — в Австрии, недавно расставшейся с нацизмом и с советской оккупацией.

Как провести остаток школьных лет, чтобы было что вспомнить на склоне жизни? Как выделиться среди одноклассников и справиться с завистью к более обеспеченным сверстникам? Что делать, когда в доме родителей становится нечем дышать? — Под пером Э. Елинек разматывается неумолимая нить от обыденной скуки подростка до топора в его руках.

Экранизация романа в 2007 году выходит на экраны российского телевидения.

---

Ханс, привыкший на работе всегда быть начеку и на подхвате, и сейчас первым торопливо вскакивает, чтобы освободить место на столе. Мать воспитала в нем совершенно неуместную учтивость и предупредительность по отношению к женщине, как было в прежние времена. Софи в последний момент удерживает его, и горничной приходится справляться со всем в одиночку.

— Ханс, научись вести себя так, словно ее не существует.

— Но ведь коли человека видишь, значит, он существует?

— Ничего подобного.

Самый серьезный промах, наряду со всевозможными иными ошибками австрийских анархистов (если таковые вообще существовали), заключался в их ужасающем социальном положении, из которого они хотели выбраться любой ценой. Редкостная глупость: если хочешь, чтобы на всех всего было поровну, лучше сразу иди в коммунисты. А это скучно. Главная задача — разрушить все, что досталось от предыдущего поколения.

Райнер объявляет, что летом отправляется в поход на яхте, что брат его в Америке водит знакомство с множеством известных актеров и что мать завтра едет в Виллах на воды (давняя ее мечта). Никакого брата у него и в помине нет. Райнер вещает, что традиция немецкого сюрреализма была прервана войной. Он интересуется эстетическими проблемами и хочет играть роль заправилы. Эту роль, пожалуй, удастся обрести, если резко и жестко двинуть кулаком Софи прямо в губы, так, чтобы пошла кровь. Нет, не выйдет, она как раз открывает пачку печенья, его любимого, в шоколадной глазури. Райнер обжирается им до одурения. Люди стремятся во что бы то ни стало освободиться от бремени ручного труда. И тут все средства хороши. Некоторые ошибочно полагают, что они по природе вещей предназначены для труда нефизического. Райнер полагает, что так полагает Ханс. Дело в том, что Ханс время от времени заявляет, что природа имеет для него смысл лишь в виде досуга, который является положительной ценностью. Вот он и отправляется на эту самую природу.

— Тут я с тобой согласна, — говорит Софи, — и я все свободное время провожу на природе, и если я кому понадоблюсь, он меня там всегда найдет.

— Я когда-нибудь сменю свою профессию, которая не доставляет удовлетворения, и выучусь на учителя физкультуры. Чувствуешь, какие у меня мускулы, Софи, они выпирают наружу лишь ради тебя одной, я их каждый день укрепляю. Жаль, что на лоне природы мне пока приходится держаться общепринятых и четко обозначенных дорожек и тропинок. Вот когда я стану отважным скалолазом, тогда смогу решиться пройти нехожеными тропами, чтобы сорвать для тебя эдельвейс.

Райнер от этой самой природы держится подальше, где бы та ему ни попадалась, на уроки физкультуры он почти не ходит, уклоняясь по болезни и по общей слабости организма. Только бы отец ничего не узнал, и мамуля строчит учителю оправдательные записки. Софи говорит, что природу, открытую для всеобщего доступа, тем больше засоряют бумажками и, увы, кое-чем похуже, чем чаще топчет эту природу среднестатистический человек, который просто не может не оставлять после себя нечистоты. Это новая проблема, которая наносит ущерб окружающей среде. Раньше людям было некогда причинять вред своей среде обитания, потому что они были слишком заняты причинением вреда самим себе и себе подобным, к примеру, на войне.

Райнер: — Послушай, Софи, я опять написал новое стихотворение, посвященное тебе.

Софи: — Пожалуй, это единственное, что выделяет тебя из толпы. Ты ведь не имеешь материальных средства, которые позволили бы тебе возвыситься над нею.

Райнер: — Ты меня сегодня просто в дерьме валяешь. Деньги, чушь какая, пошли они к черту. Голова человека независима от его каждодневной заботы о пропитании. Например, представители верхних слоев общества зачастую не располагают необходимыми умственными способностями, в то время как люди из низов бывают иногда весьма интеллигентны. Здесь одно совершенно не зависит от другого.

Ханс считает, что судить надо по человеку. Нужно совершенствовать и облагораживать свой характер. Ханс собирается было копнуть поглубже и объяснить ситуацию, потому что у него здесь возникли серьезные проблемы. В этот самый момент Софи посылает его чинить проигрыватель, который по непонятным причинам перестал фурычить. Послушать ее, электрический ток — штука простая. А ведь Хансу так хотелось сказать свое слово и одновременно извлечь из их разговора какую-то пользу. Как знать, что именно пригодится впоследствии, когда он станет учителем физкультуры! Ведь нужно задумываться и о будущем, а в электрической фирме ему ловить нечего. Райнер вещает о том, как прекрасно насилие, когда слышишь, как трещат чужие кости, как рвутся сухожилия, как лопается туго натянутая кожа, и ты — причина всех этих событий. А заодно добавляет, что дома они скоро обновят всю обстановку, заменят старье стильной мебелью французского производства.

— Отстань! Ты вечно боишься прикоснуться к людям, ты ведь никому не можешь и руку протянуть по-человечески или открыто в глаза посмотреть, — говорит Софи, увертываясь от Райнера, который как раз сейчас хочет открыто протянуть руку, чтобы погладить или пощупать Софи. Она наловчилась увертываться от Райнера.

— Слушай, оставь меня в покое, что за привычка все время меня лапать? Люди вообще-то губами разговаривают, а не руками.

«Губами целуют, Софи, возлюбленная моя. Это сильнее меня».

Ханс тут же объявляет, что вот он, например, сильнее его, и намного.

— Давай на спор?

И эта дубина стоеросовая действительно вытягивает вперед руку и хочет помериться силой. Гимназист, спрятав за спину свои куриные лапки, смотрит на него с брезгливостью. «Жалко, — говорит взгляд Ханса, — помериться силами не придется, веселья бы было хоть отбавляй». Силенок Хансу не занимать, любому одолжить может. Ради чего целыми часами тренироваться? Совершенно впустую, если тебя не оценивают по достоинству.

Софи молчит. Анна злится.

Анна в задумчивости снимает ворсинку с Хансова пиджака. Это — попытка сближения, которая предпринимается в связи с тем, что Анна ощущает к Хансу влечение. Дело в том, что, когда Ханс чем-нибудь занят, он создает совсем иное отношение к окружающим предметам, чем ее брат или эта Софи. А интересно, какое ощущение возникнет, если самой прикоснуться к Хансу? Она тут же дотрагивается до него, и чувство обретает новое измерение, измерение напряженной деятельности тела.

Райнер говорит, что игра в теннис представляется ему дурацким занятием, а вот гольфом он, может быть, и занялся. Его дядя в Англии (никакого дяди, понятно, нет) играет в гольф. Ханс не знает, что такое гольф. Райнер говорит, ему этого и знать не нужно, потому что сам гольф ему ни к чему.

Софи считает, что чрезмерное преувеличение значения свободы воли и самоценности личности вновь возвращает нас к христианству.

Райнер еще не преодолел веру внутри себя и с большой охотой частенько вступает в диспуты со священнослужителями, и он говорит, что Софи не следует с пренебрежением отзываться о Боге, ведь он, Райнер, сам еще до конца не уверен, что Бога совсем не существует. Ребенком он всегда прислуживал во время богослужения, пока не стал подростком.

Затем Райнер объясняет, что такое свобода воли, которая дана человеку. Софи говорит, что интеллектуал эту самую свободу воли превозносит даже тогда, когда ему жрать больше нечего.

Райнер заявляет: — Я и есть тот интеллектуал, о котором ты ведешь речь. Софи говорит, что стремление к интеллектуальной профессии приводит в конечном счете к исповеданию идеологии интеллектуала. Ни с того, ни с сего непропорциональный перевес получает любая проблема, касающаяся освобождение от пут материального производства. Таким образом возникает искаженный мир, который отгораживается от всего остального.

Райнер объясняет Хансу, что непозволительно мыслить как писатель, если ты сам простой рабочий.

Ханс объясняет Райнеру, что ему-то хочется мыслить себя не писателем, а преподавателем физкультуры.

— Ханс, ты нашел неисправность в проигрывателе?

— Нет, и не искал, мне хочется участвовать в разговоре.

Райнер говорит, что ему сперва надо научиться слушать.

Софи постепенно переключает свое внимание на будущего преподавателя физкультуры и спрашивает его, что за конфирмационный костюмчик на нем надет: — Брюки тебе слишком коротки, рукава — то же самое, а куда, позвольте спросить, манжеты запропастились? Их явно и в заводе не было. Да и сама ткань, нет, о нет, ты в нем выглядишь совершенно невозможно, я этого не вынесу, это оскорбляет глаз.

Ханс, специально из-за Софи надевший свой воскресный костюм, который никогда не оскорблял ни его собственный глаз, ни глаз его матери (которая собственноручно уже дважды надставляла брюки), внутренне скукоживается до размеров горошины, словно кто-то вдруг выпустил из него весь воздух. Вот те раз, хотел покрасоваться перед Софи в приличном костюме, чтобы обставить этого Райнера, который задается своими джинсами, а теперь его же и высмеивают. Он торопливо прикрывает ладонями те места, где костюм слишком короток, да где ему взять столько ладоней?