Михаил Румер-Зараев - Столыпинский проект.Почему не состоялась русская Вандея

• Название: Столыпинский проект.Почему не состоялась русская Вандея
• Автор: Михаил Румер-Зараев
• Издательство: Дружба народов.Журнал.
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012

Постсоветская Россия на обломках колхозно-совхозного способа производства нащупывает возможные формы реального существования села, пытаясь остановить его вымирание и найти компромисс между архаикой личного подсобного хозяйства и аграрными капиталистическими предприятиями… Как долго стране предстоит искать эти пути? Михаил РУМЕР-ЗАРАЕВ исследует проблему в очерке «Столыпинский проект».

---

Усмирительную жестокость порождал страх. Но он же порождал и уступки крестьянам, понимание того, что дальше тянуть с удовлетворением столь явно и трагически выраженных их потребностей невозможно. В конце 1905 года приняты два правительственных решения — отменены остатки выкупных платежей и расширена деятельность Крестьянского банка с целью облегчения покупки земли крестьянами.

Теперь либеральные проекты Витте не казались потрясением основ государственного порядка даже самым яростным его защитникам. И как же велик был страх, порожденный крестьянским бунтом, если два генерал-губернатора — Московский и Петербургский — Федор Васильевич Дубасов — усмиритель крестьянских волнений на юге России и декабрьского вооружения восстания в Москве — и Дмитрий Федорович Трепов, тот самый, который «патронов не жалеть», заявили о необходимости немедленного проведения аграрной реформы и выразили готовность расстаться с частью своих немалых земельных владений. А Петр Николаевич Балашов, богатейший помещик России (его семья владела тремястами тысячами десятин в четырех губерниях) и один из лидеров Совета объединенного дворянства, этого «дворянского профсоюза», направил царю записку, в которой предлагал передать крестьянам землю из общинного владения в их полную собственность, дополнив наделы казенной землей и той, которую помещики захотят продать им в порядке «полюбовной сделки».

Изменение отношения политической элиты к общине было не случайным, теперь она воспринималась как организатор массовых антипомещичьих выступлений. Крепнет убеждение, что наделенные землей крестьяне-собственники, успешные владельцы своих наделов, могут противостоять идущей из города революционной «заразе пролетариатства». Теперь уже не особый русский путь сочетания помещичьего и общинного хозяйствования, а западный — фермерский, гроссбауэрский виделся как панацея от общественного неустройства, и в этом лишний раз убеждало обращение к европейскому историческому опыту.

За полвека до взрыва российских общественных страстей, в 1848—49 годах, когда по Европе прокатилась волна городских демократических революций, направленных против королевской власти, они усмирялись с помощью консервативно настроенных сельских жителей и солдат — молодых крестьян, одетых в военную форму. Так было в Германии, Австрии. Во Франции после восстановления всеобщего избирательного права крестьяне голосовали против революционеров, создав тем самым в парламенте монархистское большинство. При более глубоком взгляде в историю Франции — этой матери революций нового времени — виделась крестьянская Вандея, яростно сражавшаяся под роялистскими лозунгами против войск парижского конвента.

Как создать русскую Вандею с ее преданностью престолу, религии, основам традиционного народного существования? Новая стратегия в «крестьянском вопросе» была сформулирована с предельной лапидарностью: «сначала успокоение, а потом реформы», то есть сначала усмирить, навести порядок, а потом реформировать. Наводить порядок было кому, а вот реформировать? Тут требовался человек просвещенный, но твердый, энергичный и опытный в государственных делах, монархист без примеси либерализма и вместе с тем понимающий нужды «сельского материка». Получалось, что всем этим требованиям удовлетворял саратовский губернатор Столыпин.

X. Назначение

Его вызвали из Саратова в Царское Село телеграммой за подписью царя и предложили должность министра внутренних дел.

— Петр Аркадьевич, я вас очень прошу принять этот пост, — сказал государь.

— Ваше величество, не могу, это было бы против моей совести.

— Тогда я вам это приказываю.

По воспоминаниям дочери Столыпина — Марии Петровны Бок — не подчиниться воле императора ее отец, убежденный монархист, не мог.

За три года перед тем подобный разговор у него состоялся с министром внутренних дел Плеве, предложившим ему должность саратовского губернатора. Отказ был мотивирован семейными обстоятельствами, в ответ он услышал: «Меня ваши личные и семейные обстоятельства не интересуют, и они не могут быть приняты во внимание. Я считаю вас подходящим для такой трудной губернии и ожидаю от вас каких-либо деловых соображений, но не взвешивания семейных интересов».

Что это? Кокетство со стороны Столыпина? Пусть, мол, попросят, тогда соглашусь. Страх? Ведь то были времена, когда губернаторов, как, впрочем, и министров, «отстреливали как куропаток». И Плеве, и его предшественник Сипягин погибли от рук террористов. Да и сам Столыпин в Саратове пережил четыре покушения, а за полгода до вызова в Царское Село в его губернаторском дворце был застрелен генерал-адъютант Сахаров, приехавший в губернию по усмирительским делам. А через несколько месяцев после переезда Столыпина в Петербург была взорвана его дача на Аптекарском острове, сам он чудом уцелел, а дочь и сын получили ранения. Так что было чего бояться. Но даже его политические противники не могли отказать ему в личной храбрости. И в бунтующие деревни ездил, и в толпу разгоряченных мужиков смело входил без охраны, многократно доказывая свое мужество. Скорее всего не в страхе было дело, а в понимании той страшной ответственности, которую он взваливает на себя, в чувстве долга перед страной, в том чувстве, которое так точно выразил поэт: «Если только можешь, Авва Отче, чашу эту мимо пронеси». Продолжая цитату, скажем: «Но не отвратим порядок действий», тот самый порядок действий, который в данном случае диктовала История.

Назначение Столыпина министром внутренних дел состоялось 26 апреля 1906 года, а 27 апреля открылась Государственная дума первого созыва, где больше половины депутатов принадлежали к партии кадетов и Трудовому союзу, состоящему из крестьян и народнической интеллигенции. Сам облик этого собрания способен был вызвать отвращение у высшего чиновничества — крестьянские рубахи и рабочие косоворотки, сюртуки и пиджаки, полукафтаны и поповские рясы, а шум в зале, выкрики с мест, развязность ораторов и обструкция тех, кто неугоден большинству… И это после шитых золотом мундиров и верноподданнических речей Государственного совета. Но Столыпин неожиданно проявил умение плыть в этом демократическом море, твердо и корректно выступать, хладнокровно отвечать на выпады, не теряться, когда на него обрушивался вал выкриков: «Долой!», «Хватит!», «В отставку!».

Он сразу же понял, как сложно ему будет проводить через это взбаламученное море свои аграрные проекты, тем более что у каждой фракции было свое видение земельного вопроса, порождавшее законопроекты один другого радикальнее. И кадеты, и трудовики считали необходимым принудительное отчуждение частновладельческих земель, но трудовики в соответствии с народнической идеологией, которую они выражали, требовали, чтобы вся земля принадлежала народу и отдавалась бы в пользование только тем, кто будет обрабатывать ее своим трудом.

Лозунг «отнять и разделить», со столь страшной сатирической силой выраженный в булгаковском «Собачьем сердце», витал над Думой и находил отклик у большинства депутатов вопреки всем аргументам представителей правительства. Напоминалось, что в России крестьянское землевладение больше, чем в какой-либо европейской стране, преобладало над крупным частновладельческим, что дворянам принадлежало лишь 53 миллиона десятин, а крестьянам — 164 миллиона, что не такое уж страшное малоземелье в этом «мужицком царстве», что из 12 миллионов дворов лишь четверть имеет менее пяти десятин, а треть — свыше десяти десятин. Наконец, главноуправляющий земледелием и землеустройством Александр Семенович Стишинский с цифрами в руках показывал, что если разделить помещичьи земли, то на каждый двор придется лишь по десятине прибавки, а крупные культурные хозяйства между тем исчезнут.

Но эти расчеты ничего не говорили крестьянскому уму и сердцу, равно как и замечания по поводу экстенсивности общинного хозяйствования. Само существование рядом с его полосками пашни имения размером несколько сотен десятин, полученного по праву наследования и обрабатываемого наемными руками, оскорбляло мужика, задевало его чувство справедливости, давило на психику, порождая ощущение собственной неполноценности.

В конце концов, Совет министров решил, что продолжение полемики по поводу аграрного вопроса способствует росту революционного движения, и царь распустил Думу самым бесцеремонным образом. 9 июля пришедшие на заседание депутаты нашли двери в Таврический дворец запертыми, а рядом на столбе висел манифест о роспуске Думы.

Одновременно вместо старого осторожного бюрократа Горемыкина председателем Совета министров при сохранении должности министра внутренних дел был назначен Столыпин, как человек энергичный и имеющий план конкретных действий.