Надежда Ожигина - Путь между

• Название: Путь между
• Автор: Надежда Ожигина
• Издательство: ООО «Издательство ACT»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012750-2

Говорят — была страна эта некогда полем Великой Битвы — битвы, в коей эльфы, гномы, люди и велиары сражались не на жизнь, а на смерть с воинством Слуги Пустоты.

Говорят — милостью высоких богов победила мощь Света могущество Тьмы, но не погибла Тьма, а — лишь затаилась, выжидая часа Отмщения…

Говорят — но… нечего уже говорить во дни, когда настает час сбыться рассказанному.

Когда настанет время сразиться с восставшим Врагом для последнего из королей страны, для последнего из рода властительницы эльфов и супруга ее, мага по прозванию Создатель Туманов.

Когда сойдется в бою со Злом последний, носящий титул «Идущий между, Хранитель Равновесия»…

---

Король очнулся от холода и довольно долго неразборчиво бранил Йоттея за отсутствие комфорта в Его хваленном веллиарами Царстве Мертвых. Он слишком хорошо помнил уютную комнатку, полную умерших вещей, и хрустальный обломок скипетра, чтобы сомневаться в их предназначении. Но Тьма всех побери, если ему заранее приготовили помещение, зачем так тянуть с заселением? И почему, муравьев им в печенку, здесь водятся проклятый гнус и комарье?! Подрожав еще немного, он пришел наконец к выводу, что подобный дискомфорт присущ скорее жестокосердной Жизни, чем сулящему покой Призрачному Царству по ту сторону Последнего Порога.

И, решив жить дальше, открыл глаза.

Ночное небо привычно подмигивало знакомыми созвездиями, с реки, вполне кроткой, хотя и немного мутной, тянуло туманом, в подлунном мире царили тишина и покой. Превозмогая ломоту во всем теле и жуткую боль в голове, Денхольм сел и осмотрелся, с трудом фокусируя в одной точке взгляд легкомысленно разбегающихся в разные стороны глаз. Осмыслив увиденное, он откинулся на спину, закрыл глаза и глухо застонал. В голове упорно вертелась одинокая фраза: «Вот так и трясут основы Мира». Просто фраза, без заполошных эмоций и истеричных восклицательных знаков.

Он лежал на вспаханном скальном плато. Волнообразные борозды морщинили гладь отшлифованных до блеска оснований — бывших каменных вершин, срезанных подчистую.

Рядом, уцепившись за застрявший в расщелине посох, растянулся проводник, своим тощим телом прикрывая бесценную лютню. На лице его по-прежнему стыло выражение страшного ирреального восторга, кровь из прокушенных губ засохла, стягивая подбородок, заставляя и без того изуродованный шрамом рот растягиваться в зверином безумном оскале…

Санди отбросило уардов на двадцать и придавило развороченной лодкой. Искалеченные руки по-прежнему сжимали обломок весла. Шут не подавал признаков жизни, словно прячась от неведомого врага.

Немного полежав и с трудом заставляя себя думать, король решил начать возвращение со своего друга детства. Широким полукругом обогнув жутко скалящегося Эйви-Эйви, постоянно путаясь в последовательности перемещения рук и ног, спотыкаясь и падая, он дополз до коченеющего Санди. Вечность бесполезных усилий позволила согреться и сделать неутешительный вывод о том, что начинать надо было все же с проводника. Стараясь покрепче ухватить друга за ногу, Денхольм пополз обратно, теряя четвертую точку опоры и вследствие этого бороздя носом скалы гораздо чаще.

Наконец, дотащив свою нелегкую ношу до скульптурной группы «проводник-посох-лютня», король позволил себе ненадолго отключиться, собираясь с силами. Мысль о том, что Санди очнется и увидит оскал Эй-Эя, заставила его прийти в себя и оттащить шута в сторону от богомерзкой усмешки. Во избежание разрыва неокрепшего сердца.

Отирая со лба праведный пот, король напился воды из грязноватой выемки в скальной породе и, с трудом шевеля разбитыми вдрызг губами, не то проворчал, не то просто подумал, забыв, как произносятся слова:

— А бурдючок с теплым винцом сейчас бы не помешал!

— А когда он мешал? — дальним эхом откликнулся бесцветный голос, выговаривая втрое меньше букв, чем следовало.

Денхольм подпрыгнул, ставя рекорд в черепашьих спортивных состязаниях, и с подозрением уставился на Эйви-Эйви. Проводник исхитрился закрыть глаза и теперь пытался закрыть рот. Кровавая улыбка, сделавшая бы честь любому вампиру, упорно боролась за существование.

Король подполз поближе, черпнул пригоршню воды в ближайшей луже и вылил в незакрывающийся рот. Эй-Эй поперхнулся комком грязи, и стягивающая губы неопрятная гримаса, размокнув, сползла с его лица. Денхольм вздохнул с облегчением.

— Приходи в себя поскорее, — посоветовал он проводнику. — Санди совсем плох!

— А что ты там о вине говорил? — с жаром несбыточной надежды спросил не шелохнувшийся Эй-Эй.

— Я просто мечтал…

— А…

Несколько бесценных минут ушли на то, чтобы расцепить сведенные судорогой пальцы проводника и вызволить посох. Вдвое больше — на то, чтобы вытащить из-под хозяина лютню. Бег на карачках Эйви-Эйви, к великой гордости короля, не осилил и пополз на животе, упираясь локтями и коленями. В последнем рывке, достойном героической песни, проводник дотянулся до шута и схватил его за холодную руку.

— Жив! — заверил он через несколько мгновений, растянувшихся в бесконечность. — Замерз немножко, но жив. И в сознание, сволочь, возвращаться не хочет! А мы вот так! Получай, дезертир! — и с такой силой чуть ли не в узел завязал шуту мизинец, что король завопил от ужаса, а разом очнувшийся Санди — от боли.

Столкнувшись полубезумными взглядами, друзья детства смолкли лишь на миг и снова завопили, на этот раз от радости, над телом оглохшего и канувшего в небытие проводника.

Эйви-Эйви привели в чувство довольно быстро, тряся и пиная окрепшими ногами. Заодно сами размялись и согрелись. Покопавшись в его сумке, выудили бурдюк с продуктами и позаимствовали остатки табачка. Первая горячая затяжка показалась королю наградой небес за долгие годы праведной жизни. Благостный дым, теплыми толчками пробиравшийся все дальше по внутренностям оледеневшего организма, возвращал свободу действия измученному телу, заставляя кашлять и заливаться слезами благодарности.

— Ну и что это было? — бросил в пространство кривящийся от отогревшейся боли шут, не слишком рассчитывая на внятный ответ.

— Столкнулись два противоречивых заклинания примерно равной силы, — равнодушно пыхнул дымом Эйви-Эйви, изучая далекий горизонт. — Я с ночи ветер наколдовал, ничего особенно опасного для Мира… Ну переборщил, как всегда…

— Верно, — поддакнул Санди, с тоской разглядывая свои руки. — Ты и суп всегда пересаливаешь, и кашу…

— Ветер-то я приманил, — продолжил оскорбленный в лучших чувствах Эй-Эй, гордо задирая свежеразбитый нос, — да кому-то он не понравился. Колдун хренов, не мог волшебное от простого отличить! (Чтоб ему ............! .........!! ...........!!!)

Два заклинания. Притягивающее и Отталкивающее. Слабенькие, но равные… С этого ветер и сбрендил, рванул вверх, а на реке образовалась… ну, вроде как яма, что ли… В общем, пустота, будь она неладна. Природа такого не терпит, вот мы и попали… Хотел бы я на того мерзавца-недоучку посмотреть! Я бы его…

— Оглянись и посмотри, — спокойно посоветовал предатель-Санди. — Вон он, рядышком сидит. Это ведь твоих рук дело, а, куманек?

Король смущенно забормотал слова оправдания.

— Так это вы, господин? — подскочил проводник. — Но зачем?!

— Да продрог я от ветра твоего! — путаясь среди гнева и вины, заорал Денхольм.

Эйви-Эйви растерянно опустил руки и огляделся вокруг, на реку, на изуродованные скалы, на Санди, скулящего от боли. Сел, не говоря ни слова.

И начал ругаться. Тихо. Без выражения. Просто для того, чтобы сказать хоть что-то. Катая на языке самые черные ругательства всех известных ему наречий, из которых король понимал в лучшем случае восьмую долю.

Ругательств он, похоже, знал немерено, и бесстрастный монолог слегка затянулся. Санди, сначала слушавший с почтительным и восхищенным вниманием, вскоре устал и отвлекся.

— Пошли, куманек, дров поищем, пусть его бранится! Надо греться, сушиться и спать. А с утра решим, что делать!

Так и поступили, оставив на гладком, хорошо просматривающемся плато собранные в кучу сумки, оружие, покореженную лодку и истекающего эмоциями проводника.

Дрова обнаружились милях в трех, но зато в большом количестве. Целое вывернутое с корнем дерево, застрявшее на крутом речном повороте и не успевшее вымокнуть вздернутыми вверх сухими сучьями. Порадовавшись находке, король и шут вцепились в ствол и призадумались, только теперь вспомнив об оставленном во временном лагере особой закалки ноже, которым обычно подрубали ветви. Браниться и спорить было бессмысленно, ждать помощи Эйви-Эйви и вовсе безнадежно — тот наверняка не дошел и до середины своего черного списка. Попытавшись на пару обломать ветку побогаче, долго плясали по берегу, изрыгая проклятия и корчась от раздирающей покалеченную кожу боли.

Делать было нечего. Собравшись с духом, друзья детства побрели обратно, на ходу переругиваясь и увлеченно обзывая всякими нехорошими словами бездельника-проводника. Мерили милю за милей и никак не могли найти лагерь.

Беспокойство охватило короля на втором часу бесплодных поисков. Забыв об осторожности и обиде, он заорал во весь голос, зовя на помощь. И надолго замолк, в тщетной надежде услышать ответ.

Поблуждав еще немного по краю плато, они случайно наткнулись на кучу чего-то мягкого и сравнительно теплого. Первая суматошная мысль об остывающем теле Эйви-Эйви сгинула после тщательного осмотра находки. Дорожная сумка…