Евгений Тарле - Сочинения — Том I

• Название: Сочинения — Том I
• Автор: Евгений Тарле
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1957

---

В XVII столетии, особенно при Кромвеле и последних двух Стюартах, политические партии расслоились так, что защитники парламентских вольностей в огромном большинстве случаев были и решительными сторонниками преобладания либо господствующей (англиканской) церкви, либо одного из протестантско-диссидентских толков; защитники же королевской прерогативы склонны были весьма снисходительно смотреть на католические пристрастия Карла II (а потом Якова II). Получилось такое странное с современной точки зрения, но весьма естественное с тогдашней точки зрения положение вещей, что, когда усиливалась политическая реакция, католики начинали в Англии легче дышать: усиливалась оппозиция, крепли освободительные стремления в обществе и парламенте, и законы, направленные против католиков, свирепели и дополнялись более и более стеснительными статьями. Карл II издал (в пользу католиков) декларацию об индульгенции. Этот акт вызвал всеобщее осуждение. «Самые противоположные чувства были оскорблены таким либеральным актом, совершенным таким деспотическим образом. Все враги религиозной свободы и все друзья гражданской свободы оказались на одной и той же стороне; а эти два класса составляли девятнадцать двадцатых нации» [18]. В 1673 г. оппозиция добилась своего. Не довольствуясь уже тем, что король отменил свою декларацию, парламент провел закон, совершенно исключивший католиков из всякой государственной и общественной службы. По этому закону о присяге (test-act, как он вкратце стал называться) всякий человек, желающий занять какую-либо должность, обязан подписать присягу, в которой признает королевскую супрематию в делах церкви, а также отрекается от догмата о пресуществлении. Подобная подпись делала занятие любой должности совершенно невозможным не только для католика, но и для диссидентов-протестантов; однако для последних с течением времени этот закон обходился все чаще и чаще, так что de facto главным образом католики пострадали от его издания. Кроме подписи, требовалось удостоверение священника о принятии причащения по англиканскому обряду. Тест-акт был многократно нарушаем в реакционное царствование Якова II, католика, мечтавшего об окатоличении Англии. Когда в 1688 г. Яков II, изверженный революцией, бежал, а спустя короткое время Вильгельм Оранский и его жена Мария были провозглашены королем и королевой, победа освободительных вигистских принципов была полная, так же как повсеместное подавление ненавистного вигам католицизма. Тест-акт торжественно был подтвержден относительно католиков, для протестантских же диссидентов были допущены некоторые смягчения (фиктивное «временное согласие» вступающего в должность с англиканской церковью и другие ухищрения, благодаря которым на деле тест-акт исключал из государственной жизни лишь одних католиков).

Восстание в Ирландии (в 1689 г.), когда ирландцы-католики сделали попытку восстановить низверженного Якова II, привело к страшному усмирению острова, окончательному подавлению католических элементов, особенно жестокому и долгому угнетению ирландцев и, в частности, к особенно крутому исполнению правил тест-акта относительно католиков. Мы уже видели, что и по ирландской конституции 1782 г. католики не могли ни занимать какой-либо должности, ни быть избираемыми в парламент (и только в 1793 г. получили право быть избирателями). Предубеждение против католиков было в Англии так сильно и держалось так упорно потому, что здесь обе партии, попеременно правившие страной, подавали друг другу руку: тори некогда (в XVII в.) относились снисходительнее к католикам часто потому, что политические принципы заставляли их поступать так вследствие католических пристрастий короны, но после падения Якова II, после некоторых явно безнадежных попыток борьбы сначала с Вильгельмом III, потом (в меньшей степени) с Анной, потом (в еще меньшей) с первыми Георгами, торийская партия окончательно стала партией, всецело примкнувшей к протестантской династии, и в полном согласии с чувствами самого короля Георга III тори со второй половины XVIII в. сделались чуть ли не главным оплотом и поддержкой всяких законов, направленных к усилению господствующей церкви и к угнетению католиков. Что касается до другой партии, до вигов, то им даже незачем было и эволюцию такую проходить, чтобы в течение всего XVIII в. являться (за немногочисленными исключениями) приверженцами тест-акта. Виги всегда были врагами католиков в эпоху Стюартов, и с их точки зрения католическо-ирландское восстание 1689 г., например, заслуживало строжайшего подавления, потому что прямо направлялось против всех приобретений революции, низвергшей Якова II.

Виги ненавидели католиков сложной ненавистью, в которой, с одной стороны, было нечто, напоминающее религиозную вражду эпохи реформации, а с другой стороны, нечто, близкое по духу к ожесточению, с которым французские республиканцы 1793–1794 гг. истребляли шуанов, восставших на защиту монархии и церкви. Только очень медленно к концу XVIII в. в вигистской партии стали понемногу (сначала в виде совершенного исключения) обозначаться признаки, позволявшие надеяться, что наступит время, когда идея веротерпимости в сознании этой передовой, употребляя позднейшее выражение — либеральной, партии распространится и на католиков.

Если дело католиков так плохо обстояло в самой Англии, если исторические судьбы английской нации лишили католицизм всякой поддержки в метрополии, то в Ирландии юридически господствовавшее население было англиканской веры и всегда старалось привлечь на свою сторону пресвитериан. Страшная резня 1641 г., когда католики в нескольких ирландских графствах перебили массу протестантов всех наименований, аналогичные происшествия позднейшего времени, все это позволяло англиканцам привлекать на свою сторону пресвитериан, указывая им на общего врага. Здесь расовая, экономическая и политическая борьба сплеталась с вопросом о преобладании либо католицизма, либо англиканства, и все ограничительные законы, направленные против католиков, соблюдались особенно точно, особенно ревниво.

Итак, когда уния в 1800 г. прошла, когда во время реакции последующих лет мысль о ее расторжении пришлось отложить, вперед выступил сам собой вопрос об отмене тест-акта, т. е. об эмансипации католиков, которая приравняла бы их в правах к британским подданным протестантам. Напомнив, почему традиция в этом вопросе оказалась особенно упорной, перейдем теперь к тому, как она началась. Здесь прежде всего нужно коснуться первых шагов политической жизни человека, который, выступив в годы общественной реакции, много сделал (насколько это зависит от отдельного лица) для того, чтобы реакция поскорее окончилась, а когда она окончилась, сделал еще более для того, чтобы она не возвращалась. Этот человек в ирландской истории получил название «освободителя», потому что его имя навсегда осталось связанным с эмансипацией католиков.

6

Даниель О’Коннель родился в 1775 г. в семье довольно зажиточных и популярных в графстве Кенни католиков. Он получил хорошее систематическое образование на родине и за границей. И семья его, и в первой молодости он сам принадлежали к той категории католиков, которые, скорбя о своем бесправии, в то же время были типичнейшими консерваторами во всех без исключения иных вопросах политики и морали. Французская революция повлияла на О’Коннелей так, как она повлияла на всех католиков одного с ними типа: они с ненавистью и раздражением отнеслись к французским событиям, и клерикально-консервативные чувства в них особенно усилились именно под влиянием известий из Франции. Молодой О’Коннель, правда, примкнул к «Объединенным ирландцам» в тот период существования этого общества, когда оно еще было вполне легально с формальной стороны, а по существу стремилось возможно больше объединить католиков с протестантами для борьбы против Англии и выдвигало требование католической эмансипации. Но уже очень скоро О’Коннель прервал сношения с этим обществом, как только яснее стал обозначаться его революционный и франкофильский характер. На восстание 1798 г., на попытку Роберта Эммета 1803 г. О’Коннель смотрел резко отрицательно, не только высказываясь против их методов и целей, но и осыпая память этих людей самыми злыми упреками и обвинениями. В этом отношении он был типичным представителем большинства ирландского общества первых десятилетий XIX в., разочарованного, уставшего и наперерыв обвинявшего революционеров в безумных затеях и гибельных способах действий. О’Коннель был человек очень энергичный и активный, прирожденный агитатор; и еще раньше, нежели выступил на первый план, он уже успел проявить это свое отношение к революционному методу. «Из примера «Объединенных ирландцев», — говорил он, — почерпнул я урок, что, имея в виду успешно действовать для Ирландии, решительно необходимо работать в границах закона и конституции. Я увидел, что братства, незаконно образованные, никогда не могут уцелеть, что неизменно какое-нибудь беспринципное лицо может быть уверено в получении доступа в такие общества и что оно либо вследствие обыкновенного подкупа, либо — во времена опасности — из-за собственного своего спасения может выдать своих товарищей. Да, «Объединенные ирландцы» научили меня, что всякое дело для Ирландии должно делаться открыто и явно». Он был юристом, адвокатом по профессии и считался знатоком своего дела; проницательность его и дар слова стяжали ему громкую репутацию еще до того, как он выступил на политическую арену. Политическая жизнь его стала более или менее заметной, когда, примкнув к католической ассоциации, которая поставила своей задачей легальным путем добиться отмены тест-акта и других ограничений, он вместе с другими 20 членами специального комитета работал над редакцией петиции католиков, поданной главе министерства — лорду Гренвилю в 1808 г. В петиции высказывалось желание, не трогая унии, соединившей Ирландию с Англией, добиться эмансипации католиков. Из этой петиции и ей подобных предложений (поддерживавшихся в английской палате общин старым Граттаном, протестантом-патриотом Ирландии) ничего не вышло. О’Коннель много говорил на митингах, которые собирались по поводу этих петиций, но трудно сказать, большое ли впечатление он тогда производил. Политический оратор в большей степени еще, нежели всякий иной, подвергается влиянию своей аудитории, а в эти годы ни католики-аристократы (вроде лорда Фингала), устраивавшие эти митинги, ни толпа, на них собиравшаяся, не обладали ни одушевлением, ни особой верой в осуществимость своих желаний. В 1811 г. король Георг III снова (и на этот раз уже безнадежно) впал в помешательство, и его место с титулом регента заступил сын его Георг, а в следующем (1812 г.) Каннинг, выдающийся английский государственный деятель, и до, и после того бывший министром, произнес в парламенте речь, в которой признавал справедливость католических притязаний и только протестовал против всяких просьб об отмене унии (а петиция и об этом была подана за полтора года до того). Все это были обстоятельства, которые в другое время могли бы несколько ободрить ирландских католиков. Но общественная апатия продолжалась, да и новый регент в вопросе о католиках оказался копией своего отца, а Каннинг был не у дела до самого 1822 г. С окончательным образованием реакционного кабинета лорда Кэстльри, лорда Эльдона и Сидмута на правительственную милость нужно было совершенно оставить всякие надежды. Номинальный премьер лорд Ливерпуль, подобно товарищам своим по кабинету, решительно был против католической эмансипации, а секретарь по делам Ирландии сэр Роберт Пиль, едва выступив еще только на политическое поприще, являлся самым активным врагом каких бы то ни было уступок католикам.