Джон Толкин - Властелин Колец

• Название: Властелин Колец
• Автор: Джон Толкин
• Жанр: Фэнтези

„Властелин Колец“ Джона Толкина повествует о Великой войне за Кольцо, о войне, длившейся не одну тысячу лет. Овладевший Кольцом получает власть над всем живым и мертвым, но при этом должен служить Злу!

Юному хоббиту Фродо выпадает участь уничтожить Кольцо. Он отправляется через Мордор к огненной Горе Судьбы, в которой кольцо было отлито — только там, в адском пекле, оно может быть уничтожено.

Фродо и его друзьям (в числе которых эльфы, гномы и люди) противостоит Саурон, желающий получить назад свое драгоценное Кольцо и обрести власть над миром.

От переводчика: перевод трилогии был сделан мной в 1982–83 году сразу же после выхода в 1981 г. „Хранителей“. Поскольку переводов второй и третьей части тогда не существовало, я начала именно с них, взяв за основу поразивший меня перевод Кистяковского и Муравьева. И только гораздо позже внесла небольшие изменения в первую часть, чтобы просто приблизить ее к тексту. Поскольку персональных компьютеров в то время в стране не было, очень долго мой перевод существовал лишь в единственном экземпляре, напечатанном на машинке. Спустя четверть века текст почти стерся, поэтому я перенесла его в 2009–11 году в электронный вид, попутно слегка подправив.

---

Сто сорок четыре избранника рассчитывали угоститься на славу: они только побаивались послеобеденной речи хозяина (а без неё нельзя). Того и жди, понесёт он какую-нибудь околесицу под названием "стихи" или, хлебнув стакан-другой, пустится в россказни о своем дурацком и непонятном путешествии. И их ожидания не были обмануты: ели сытно, много, вкусно, разнообразно и долго. Чего не съели, забрали с собой. Потом несколько недель продуктов в окрестностях почти никто не покупал, но торговцы не были в убытке: все равно Бильбо начисто опустошил их погреба, запасы и склады — за деньги, конечно.

Наконец челюсти задвигались медленнее, и настало время для Речи. Гости, как говорится у хоббитов, "подкушали" и были настроены благодушно. В бокалах — любимое питьё, на тарелках — любимое лакомство… Так пусть себе говорит, что хочет, послушаем и похлопаем.

— Любезные мои сородичи, — начал Бильбо, поднявшись.

— Тише! Тише! Тише! — закричали гости; хоровой призыв к тишине звучал всё громче и никак не мог стихнуть.

Бильбо вылез из-за стола, подошёл к увешанному фонариками дереву и взгромоздился на стул. Разноцветные блики пробегали по его сияющему лицу, золотые пуговки сверкали на расшитом шёлковом жилете. Он был виден всем в полный рост: одну руку не вынимал из кармана, а другой помахивал над головой.

— Любезные мои Торбинсы и Булкинсы, — начал он опять, — дорогие Кролы и Брендизайки, Ройлы, Ейлы, Глубокопы и Дудстоны, а также Бобберы, Толстобрюхлы, Дороднинги, Барсукинсы и Шерстолапсы!

— И ШерстоЛАПЫ! — заорал пожилой хоббит из-за угла. Он, конечно, был шерстолап, и недаром: лапы у него были шерстистые, здоровенные и возлежали на столе.

— И Шерстолапсы, — повторил Бильбо. — Милые мои Лякошель-Торбинсы, я рад и вас приветствовать в Торбе-на-Круче. Нынче мне исполнилось стоодиннадцать лет: три, можно сказать, единицы!

— Ура! Урра! Урра! Многие лета! — закричали гости и радостно забарабанили по столам. Бильбо был выше всяких похвал. То самоё, что нужно: коротко и ясно.

— Надеюсь, что всем вам так же весело, как и мне.

Оглушительные хлопки. Крики: "Да!" и "Нет!". Трубы и горны, дудки, флейты и прочие духовые инструменты; звон и гул. Молодые хоббиты взорвали сотни музыкальных хлопушек со странным клеймом "ДОЛ": им было непонятно, что это значит, но все единодушно решили, что хлопушки прекрасные. А в хлопушках оказались маленькие инструменты, звонкие и чудно сделанные. В углу шатра юные Кролы и Брендизайки, решив, что дядя Бильбо кончил говорить (вроде всё уже сказал), устроили оркестр и начали танцевать. Юный Эверард Крол и молоденькая Мелилот Брендизайк взобрались на стол и стали с колокольцами в руках отплясывать "Брызгу-дрызгу" — очень милый, но несколько буйный танец.

Однако Бильбо потребовал внимания. Он выхватил горн у какого-то хоббитёнка и трижды в него протрубил. Шум улегся.

— Я вас надолго не задержу! — прокричал Бильбо.

Отовсюду захлопали.

— Я созвал вас нынче с особой целью. — Сказано это было так, что все насторожились. — Вернее, не с одной, а с тремя целями! (Наступила почти что тишина, и некоторые Кролы даже приготовились слушать.) — Во-первых, чтобы сказать вам, что я счастлив всех вас видеть и что с такими прекрасными и превосходными хоббитами, как вы, прожить сто одиннадцать лет легче лёгкого!

Оглушительный взрыв одобрения.

— Добрую половину из вас я знаю вдвое хуже, чем следует, а худую половину люблю вдвое меньше, чем надо бы.

Сказано было сильно, но не очень понятно. Плеснули редкие хлопки и все призадумались: так ли уж лестно это слышать?

— Во-вторых, чтобы вы порадовались моему дню рождения.

Прежний одобрительный гул.

— Нет, не моему: НАШЕМУ. Ибо в этот день, как вы знаете, родился не только я, но и мой племянник, мой наследник Фродо. Нынче он достиг совершеннолетия и вступает во владение имуществом.

Кое-кто из старших снисходительно похлопал. "Фродо! Фродо! Старина Фродо!" — выкрикивала молодежь. Лякошель-Торбинсы насупились и стали гадать, как это Фродо "вступает во владение".

— Вдвоём нам исполняется сто сорок четыре года: ровно столько, сколько вас тут собралось, — один, извините за выражение, гурт.

Гости безмолвствовали. Это что еще за новости? Многие, а особенно Лякошель-Торбинсы, оскорбились, сообразив, что их пригласили сюда только для ровного счета. "Скажет тоже: один гурт. Фу, как грубо".

— К тому же сегодня, если позволите припомнить былое, годовщина моего прибытия верхом на бочке в Эсгарот на Долгом Озере. Хотя я тогда про свой день рождения не сразу и вспомнил. Мне был всего-то пятьдесят один год, а что такое в молодости год-другой! Правда, пиршество учинили изрядное: только я, помнится, был сильно простужен и едва выговаривал: "Пребдого бдагодаред". Теперь я пользуюсь случаем выговорить это как следует: премного благодарен вам всем за то, что вы удосужились прибыть на мое скромное празднество!

Упорное молчание. Все боялись, что он сейчас разразится песней или какими-нибудь стихами, и всем заранее было тоскливо. Что бы ему на этом кончить? А они бы выпили за его здоровье. Но Бильбо не стал ни петь, ни читать стихи. Он медленно перевёл дыхание.

— В-третьих и в-последних, — сказал он, — я хочу сделать одно ОБЪЯВЛЕНИЕ. — Это слово он вдруг произнес так громко, что все, кому это было ещё под силу, распрямились. — С прискорбием объявляю вам, что, хотя, как я сказал, прожить сто одиннадцать лет среди вас легче лёгкого, однако же, пора и честь знать. Я отбываю. Причём немедленно. ПРОЩАЙТЕ!

Он ступил со стула и исчез. Вспыхнул ослепительный огонь, и все гости зажмурились. Открыв глаза, они увидели, что Бильбо нигде нет. Сто сорок четыре ошарашенных хоббита так и замерли. Одо Шертолапс со стуком уронил ноги со стола. Потом наступила мёртвая тишина: гости приходили в себя. И вдруг Торбинсы, Булкинсы, Кролы, Брендизайки, Ройлы, Ейлы, Глубокопы, Бобберы, Толстобрюхлы, Барсукинсы, Дороднинги, Дудстоны и Шерстолапсы заговорили все разом.

Они соглашались друг с другом, что это безобразно и неучтиво, и что надо всё это поскорее заесть и запить. "Я всегда говорил, что он тронутый", — слышалось отовсюду. Даже проказливые Кролы за малым исключением не одобрили Бильбо. Тогда, правда, почти никто ещё не понимал, что же произошло: бранили вздорную выходку.

Только старый и мудрый Рори Брендизайк хитро прищурился. Ни преклонные годы, ни преизобильные блюда не притупили его рассудка, и он сказал своей невестке Эсмиральде:

— Нет, милочка, это всё не просто так. Торбинс-то, оболтус, небось, опять сбежал. Неймётся старому балбесу. Ну и что? Еда-то на столе осталась.

И он крикнул Фродо снова обнести вином.

А Фродо был единственный, кто не вымолвил ни слова. Он молча сидел возле опустевшего стула Бильбо, не обращая внимания на выкрики и вопросы. Он, конечно, оценил проделку, хотя знал о ней заранее, и едва удержался от смеха при дружном возмущении гостей. Но ему было как-то горько: он вдруг понял, что не на шутку любит старого хоббита. Гости ели и пили, обсуждали и осуждали дурачества Бильбо Торбинса. прежние и нынешние, — разгневались и ушли одни Лякошель-Торбинсы. Фродо совершенно расхотелось участвовать в празднике; он велел подать ещё вина, встал, молча осушил бокал за здоровье Бильбо и тишком выбрался из шатра.

Бильбо говорил речь, трогая золотое кольцо в кармане: то самое, которое он столько лет хранил в тайне. Шагнув со стула, он надел кольцо — и с тех пор в Хоббитании его не видел ни один хоббит.

С улыбкой послушав, как галдят ошеломлённые гости в шатре и вовсю веселятся не удостоенные особого приглашения хоббиты, он ушёл в дом, снял праздничный наряд, сложил шёлковый жилет, аккуратно завернул его в бумагу и припрятал в ящик. Потом быстро натянул какое-то старьё, застегнул старый кожаный пояс и повесил на него короткий меч в чёрных потёртых ножнах. Вытащил из пропахшего нафталином комода старый плащ с капюшоном. Плащ хранился как драгоценность, хотя был весь в пятнах и совсем выцветший — а некогда, вероятно, тёмно-зелёный. Одежда была ему великовата. Он зашёл в свой кабинет и достал из потайного ящика обернутый в тряпьё загадочный свёрток, переплетённый в кожу манускрипт и какой-то толстый конверт. Книгу и свёрток он втиснул в здоровенный заплечный мешок, который стоял посреди комнаты, почти доверху набитый. В конверт сунул золотое кольцо на цепочке, запечатал его, адресовал Фродо и положил на каминную доску. Но потом вдруг схватил и запихнул в карман. Тут дверь распахнулась, и быстрым шагом вошёл Гэндальф.

— Привет! — сказал Бильбо. — А я как раз думал, почему это тебя не видно.

— Рад, что тебя теперь видно, — отвечал маг, усаживаясь в кресло. — Ибо хочу перекинуться с тобой на прощанье парой слов. Надо понимать, по-твоему всё прошло блестяще: точно так, как было задумано?