Иван Черевичный - В небе Антарктиды

• Название: В небе Антарктиды
• Автор: Иван Черевичный
• Издательство: Журналистское издательское агентство «ЖАГ-ВМ»
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2000
• ISBN: 5-85868-092-5

Автор книги — полярный летчик, Герой Советского Союза И. И. Черевичный рассказывает о людях авиационного отряда Первой советской антарктической экспедиции, об их дружбе, окрепшей в борьбе с суровой природой. Со страниц книги встают живые образы наших замечательных летчиков, механиков, радистов — тех, кто самоотверженным трудом умножает славу нашей авиации. Несмотря на трудности быта и работы на не исследованном еще шестом континенте, эти люди всегда бодры, всегда готовы пошутить и посмеяться.

Книга проникнута чувством высокого патриотизма. Автор показывает, как советские люди вдали от Родины высоко несут знамя своей страны.

---

— Если есть письма — давайте, прямо здесь поставлю штемпель и — в общую почту!

— У тебя есть еще мешки? А то Харитон Иванович один двенадцать писем написал.

— Есть, я все предвидел, ребята еще принесут. Боюсь, сможет ли взять самолет всю почту.

Вскоре мы подошли к самолету. Здесь уже толпился народ. Счастливчики, которые должны были улететь вместе с нами, страшно суетились. Каждый из отлетающих волновался при мысли снова увидеть товарищей с «Оби».

Механики доложили, что все готово к вылету. Первым на борт самолета поднялся Магницкий. Он придирчиво осмотрел печати на каждом мешке, проверил, все ли в порядке. Наконец процедура погрузки почты закончена. Теперь могут занять свои места пассажиры. Но странно, почему-то все, кому выпала удача лететь, не торопятся войти в самолет. И, конечно, наш балагур Вася Мякинкин тут как тут:

— Прошу пройти в кабину только тех, кто значится в списке. Остальные не горюйте, поверьте моему опыту — кто меньше летает, тот дольше живет... Граждане, не устраивайте давки! Оставшихся прошу покупать билеты на вечер, я там выступлю с воспоминаниями о встрече наших пассажиров с командой «Оби».

— Пугать вздумал Вася — не выйдет! Все равно все Полетим, вряд ли кто останется, — сказал Греку и первым поднялся в самолет. Посадка закончена. Самолет идет на старт. Оставшиеся машут нам руками, что-то кричат, очевидно, дают последние напутствия, но их не слышно из-за шума моторов. Еще несколько секунд — и мы в воздухе.

Наш путь лежал через море Дейвиса в Индийский оке­ан. Экипаж был занят ледовой разведкой, а в кабине, стараясь перекричать шум моторов, заместитель начальника экспедиции Якубов доказывал Сомову, что нужно будет как-нибудь уговорить Мана выделить из судовых запасов для жителей Мирного немного лука, чеснока и дрожжей.

— Полярная ночь не за горами, а лук и чеснок — витамины, Михаил Михайлович...

— А что, — вмешался Греку, — Якубов дело говорит, мне как начальнику береговой базы известно, что у него на складе вагон сливочного масла, несколько бочек красной и черной икры, а в авиаотряде есть антиобледенитель — чистейший ратификат, без луку тут не обойтись.

— Харитон Иванович, ведь я серьезно, а ты все с шут­ками.

— Какие тут шутки, я и говорю, что лук нужен, как закуска. Ну а чеснок здорово отбивает запах спирта.

Все рассмеялись.

— Хорошо, Костя! — сказал Сомов, — для чего нужны лук и чеснок, ясно, но дрожжами-то зачем запасаться?

— Как зачем? — удивился Греку. — Блины будем есть С икрой.

— Братцы! — взорвался Якубов. — Уймите нашего мэра, а то я его убью!

Мы не заметили, как в кабине стемнело — самолет во шел в облака. Через несколько минут облака остались внизу, машина шла на высоте 1500 метров. Летим уже три часа.

Штурман Морозов доложил, что «Обь» недалеко, и дал расчетное время прибытия самолета к судну. Мы связались с Маном по радио. В наушниках слышится взволнованный голос Ивана Александровича:— Алло, Алло! Я Обь... я Обь... Экипаж судна от всего сердца приветствует дорогих авиаторов. Здравствуйте, друзья!

Я так обрадовался этому голосу, что не сразу ответил на приветствие. Меня выручил радист Меньшиков:

— Внимание, Обь! Внимание, Обь! Одну секунду, сейчас будет говорить командир.

Только после этого я пришел в себя и нажал кнопку микрофона. Не помню слов, которые я тогда сказал, помню только, что говорил долго и не давал Ману ответить.

— Иван Иванович, — прервал меня Морозов, — доверните влево по репитеру радиокомпаса.

Я вынужден был умолкнуть и услышал в наушниках голос Мана.

— Ну, наконец-то угомонился. Пока вас не видим, но ясно слышим шум моторов, даю обстановку: в районе, где находится судно, погода неважная, нас накрыла какая-то дымка, горизонтальная видимость плохая, хотя небо про­свечивает... О посадке, Иван Иванович, и думать нечего.

мы внимательно наблюдали за приборами. Вот стрелка привода развернулась на 180 градусов. Мы над «Обью». Командир самолета Николай Дмитриевич Поляков ввел машину в вираж, и я увидел внизу судно. Жалко, очень жалко, что нам не удастся посадить самолет и обнять друзей, но почту мы все же им передадим. Начали снижаться по спирали. Потеряв восемьсот метров, мы заметили, что самолет обледеневает — на кромках крыльев начал нарастать лед. Включив подогрев смотровых стекол пилотской кабины, мы увидели угол снижения. Чем больше снижался самолет, тем больше нарастало льда на крыльях нашего ЛИ-2. Он увеличивался прямо на глазах. Загудели обледеневшие антенны, затряслись винты. Обычно в таких случаях самолет выводят как можно скорее вверх за облачность, но сейчас нужно было рискнуть и сбросить нашу почту на «Обь».

По радио нам передали, что с трех сторон неподалеку от судна стоят айсберги, причем некоторые из них боль­шие. Только с левого борта айсбергов не видели.

Положение было не из приятных. Вот и попробуй сбрось почту.

Мы снизились до ста метров, подходим к судну со стороны кормы. Под крылом промелькнул ледяной исполин, еще секунда — и мы проносимся над мачтами судна. Еще заход — и тот же результат. Только на четвертом заходе нам все же удалось сбросить почту. Теперь вверх, только вверх.

Но не тут-то было. Наш обледеневший самолет, набрав шестьсот метров, прекратил подъем. Моторы работают на полную мощность, срывающиеся с винтов куски льда бьют по фюзеляжу и пробивают обшивку, машина дрожит, как в лихорадке. Пришлось опять пойти на снижение. На высоте трехсот метров самолет удерживался в горизонтальном положении, но спустя минут двадцать его опять потянуло книзу. Вошли в туман. Обледенение усилилось. Моторы ревут, но без толку, наша высота уже сто пятьдесят метров, а машина продолжает снижаться.

На лицах наших пассажиров можно было прочесть: неужели письма, которые мы отправили своим родным, последние?

Но мы, летчики, бывали и в более трудных положениях, поэтому особенно не унывали. Что ж, будем снижаться. В этом районе отдельные, самые высокие айсберги не могут превышать семидесяти пяти метров, а в основном их высота метров тридцать. Значит, не все потеряно.

Отжимаю штурвал, и машина снижается быстрее. Вдруг под левой плоскостью вижу очертания ледяной глыбы, поворачиваю самолет и веду его вдоль края обрыва... Проходит несколько секунд — кромка айсберга обрывается и резко уходит влево.

Эх, была не была! Резко отжимаю штурвал, машина выходит из этой проклятой размытой облачности. Теперь мы хорошо видим айсберги, отдельные вершины которых упираются в облака.— Иван Иванович! — кричит кто-то, — справа хорошая льдина!

Я взглянул направо и, действительно, увидел льдину, на которую можно было посадить самолет. Но с посадкой пока спешить не стоит. Машина пока летит, обледенение прекратилось, и с минуты на минуту лед на плоскостях и винтах начнет отскакивать. Теперь-то мы уже не упадем.

Спустя десять минут забарабанили по обшивке самолета остатки льда, которые еще держались на лопастях винтов.

Мы прошли над островом Дригальского. Он нам зна­ком. Помню, еще в марте мы шли в этом районе над чистой водой, и вдруг лопнул пакет амортизаторов и левая лыжа встала в вертикальное положение. Тогда мы сходу впервые сели здесь на ледяной купол.

... И вот под нами Мирный. Делаем круг, выпускаем шасси, и самолет касается гладкой снежной поверхности аэродрома. Принимающий самолет авиатехник Акентьев сигнализирует нам флажками. Подруливаем к стоянке. Выключаем моторы. Вася Мякинкин открывает дверь, спускает стремянку и попадает в объятия товарищей, прибежавших нас встретить.

— Ну, как прошел полет? Как там, на «Оби», всех видели, приветы наши передали? А как с почтой? Садились?

— забросали нас вопросами.

— Тише, не все сразу. Значит так, — начал Мякинкин.

— Как только подошли мы к «Оби», окружающие ее айсберги быстренько разбежались в разные стороны. Мачты «Оби» немножко пригнулись, чтобы мы могли пройти над судном, но вот беда, проклятая труба помешала, широкая и толстенная. Конечно, ее воздушным потоком нашей ЛИ-2 малость приутюжило... В общем, жалеть, что не пришлось участвовать в полете, вам нечего. Это был акробатический номер. Тут некоторые думали, что написали свои последние письма.

— Ну и болтать ты любишь, Василий, — вздохнул Якубов. — Раз остался живым, то давай, осматривай моторы и отправляйся отдыхать.

НОЧЬЮ В ГОРАХ

Строительство Мирного закончено. Ряд зданий, вытянувшихся на льдах и морене еще совсем недавно безлюдного берега, образовал улицу. Эта первая улица советского поселка была названа именем Ленина. На домах появились номера, число их превышало деся­ток.

Если смотреть на поселок ночью со скал, где расположена передающая радиостанция, то взору откроется красивое зрелище: к северу тянется ряд огней поселка, на юге мелькают разноцветные огоньки посадочной площадки аэродрома, а в центре поселка над самыми скалами, где сооружена приемная радиостанция, в черном небе реет освещенный снизу прожектором красный флаг и красные огни на многочисленных антеннах радиомачт.