Вячеслав Боярский - Партизанство

• Название: Партизанство
• Автор: Вячеслав Боярский
• Издательство: Издательский дом «Граница»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-94691-008-6

Партизанская война. В чем сущность этого явления как военного метода, имеющего широкий спектр – от диверсий до терроризма? Управляем ли сам процесс, именуемый партизанством? Каким закономерностям он подчиняется? Как использовался богатый исторический и отечественный опыт партизанской борьбы в интересах защиты страны от внешних и внутренних угроз, в национально-освободительных войнах? В чем причины неэффективности «правильной» войны против «неправильного» противника? Как в разные исторические периоды велась борьба с партизанами на Кавказе, в Испании, Африке, во Вьетнаме, в Афганистане, Чечне? Об этом идет речь в монографии, построенной на исторических примерах. На основе введения в научный оборот ранее не использованных архивных документов и материалов представлен позитивный и негативный опыт партизанских и контрпартизанских действий.

Автор книги полковник в отставке Вячеслав Иванович Боярский – доктор исторических наук, действительный член Академии военных наук и Международной академии информатизации – много лет занимается изучением проблем партизанской войны.

Книга адресована политическим деятелям, военнослужащим, а также всем интересующимся историей Отечества.

---

Весной 1818 г. в рапорте Александру I Ермоловым были сформулированы основные положения программы военно-экономической блокады Северо-Восточного Кавказа, предусматривавшие, в частности, перенесение Кавказской военной линии значительно южнее, к границам Дагестана и Центрального Кавказа, «занятие земли, лежащей по правому берегу Терека». Ермолов имел в виду «не одну необходимость оградить себя от нападений и хищничеств», но и захват выгодных в военно-стратегическом отношении пунктов для будущих наступательных действий. Подразумевалось и другое. Полагая, что в свое время российская администрация, разрешив горцам, в первую очередь чеченцам, выселяться с гор на равнину, допустила серьезный военно-политический просчет, Ермолов решил поправить эту «ошибку». Он планировал овладеть всем правым берегом Терека, расположив здесь казачьи полки и кочующих караногайцев, «богатых скотоводством и полезных государству». По мысли Ермолова, российскому правительству следовало занять равнинные районы Центрального Кавказа значительно раньше, еще накануне присоединения Грузии к России, поскольку лишь военный контроль над этими территориями мог принести относительную безопасность русским интересам в Закавказье. При этом Ермолов, как профессиональный военный, больше учитывал военно-стратегические аспекты. В тени оставалась проблема выбора верной политики в отношении не только народов, присоединенных к России, но и горцев Большого Кавказа, все еще не расставшихся с мыслью о своей автономности.

В напряженной обстановке, какую застал на Кавказе Ермолов, он как будто действовал логично. Однако, исправляя «ошибки» предшественников, главнокомандующий с каждым новым шагом все более отдалялся от коренных социальных интересов горцев, ставя их в оппозицию и к себе лично, и к России. В программе Ермолова непродуманной, отмечают историки, являлась особенно та ее часть, где он рассматривал будущее устройство Чечни. Назвав своих предшественников по управлению чеченцами «равнодушными начальниками» и отвергая их опыт, главнокомандующий выдвигал идею переселения чеченцев из равнинных районов в горы и создания вдоль всей предгорной полосы укрепленной линии для постоянного контроля над Чечней. Ермолов сообщал Александру I, что чеченцы «сильнейший» и «опаснейший» народ, «они посмеиваются легковерию нашему к ручательствам их и к клятвам, и мы не перестаем верить тем, у кого нет ничего священного в мире».

Историки полагают, что решение депортировать чеченцев – одна из самых крупных ошибок, совершенных главнокомандующим на Кавказе в период перехода от скотоводческой экономики к земледельческой, разложения родовых отношений и складывания феодальных. Решив расположить по Тереку, от устья Сунжи и до Кизляра, казачьи поселения и русскую крепость, Ермолов не только думал о своей основной задаче – создании кордона между Чечней и сопредельными ей районами, но и надеялся на экономический подъем края.

Такова была самая общая установка, которой придерживался главнокомандующий в отношении Чечни, начиная с первых военно-административных шагов и до окончания военной службы на Кавказе. Ермолов верил, что, «лишаясь земли, удобной для возделывания, и пастбищных мест... чеченцы будут стеснены в ущелиях Засунженских гор, а русские селения, расположенныя по граничной черте, будут уже за цепью крепостей в безопасности и чеченцы не осмелятся делать набеги в местах открытых, на большом расстоянии позади крепостей».

В 1820 – начале 1821 гг. действия российского командования в Дагестане сводились в основном к контролю за соблюдением блокадной системы. К этому времени оно фактически уже добилось того, что горцы лишились возможности совершать сколько-нибудь значительные вооруженные набеги на русские города и грузинские провинции. Расширилась зона, в пределах которой они не имели права ни перемещаться, ни вести торговлю. К 1820 г. российское командование рассматривало положение в Дагестане как вполне контролируемое. Полностью была блокирована «дикая и крамольная Авария», «гроза Закавказья», как ее называл Н.А.Волконский.

Военно-экономическая и политическая блокада Дагестана обеспечивалась надежным контингентом войск. В 1819 г., как о том просил Ермолов, Александр I направил на Кавказ еще несколько егерских полков. По мнению Волконского, к 1820 г. Ермолов создал в Дагестане ситуацию, которой не было после него «десятки лет»; край был настолько «умиротворен», что главнокомандующему там «нечего было больше делать». Подобная оценка вполне справедлива применительно лишь к одной «сфере» деятельности Ермолова – блокаде.

Активность Ермолова вызвала ответную реакцию горских народов. От партизанской войны они стали переходить к организованным выступлениям. В 1819 г. почти все правители Дагестана объединились на борьбу с войском генерала А.Пестеля, любившего подкреплять свои распоряжения угрозой: «А то прикажу повесить!» В 1823 г. кабардинские князья в отместку за выселение аулов между реками Малкой и Кубанью разорили селение Круглолеское, в 1825 г. – станицу Солдатскую. В 1824 г. в Чечне поднял восстание Бейбулат Таймазов, служивший до этого в царской армии. Именно с восстания Таймазова борьба против русского владычества на Кавказе получила свое религиозно-идеологическое обоснование – «мюридизм», о чем речь пойдет ниже.

Накануне проведения военно-политических мероприятий, предусмотренных планом покорения Чечни, Ермолов обрел уверенность, жесткость и перешел к ультимативным распоряжениям. В одном из «обвещений» муллам, старшинам и почетным людям Чечни он заявил, что если население Чечни не будет совершать «воровство», «грабежи» и «смертоубийства», то они могут рассчитывать на «покой», «богатства» и «счастье». «В противном случае, – грозил главнокомандующий, – за всякое с вашей стороны буйство, за всякое воровство, грабеж и смертоубийство аманаты будут отвечать головою». Когда писалось это «обвещение», Ермолов все еще продолжал скрывать свои широкомасштабные планы в Чечне, поэтому его жесткий тон не исключал призывов мирно заниматься скотоводством и хлебопашеством.

Нельзя думать, будто Ермолов, готовясь к военным акциям против Чечни, во что бы то ни стало стремился к вооруженным конфликтам. Напротив, он не исключал возможности реализовать план относительно мирными средствами. Ермолов был вполне искренен, когда писал императору о своей надежде установить военно-экономическую блокаду без кровопролития. С его точки зрения, такое было возможно при одном условии – введении в Чечне российского военно-административного управления, способного держать население в повиновении, не давая ему участвовать в набегах и грабежах.

До конца своей службы Ермолов оставался в убеждении, что его деятельность на Кавказе «благородна» – России она принесет новых «верноподданных», а «верноподданным» – мирную жизнь. Во имя этой «патриотической» задачи Ермолов и допускал необходимость насилия. Его действия в Чечне исполнены противоречивости, драматической несогласованности с логикой военачальника, разумом цивилизованного человека. Внешне казалось: блокада в Чечне стяжает ему новую боевую славу. Однако именно здесь он впервые почувствует бессмысленность своих усилий. Правда, это произойдет много позже, перед тем как новый император отзовет его в Петербург.

Уже в 1818 г. Ермолов приступил к своей «переселенческой» политике в Чечне. Обращаясь к населению, на подвластных землях которого поселились чеченцы, он приказал их «немедленно и без всяких отговорок выгнать и препроводить в Чечню». Могли остаться лишь те из них, кто был известен своим «трудолюбием и спокойною жизнью». На них составлялись списки, которые утверждались на собрании андреевских, аксаевских и костековских владельцев. Если обнаруживалось, что кто-то из включенных в список принял участие в набеге, ответственность нес владелец. И «боже избави того, кто посмеет ослушаться», – грозил Ермолов.

Российское командование, непосредственно занимавшееся организацией блокады, разрабатывало предложения, принимавшие у главнокомандующего вид жестких решений. Особенно сурово преследовались участники набегов. Если устанавливалось, что чеченец принял участие в набеге, то село, где он проживал, обязывалось выдать его вместе с семьей, в противном случае все село предавалось огню. Жестокой каре подвергались «охотники» на казаков, русских людей, солдат, офицеров. «Начальнику войск, по Тереку расположенных», вменялось в обязанность, не задумываясь над средствами, всячески вести борьбу с подобным занятием.

Пытаясь сорвать строительство укреппостов, «чеченцы производили беспрестанныя нападения на передовые посты, и нередко в ночное время приближались к самому лагерю» главнокомандующего. Это вынудило Ермолова вызвать на подмогу один батальон Кабардинского пехотного полка и несколько казачьих команд, перекрывших в ряде мест переправы через Сунжу и лишивших чеченцев возможности перехода в районы расположения русских войск.