Борис Вышеславцев - Этика Преображенного Эроса

• Название: Этика Преображенного Эроса
• Автор: Борис Вышеславцев
• Жанр: Философия

ВЫШЕСЛАВЦЕВ Б. К.

ЭТИКА ПРЕОБРАЖЕННОГО ЭРОСА

---

13. ОЧЕВИДНОСТЬ ИРРАЦИОНАЛЬНОГО

Подойдя к этой предельной черте, необходимо дать себе

полный отчет в том, что здесь утверждается как очевидное

и незыблемое и что «редуцируется» до степени сомнительного;

что может и что не может быть отрицаемо. Все познавательные

суждения об Абсолютном могут и даже должны быть отрицаемы

(момент апофатический); но само Абсолютное не может быть

отрицаемо и подвергаемо сомнению. Наличность окружающей

нас тайны Абсолютного — очевидна и несомненна; сомневаться

можно лишь в гаданиях и угадываниях относительно того, что

оно такое относительно того, что скрыто в его таинственной

бездне («в гаданиях запутались умы»!). Самая строгая наука

и самая «критическая» философия приводят нас к некоторым

иксам, лежащим в основе знакомых нам явлений; причем эти

иксы содержат в себе самое главное — разгадку, сущность и последнее основание явлений.

Все эти неизвестные не стоят рядом, индифферентно друг к другу, но связаны в единую систему неизвестных, имеющих единое, последнее, иррациональное основание. Философия есть система проблем, система неизвестных, «система чудес», как

131

выразился Н. Гартман, в основе которых лежит последнее великое чудо бытия, последний скрытый его смысл. И эта тайна есть самая великая достоверность сократовского ???? ??? ??u? ???? (знания о неизвестном, достоверности неведомого). Опытное познание, говорит Кант, есть остров, знакомый нам, но окруженный океаном неведомого. Океан неведомого достоверен и очевиден нисколько не менее, чем любой феномен на острове познания.

Существует совершенно ложное отождествление очевидного, достоверного и несомненного с рациональным и понятным, отождествление, в котором повинен Декарт и которое составляет ограниченность рационализма. Можно утверждать наоборот: очевидное всего непонятнее; и непонятность, непознаваемость — всего очевиднее. Что может быть «очевиднее» звездного неба надо мною? 48 И однако, оно антиномично, иррационально, непонятно и таинственно.

Klar ist der Aether und doch Von unersch?pflicher Tiefe. Offen dem Aug: dem Verstand — Bleibt er doch ewig geheim.

(Schiller)49

Что может быть очевиднее света? Свет есть символ очевидности: lumi?re naturelle! 50 И вместе с тем свет есть самое непонятное и таинственное в современной физике: поистине столь же таинственное, как и свет сознания, как и мистический свет. Что может быть очевиднее самосознания, ego cogitans, достоверность которого с такою силою показана Августином и Декартом? И вместе с тем ego, душа, атман — есть самое иррациональное и таинственное, как это показала вся мировая мистика от Упанишад до Скота Эриугены и Мейстера Эккехардта. В непостижимости Я заключается его сходство с Абсолютом, его богоподобие.

Первые принципы, аксиомы, априорные суждения, категории — достоверны и эвидентны, но вовсе не обязательно рациональны; напротив, в них сконцентрированы нерешенные проблемы и глубокие иррациональности (напр., причинность) *. Первое начало (?? ?????? Плотина), основа и источник всего существующего, именно в силу своей «первоначальности», невыводимости и безосновности — по преимуществу непостижимо и таинственно. Но именно здесь выступает некоторая очевидность: для философа, способного заглянуть в глубину вещей и в глубину проблем, очевидно, что последняя основа всех вешей есть таинственная глубина и глубокая тайна. Закон достаточного основания есть закон разума (ratio sufficiens) 5I, и он очевиден, но последовательное его применение приводит к последнему, иррациональному основанию, к безосновности, к таинственной бездне. Grund

* На это с большой проницательностью указал Н. Гартман в свое;1 «Metaphysik der Erkenntniss».

132

превращается в Ungrund. Закон достаточного основания показывает недостаточность всех конечных рациональных оснований. Ratio sufficiens приводит к последней и глубочайшей очевидности: ratio non sufficit! 52 Но эта «недостаточность» есть лишь недостаточность познавательная; с точки зрения бытийственной последнее абсолютное основание (Grund–Ungrund) вполне «достаточно», чтобы обосновывать, порождать из себя, «творить» — всю полноту бытия. Абсолютное, как первооснова, есть для нас минимум познания и максимум бытия. Все сомнения, все атеистические отрицания касаются, в сущности, только познаваемости Абсолютного. Они высказывают следующее: среди объектов познания, опытного и априорного, не встречается такого объекта, как Бог, Абсолют. Его нельзя увидать ни в телескоп, ни в микроскоп, Его нельзя выразить ни в математических формулах, ни в логических категориях, — одним словом, On невидим и недоказуем. Все это совершенно верно. Религиозный мыслитель принужден утверждать то же самое в своей апофатической теологии 53: Deus est Deus absconditus 54, «познанный Бог не был бы Богом»!

Но далее утверждается нечто совершенно неправомерное: утверждается, что недоказуемое и непознаваемое не существует. Против этого свидетельствует docta ignorantia 55, очевидность иррациональной глубины бытия, которая смотрит на нас отовсюду: из глубины вещей, из глубины нашего Я. Мы окружены непознаваемым и недоказуемым, мы сами — непознаваемы и недоказуемы, ибо ego очевидно в своей бытийственной иррациональности.

14. ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ АРГУМЕНТ

КАК НЕОТМЫСЛИМОСТЬ АБСОЛЮТНОГО.

КАНТ

Все вещи трансцендируют за пределы познаваемого в своей глубине и в своей основе. В этом трансцензусе мы встречаем трансцендентное, или «вещь в себе». Как Кант доказывает ее существование? Никак. Вещь в себе всюду предполагается как несомненное и неустранимое основание явлений. Все феномены суть phenomena bene fundata (выражение Лейбница). Когда я говорю: «явление», я уже предполагаю «вещь в себе», т. е. то, что является, но лишь отчасти, то, что скрывается за явлением. Сказать «явление» — значит релятивироватъ, ограничить, поставить под вопрос, под сомнение; но релятивировать можно, лишь исходя из предположения Абсолютного. Вся «Критика чистого разума» есть стремление релятивировать наше познание, нашу опытную науку, нашу «эмпирическую реальность»: мы не познаем вещи в себе, мы познаем только явления, nur Erscheinungen. В этом «только» последнее слово критицизма, и вполне христианское слово: «ныне видим отчасти, как бы в зерцале, как бы в гадании»…

133

Но всякое «отчасти» предполагает «полноту» (???????), всякое релятивное предполагает Абсолютное, всякая «тварность» предполагает «Творца». Предположение Абсолютного неустранимо. Оно очевидно, хотя непознаваемо и недоказуемо. Его очевидность усматривается в так называемом онтологическом аргументе. Кант воображал, что он уничтожил онтологический аргумент; на самом деле он дал его величайшее оправдание: смысл онтологического аргумента состоит в неотмыслимости Абсолютного, в эвидентной интуиции 56 Абсолютного (Ens quo maius cogitari nequit) 57. Но вся система Канта покоится на противопоставлении релятивного и Абсолютного, конечного разума и абсолютного разума, явления и вещи в себе. Вещь в себе у Канта «доказывается» не иначе как посредством онтологического аргумента, посредством неотмыслимости абсолютного бытия.

Неудивительно, что Кант воспротивился, когда Фихте предложил уничтожить «вещь в себе» в силу ее непознаваемости, немыслимости и трансцендентности. Ведь уничтожение «вещи в себе» неминуемо превращает все явления и их объемлющее сознание (которое их в таком случае продуцирует — produktive Einbildungskraft) — в последнюю, абсолютную реальность, т. е. вещь в себе. Если зачеркнуть Абсолютное, то все оставшееся релятивное превращается в единственную, последнюю и исчерпывающую, т. е. абсолютную, реальность: si Deus non est, Deus est! 58 (Бонавентура.) Смысл этого парадокса раскрывает мощь онтологического аргумента. Если устраняется подлинное Абсолютное, то тотчас на его место вступает заместитель, объявляющий себя Абсолютным: так мы получаем «абсолютное Я» Фихте, «абсолютного духа» Гегеля, абсолютную природу Спинозы (Deus sive natura), абсолютную материю материалистов, абсолютное хозяйство и абсолютный коллектив Маркса, абсолютное сознание имманентной школы и Гуссерля. Все это самозванцы, претендующие на престол Абсолютного. Абсолютное неустранимо ни из какого миросозерцания. Человек всегда, во всех своих суждениях, действиях и чувствованиях «имеет в виду» Абсолютное. Сознание всегда «интенционально», как показывает Гуссерль; но если проследить эту «интенцию» до конца, то она приведет к Абсолютному. Оно присутствует во всех утверждениях, отрицаниях и сомнениях. В отрицаниях и сомнениях более всего. Ибо всякое отрицание высказывает: это не абсолютно; и всякое сомнение высказывает: едва ли это абсолютно.