Владимир Максаков - Глубокий рейд. Записки танкиста

• Название: Глубокий рейд. Записки танкиста
• Автор: Владимир Максаков
• Издательство: Военное издательство Министерства Обороны Союза ССР
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1954

---

Танк умолк. Выскочивший из него горящий водитель сбил пламя с одежды, сбросил дымившуюся, тлеющую телогрейку в снег и, часто падая, подбежал обратно к танку. Обожженными руками он схватился за кромку люка и, напрягая последние силы, перебросил туда свое отяжелевшее тело.

Минуты казались бесконечными, а из горящей машины никто не показывался. Наконец, из люка башнера снова вылез водитель и, нагнувшись в командирский люк, вытащил из него обгоревшего лейтенанта Петрова.

Водитель спрыгнул с танка и, взвалив на плечо безжизненное тело командира, побежал от машины. Потом он остановился, бережно положил лейтенанта на снег и содрал с него все еще горевшую одежду. Затем нагнулся вновь, с трудом поднял тяжелое тело, вскарабкался на полотно, пошатываясь, постоял на месте и снова шагнул вперед. До спасительного откоса оставалось полтора метра, но тут откуда-то залетевший снаряд ударил в кромку рельсы и в вихре разрыва скрыл и платформу и двух обгоревших людей. Когда щебень и снег улеглись, на путях никого уже не было.

Так погибли Петров и его отважный водитель.

Другие танки из взвода Петрова, скрываясь за высокой насыпью, пошли в обход батареи. Я приказал Закирову обойти водокачку с другой стороны.

Проскочив перед разбитым паровозом и обогнув состав, танк на минуту выскочил на открытое место. Две пушки били по пересекавшим полотно дороги танкам Петрова, а третья, развернутая в сторону вокзала, выпустила подряд два снаряда по нашему танку. Одна болванка по касательной ударила в скошенную часть башни. Раздался сильный удар. Машину тряхнуло, и я на секунду потерял сознание. Удара второго снаряда, попавшего под шаровую установку пулемета, я не слышал. Когда очнулся, в ушах у меня стоял колокольный звон. Не было даже слышно шума мотора своего танка. Выбитый из замка шаровой установки пулемет проломил грудь радисту Москвину, который теперь навалился тяжестью изуродованного тела на гудевшую рацию.

На боеукладке, инстинктивно схватившись руками за голову, лежал без сознания Климашин. Из носа и рта у него текла тонкими струйками кровь. Грицаев, заняв его место, стал за орудие и дослал снаряд в казенник. Поймав на перекрещенные нити прицела вражескую пушку, я нажал на педаль спуска. Взрыв снаряда на секунду закрыл батарею, а когда улеглись поднятые в воздух снег и шлак, я увидел орудие, перевернутое на бок. В воздухе, как баранка руля гигантской автомашины, крутилось на оси широкое резиновое колесо.

Еще один рывок, и танк укрылся за водокачку.

Несмотря на то, что развязка уже приближалась, враг упорно сопротивлялся. Закиров, круто развернув машину вокруг водокачки, выскочил на батарею. Под гусеницами танка хрустнули оси подмятых под машину орудий, траки заскрежетали о сталь развороченных пушек.

Особенно упорно сопротивлялись фашисты возле вокзала. Там вели бои наши автоматчики. С ними был и Иван Федорович Кудряшов. Одна группа десантников, под командой Найденова, выбивала фашистов, засевших в станционных киосках, подвалах и уборных. С другой группой замполит Кудряшов штурмовал вокзал.

Позади здания вокзала за невысокой деревянной изгородью на запасных путях стояли две теплушки, до половины загруженные березовыми дровами. Когда группа Кудряшова стала перебежками подходить к вокзалу, из открытых дверей теплушек по ней хлестнули автоматные очереди засевших там гитлеровцев. Не замедляя стремительного бега и перегоняя друг друга, автоматчики неслись к вагонам. Впереди всех с занесенной над головой гранатой бежал замполит. Вот он остановился, размашисто замахнулся и швырнул гранату в черную пасть вагона, откуда вылетали дымки выстрелов. В двери вагонов было брошено еще с десяток гранат. Кудряшов и остальные десантники распластались на снегу. На полотне и в вагонах захлопали глухие, отрывистые взрывы. С крыш, поднятых взрывной волной, свисали лохмотья листов кровельного железа. Пробитая обшивка стен зияла рваными дырами. В воздухе с визгом и воем проносились тысячи осколков, они рубили обледеневшие сучки берез станционного сквера.

Кудряшов снова вскочил, выхватил из-за пояса пистолет и побежал к укрытию, а из окон вокзала гитлеровцы продолжали вести огонь по атакующим. Но штурмующая группа добежала до укрытия и залегла за откосом дороги и под вагонами. Пули звонко цокали, ударяясь об рельсы, рикошетили, дырявили вагонную обшивку.

Несмотря на то, что развязка уже приближалась, враг упорно сопротивлялся.

Автоматчики открыли по вокзалу сильный ответный огонь, и скоро стрельба оттуда заметно ослабла. Тогда Кудряшов поднял свою группу в атаку, и стремительным броском десантники ворвались в станционный скверик. Забрасывая через выбитые стекла вокзала гранаты, они быстро очистили здание и заняли его. Внутри прогремело еще несколько автоматных очередей, и все смолкло.

Из вокзала на улицу выходили еще не остывшие от возбуждения боя солдаты. Они, поправляя на себе сбившуюся одежду, рассыпались по станции, добивая кое-где уцелевших и продолжавших еще отстреливаться гитлеровцев.

Последним из здания вышел Кудряшов. Голова его была перевязана, на темени повязка побагровела от просочившейся крови. Лицо побледнело, осунулось, покрасневшие глаза запали. Видно было, что он едва держится на ногах, но крепится. За ним неотступно следовал Варламов. Вынув что-то из санитарной сумки, он настойчиво предлагал замполиту, но Кудряшов лишь недовольно отмахивался.

Бой еще продолжался.

Автоматчики выпускали последние очереди по пытавшимся скрыться в лесу гитлеровцам и возвращались к танкам. Еще кое-где звучали одиночные выстрелы, а танки уже рассредоточивались вдоль стоявших на путях эшелонов. В запломбированных вагонах оказалось награбленное имущество, отправленное немцами из прифронтовой полосы в свой тыл. Я не знал, что с ним делать. Вывезти и раздать его населению — для этого у нас не было времени. Оставлять же здесь нетронутым было тоже нельзя, — фашисты не замедлят побыстрее отправить его в Германию. Тогда мы решили сжечь состав. Вагоны были облиты бензином из цистерн, и пламя стало жадно пожирать их и стоявшие неподалеку станционные строения.

Машины в упор расстреливали находившиеся на платформах новенькие немецкие танки и самоходки. Вспыхивая свечами, они, как боевые единицы, не начав, заканчивали свое существование.

Ослепительно ярко пылали цистерны с горючим. На месте разбитой станции полыхало сплошное море огня. Горело все, что только могло гореть. От сильного жара в огне плавились стволы и лафеты орудий, толстые швеллеры платформ, стальные рельсы. На большом расстоянии лица наши обжигало волнами горячего воздуха. Отогнав машины подальше от огня, мы ждали возвращения саперов, которые в это время рвали толом подъездные пути и стрелки.

Прошло минут двадцать. На танки начали возвращаться подрывники. Когда все были в сборе и заняли места на броне, мы могли свою задачу считать выполненной.

Фашистам потребуется много труда и времени, чтобы наладить движение по этой магистрали. Нам оставалось лишь немедленно сняться отсюда и отправиться в обратный путь.

8. Обратный путь

Убитых и раненых положили на разостланные на танках брезенты. Почерневшие от копоти, исцарапанные осколками и пулями, наши танки понеслись в сторону от ревущего огненного смерча. Теперь они шли прямо на север, сначала вдоль бердичевской железной дороги, затем свернули на северо-восток в направлении Комсомольского. Тридцать километров прошли без остановок, далеко обходя лежащие на пути населенные пункты.

Погода совсем испортилась. Еще злее завывал буран. Наши отсыревшие валенки обледенели. От брони веяло обжигающей стужей. Внутренние стенки башни покрылись хлопьями инея. Казалось, кровь застывала в жилах и сковывала все движения.

Нужно быстрее было найти убежище для стоянки. Заходить в деревню я не решался. На танках были раненые, поэтому пришлось ехать еще километров пять, пока не увидели справа темную полосу леса.

Свернули туда. Лес оказался небольшим, но все же здесь было гораздо тише. Машины заняли круговую оборону, а людям я разрешил развести костры, чтобы они могли хотя бы немного согреться.

Положение тяжела раненых автоматчиков было серьезно. Климашин хотя и очнулся после контузии, но был тоже очень плох. Он сидел на боеукладке, безучастный ко всему происходившему, и, казалось, ничего не видел и не слышал, уставившись немигающими помутневшими глазами в одну точку. Пробовал с ним разговаривать, брал его за руку, но он ни на что не реагировал. И только когда я проводил своей холодной ладонью по его испачканной кровью щеке, он зябко вздрагивал, но не оборачивался, продолжая молча сидеть на снарядах. Его лицо стало пепельно-серым, большие черные глаза ввалились, а густые брови были сурово сдвинуты к переносью. Климашиным занялся доктор Никитин. Мы с Кудряшовым отошли немного в сторону и присели на сваленное дерево.