Розамунда Пилчер - Пустой дом

• Название: Пустой дом
• Автор: Розамунда Пилчер
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-387-00380-6

Снова Корнуолл, скалы, берег моря, где гуляет героиня. Молодая Вирджиния, после смерти мужа оставшаяся с двумя детьми, должна принять важное решение, после чего ее жизнь может круто измениться. Как всегда у Пилчер, выбор подскажет любовь.

---

— До свидания, — сказал он.

— О! — смущенная, она обернулась назад. — До свидания.

Она хотела было протянуть ему руку, но он, очевидно, не заметил ее жеста, потому что своей не подал.

— Спасибо, что пригласили.

Казалось, он забавлялся, глядя на нее.

— Мне было очень приятно. Буду рад, если вы зайдете еще, в другой раз.

Всю дорогу до дома она смаковала его последние слова, наслаждаясь ими словно драгоценным подарком, полученным на прощание. Однако она так и не вернулась в Пенфолду.

До сего момента, десять лет спустя, в июльский день, исполненный пронизывающей красоты. На обочинах, откуда неслось пенье малиновок, цвела желтая мать-и-мачеха, полыхал утесник, а скалы, поросшие папоротником, казались изумрудными на фоне морской воды цвета гиацинта.

Вирджиния настолько погрузилась в свои хлопоты, беспокоилась о ключах, о том, как ей найти Бозифик, размышляла о приземленных материях вроде плиты, холодильника, постельного белья и посуды, что небом посланное ей дивное утро каким-то образом прошло незамеченным. Однако сейчас она вновь обратила внимание на мир вокруг, вспомнила почему-то маяк — как он вспыхивал и гас над темным морем — и тут же без всяких видимых причин ее согрело внезапно нахлынувшее радостное предчувствие.

Тебе уже не семнадцать лет. Ты женщина, двадцатисемилетняя, независимая, с двумя детьми, машиной и домом в Шотландии. Жизнь не стоит на месте. Все изменяется. Ничто не остается таким же, как было.

У начала проселка, спускавшегося к Пенфолде, стояла деревянная платформа для молочных бидонов, за которой дорога круто шла вниз, петляя между высокими каменными изгородями. Боярышник, истерзанный зимними ветрами, приникал к земле. Когда Вирджиния вслед за «лендровером» Юстаса въехала во двор фермы, откуда ни возьмись выскочили две колли, черная и белая, от пронзительного лая которых бросились врассыпную, недовольно кудахча, коричневые куры породы леггорн.

Юстас остановил «лендровер» в тени амбара и уже вылезал из него, мягко отстраняя собак с дороги. Вирджиния припарковала свою машину следом за ним, открыла дверцу, и колли немедленно бросились к ней; продолжая лаять, они пытались допрыгнуть до нее, поставить лапы на грудь, тянулись, чтобы лизнуть ее в лицо.

— А ну-ка кыш… да успокойтесь вы, черти!

— Ничего страшного… — она погладила узкие головы собак, потрепала пушистую шкуру. — Как их зовут?

— Бикер и Бен. Это Бикер, а это — Бен. Тихо, тихо, разбойники. Каждый раз одно и то же!

Его веселость, хотя и немного напускная, свидетельствовала о том, что, сидя за рулем, он обо всем подумал и решил избрать именно такую манеру поведения, чтобы не превратить остаток дня в панихиду по Энтони Кейли. И Вирджиния, которой этого совсем не хотелось, была признательна ему за понимание. Шумное вторжение собак помогло преодолеть первоначальное смущение, они непринужденно зашагали бок о бок по вымощенной булыжниками тропинке к дому и вошли внутрь.

Она увидела потолочные балки, плиточный пол, коврики — все без изменений.

— Так я все и запомнила.

По дому плыл запах пирожков, от которого бежали слюнки. Юстас прошел в кухню, предоставив Вирджинии следовать за ним. По дороге он взял с полки прихватку, подошел к плите и, склонившись, открыл дверцу духовки.

— Они не подгорели? — озабоченно спросила она.

Из духовки доносился аромат поджаристой корочки.

— В самый раз.

Он закрыл дверцу и выпрямился.

Она спросила:

— Ты их сам приготовил?

— Я? Ты, должно быть, шутишь.

— Тогда кто?

— Миссис Томас, моя помощница. Хочешь чего-нибудь выпить?

Он подошел к холодильнику и вытащил оттуда банку пива.

— Нет, спасибо.

Он улыбнулся.

— Кока-колы у меня нет.

— Я не хочу пить.

Разговаривая с Юстасом, Вирджиния внимательно осматривала кухню, опасаясь, что она могла перемениться, что Юстас мог передвинуть мебель или перекрасить стены. Однако все осталось таким же, как запомнилось ей. Выскобленный стол в эркере у окна, герани на подоконниках, буфет с пестрой посудой. После стольких лет кухня осталась такой же образцовой — настоящим сердцем дома.

Когда они стали владельцами Кирктона и занялись обустройством дома, переоборудуя его от чердака до подвала, она попыталась создать для себя такую же кухню, как в Пенфолде. Ей хотелось, чтобы кухня была уютной и теплой, чтобы в ней собиралась вся семья выпить чаю и всласть наговориться за чисто выскобленным столом.

— Но кому захочется сидеть на кухне? — спросил Энтони с непонимающим видом.

— Всем нам. Кухня в деревенском стиле — это почти гостиная.

— Ну, я-то не собираюсь жить в кухне, сразу тебе говорю.

И он заказал мебель с фасадами из нержавеющей стали и яркими пластиковыми столешницами, а на пол положили в шахматном порядке черную и белую плитку, которую дьявольски тяжело было поддерживать в чистоте.

Вирджиния облокотилась на стол и с чувством глубокого удовлетворения произнесла:

— Я боялась, что тут все изменилось, но кухня точно такая же.

— Зачем бы я стал что-то менять?

— Просто так. В общем, я боялась. Все вокруг меняется. Юстас, Элис сказала мне, что твоя мама умерла. Мне очень жаль.

— Да. Два года назад. Она простудилась, развилась пневмония.

Он смял пустую банку и аккуратно опустил ее в мусорное ведро, а потом повернулся и внимательно посмотрел на нее, опираясь спиной о кухонную раковину.

— А как твоя мать?

В его голосе не было никакого выражения, при всем желании она не смогла заметить в нем ни неодобрительности, ни сарказма.

— Она умерла, Юстас. Через несколько лет после того, как мы с Энтони поженились, мама сильно заболела. Это было страшно, потому что болела она очень долго. И ухаживать за ней было трудно, потому что она жила в Лондоне, а я — в Кирктоне… Я не могла находиться при ней постоянно.

— А других родственников у нее не было?

— Нет. И это тоже было проблемой. Я навещала ее так часто, как могла, но в конце концов нам пришлось перевезти ее в Шотландию и устроить в частный санаторий в Релкирке, где она и умерла.

— Нелегко тебе пришлось.

— Да. Она была еще молода. Живительно, что происходит с тобой, когда умирает мать. Пока этого не случилось, ты все еще остаешься ребенком, — сказала Вирджиния и поспешила поправиться, — по крайней мере, я так чувствовала. Ты-то повзрослел задолго до того.

— Я не задумывался над этим, — ответил Юстас. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду.

— В любом случае, с тех пор прошло много лет. Давай не будем говорить о грустном. Расскажи мне о себе и о миссис Томас. Знаешь, Элис Лингард сказала, что у тебя наверняка есть хорошенькая служанка или любовница, которая не против взять на себя домашнее хозяйство. Мне не терпится с ней познакомиться.

— Придется подождать. Она поехала в Пензанс навестить сестру.

— Она живет в Пенфолде?

— Да, в коттедже, примыкающем к дому. До того как мой дед купил это место, тут было три коттеджа. В них жили три семьи, хозяйствовали на нескольких акрах. Держали полдюжины коров, чтобы иметь молоко, и отправляли сыновей работать на оловянные рудники, когда нужда стучалась в двери.

— Два дня назад, — сказала Вирджиния, — я приехала в Лэнион и устроилась на холме, смотрела на комбайны, которые убирали солому и на людей, складывавших тюки в штабеля. Я подумала, возможно, ты тоже там был.

— Возможно, был.

Она сказала:

— Я думала, ты женат.

— Я не женат.

— Я знаю. Элис Лингард сказала мне.

Допив пиво, он стал доставать из выдвижного ящика ножи и вилки и раскладывать их на столе, но Вирджиния остановила его.

— Погода слишком хороша, чтобы сидеть в четырех стенах. Может, съедим твои пирожки в саду?

Юстас выглядел удивленным, однако сказал:

— Ладно, — и вытащил корзинку, в которую уложил приборы, тарелки, солонку, перечницу и стаканы, а потом достал из духовки пышущие жаром пирожки и, наклонив противень, дал им соскользнуть на большое керамическое блюдо в цветочек, после чего они вышли через боковую дверь в освещенный солнцем заросший палисадник. Траву давно нужно было подстричь, но клумбы бушевали яркими и неприхотливыми сельскими цветами, а на веревке жизнерадостно полоскались на ветру белоснежные наволочки и простыни.

Садовой мебели у Юстаса не было, поэтому они уселись прямо на газон, из которого кое-где поднимались ромашки и подорожники, и расставили вокруг себя посуду.

Пирожки оказались гигантских размеров, так что Вирджиния осилила только половину и с ужасом взирала на остатки, пока Юстас, опираясь на локоть, приканчивал свой.

Она сказала:

— Не смогу проглотить больше ни крошки, — и отдала ему остаток пирога, который он безмятежно отправил в рот. Пережевывая тесто и картофельную начинку, он произнес: