Дан Маркович - Белый карлик

• Название: Белый карлик
• Автор: Дан Маркович
• Жанр: Русская классическая проза

---

А как звали врача, который меня вытащил оттуда, не помню.

***

Еще одна неприятность получилась, небольшая, по сравнению с другими. У меня после ранения голос пропал.

Я забыл сказать, что пою. Вернее, пел, до четырнадцати. Меня даже Робертино называли. Его звонкости не было у меня, но пел неплохо. И слух абсолютный, говорили. Я тогда в поселке жил, ездил два раза в неделю в Нарву, пел в хоре, учился. Выступали в Таллинне, даже в Ленинград один раз съездили. А около четырнадцати голос, как известно, меняется, и петь невозможно, срывается на фальцет. И даже вредно, мне запретили. Незадолго до армии снова попробовал. Другой голос, баритон, не очень сильный, но приятный. Нужно учиться, мне сказали. А потом военкомат, и пошло-поехало...

Какой-то нерв задет осколком. Говорить-то говорю, но негромко и хрипло, а если громче, срываюсь на шепот. Жаль голоса, но привык. К отсутствию чего-то легче привыкнуть, чем к новому, смешно, да?..

Значит, не петь мне теперь, не самая большая в жизни потеря.

А я любил петь. Моя любимая была

...Выходила на берег Катюша...

***

Вернулся, жил ничего, пришел в себя. Молодость чем хороша - обман зрения. Все думаешь, впереди лучше будет, а сегодня - ерунда, перезимуем... А потом оказывается, лучшее-то позади, а дальше ничего не светит.

Насчет пения и вспоминать нечего. Незадолго до армии, я говорил уже, все начал заново, всерьез учиться надо, а не выступать. Бросить эти показушные штучки, детей только портят этим. Муза Ильинична, преподавательница вокала из Гнесинского, согласилась со мной заниматься. Я имя ей изменил, она человек скромный, еще обидится. Но мы немного успели...

Вернулся, как-то на улице встречаю ее, шляпка, авоська с картошкой и луком... Она обрадовалась, "приходите... должны продолжать..." А я молчу, стараюсь не говорить, только головой качаю.

- В чем дело, Костя?..

Ну, я на горло показал, на шрам. Она заплакала, "что с вами сделали..." Я некрасиво повернулся и пошел, чтобы она не видела мое лицо. Что я мог сказать, не люблю, чтобы жалели. Ничего особенного, жив, а все остальное... заживет как на собаке, отряхнусь и дальше... Я дальше плыть хотел, мои корни еще не были подточены, это постепенно происходит, незаметно.

В педагогический каким-то чудом втиснулся - физика, математика, что-то помнил со школы. Туда легче было поступить, мужчин ценили. Учить детишек не собирался, но образование необходимо. Родительский ранний урок, он самый крепкий. Взяли на вечерний, а днем работал. Мне никто не мог помочь. Домашние приборы умел чинить, склонность к технике. Все время числился где-нибудь, с милицией шутки плохи были, а зарабатывал левым трудом. Потом в школу пошел работать, времени на починку почти не осталось. В школе деньги незаметные, за пять дней пролетают, экономии не получалось у меня. Сначала шикую, потом зубы на полку, ищу корочки по углам, копеечки по щелям... Попивал, но скромно, болезнь не позволяла. По воскресным да по вечерам, по старой памяти соседи приглашали к телевизорам. Видимость хреновая, но терпеливый, долговечный наш Рекорд. Главная поломка - блок переключения каналов.

***

Интерес к знаниям с раннего возраста закладывается. Меня в пять лет читать научили, я сам хотел. Не обсуждалось, нужно ли... по-другому быть не могло. Самые серьезные вещи не обсуждаются. Что можно дать ребенку до семи, мне дали. Оказалось, немало, с остальной жизнью не стыкуется.

Не все плохо было, не прибедняйся. Я в десятом классе был, шестнадцать исполнилось. Тетка говорит - едем в столицу... Добилась. Через два года я в свою комнату переехал, в бывшей родительской квартире, начал жить самостоятельно. Теперь ты сам, - она говорит, - не подведи меня... А потом армия...

Особый был сталинский дом, в самом центре, огромные хоромы, недосягаемые потолки, сексуальная лепнина по углам, вид на речку... Потом я эту комнату обменял на очень плохую однокомнатную квартиру, да на первом этаже панельного дома, да еще в самом последнем захудалом районе. Но зато отдельная, и с тех пор в ней живу. Гриша рядом на площадке, у него такая же халупа, только больше оборудования. От разных жен осталось. Жены от него за границу уезжали.

Гриша лет пятидесяти пяти, высокий, с седыми лохмами худой человек. Когда-то литературный Институт кончал, шестидесятые годы, Аксенов и товарищи, великий энтузиазм... и Гриша среди них, а что написал, скрывает. Потом самые известные отчалили, кого вышибли, кто сам уехал, а Гриша остался. Никто его не знает, понемногу писать перестал... в общем, пропал, но не сознается человек. У него с женами полное доверие, они его любят, время от времени пишут, одна из Израиля, другая из Аргентины. Все имущество оставили ему, он с годами пропил, но остатки былой роскоши все же помогают поддержать уют. Он мне красочно описывал полную картину, а я только следы застал. Сосудик для варки кофе, с длинной ручкой и арабским именем на борту, вот все, что заметил из признаков достатка. И все-таки, попадаются памятки большой жизни... картинки, рисуночки с дарственными надписями... Забыли корифеи Гришу, а он и не роптал никогда.

У меня с женами наоборот, сам уходил, и все мое исчезало. Не то, чтобы удерживали - забывал, оставлял. Иногда лень идти или неудобно, у чужих людей хранилось. Как там появлюсь... Пусть лучше выбросят, заранее согласен. Оттого моя квартира пуста. Я из нее все выносил, когда в очередной раз соединялся, а обратно ничего, кроме своего тела, не возвращал, вот и результат. Гриша считает, в этом есть и хорошая сторона, сейчас многие стремятся пустое помещение снять.

Но я отклонился, просто хотел сказать, что люди есть всегда, только мы их в упор не замечаем.

Интересно, что во мне все разделено оказалось: детство отдельно, книги - особый разговор, потом война... а вернулся другой человек. Началась жизнь ежедневная, обычная. Серая. Я ее терпеть не могу, ежедневную да современную, кроме двух-трех приятных деталей. Но их современными не назовешь, простые увлечения и страсти, всем понятно?..

А что не заложено во мне, тоже ясно. Достаточно одним глазом... Бардак в халупе, без простыней кровать... И эти женщины приходящие, уходящие... если серьезно - они так себе, одно притворство. Если без шуток.

А я без шуток не могу, мой конек - бездумное веселье.

Плыву себе и плыву.

И пишу о том, как живу, записываю помаленьку. Хочу серьезный рассказ или даже повесть написать. Пару строчек нацарапаю и отложу. Зато целый день хожу довольный - ни дня без строчки... Несколько дней хожу или неделю, боюсь посмотреть, что я там натворил. Наконец, соберусь с силами и загляну...

Тошнит от тупости!.. Написано тупым предметом, чувствую. Вырву листочек из блокнота, а за ним другой стоит, тоже забит тупыми мертвыми словами. И за него схвачусь, чтобы выдернуть... потом раздумаю, ладно, пусть... А вечером снова строчка просочится, а утром снова не могу терпеть - неистребимая жажда разорвать да уничтожить!..

Недалеко продвинулся. Одолел меня рассказ.

- Если очень близкое тебе, лучше не лезь на амбразуру, - Гриша советует. Он у меня лучший советчик по всем делам. Если б сам слушал свои советы... Смешно устроено, да? Или сам делаешь, или советуешь другому, и то и другое невозможно совместить.

- Зачем писать, если безразлично?.. - я ему возражаю. Я всегда ему возражаю, потому что он всегда прав.

- Ну, не совсем... Но отдалиться не мешает. Ты и сам знаешь.

Может, и знаю, но все равно хочется. Слабость моя - все напролом да напролом...

***

После той войны были еще малые потасовки. Но я совсем перестал понимать, смотрел со стороны. Последняя попытка у Белого дома в 91-ом, как же, присутствовал, страдал, слезьми обливался... Особый восторг, все вместе, братья... С тех пор начал прозревать. Время перемен не митинги, не книжные радости. Мясорубка поколений. Империя подминает под себя, крошит людей не глядя, чтобы к былому величию выкарабкаться. Государство, нация... любой ценой!... Обратно не получится, хоть полстраны перебей. Вместе чтобы выжить?.. - и в это не верится. Разделились бы лучше по семьям, родам, разбежались по земле, места, что ли, мало... Нет, простой жизни хуже смерти боятся, уцепились за свои удобства, жрут и жрут... Весь мир помешался на жратве и зрелищах, и мы, с горящими глазами - туда же?..

Хорошо бы, все кончилось новым общинным строем, пусть не совсем первобытным, ведь говорят движение по спирали?..

Одним словом, попался, ухнул в эпоху разлома и разброда. Оказалось, плохо приспособлен к возможным изменениям. Еще повезло - квартира своя, могу руками, например, телевизор починить, а это главный в жизни прибор, смотровое окно.

А вот в семейную жизнь пролезать не нужно было. И первый раз, и во второй... Потом история в школе получилась не совсем интеллигентная. Работы не было. Со стихами возникли неурядицы, высмеяли меня. Одно за другим, пошло-поехало. Одно за другим.

Все не так, не так!..

***

Как наша судьба незаметно но прочно связана с глобальными явлениями. Противно, но деваться некуда. В эпоху поворотов начинаешь понимать, что раньше, пусть мерзко и страшновато было, но все лучше, чем теперь - на льдине да в апрельский теплый день.