Анна Мурадова - Беглая книга

• Название: Беглая книга
• Автор: Анна Мурадова
• Жанр: Детективная фантастика

Одна-единственная книга неожиданно объединила французского священника XVIII столетия, немецкого офицера и русского солдата времен Второй мировой войны, московских и питерских студентов начала XXI века. Эту книгу похищали, теряли и находили, из-за нее совершались кражи и убийства, до тех пор, пока она не попала в руки к тому, кого искала сама. «Беглая книга» стоит на перекрестке жанров: в ней есть немного от фантастики, и от детективно-приключенческого романа, а кое-где проскальзывают живые зарисовки современной жизни.

«..."Беглая книга" — одно из редких в нашей фантастике произведений, на страницах которых можно не только узнать о приключениях героев, об их душевных борениях и жизненных неурядицах, но и получить некую весьма любопытную информацию общекультурного плана. Например, познакомиться с мотивами (вполне здравыми, между прочим), которые заставили в свое время официальную Церковь осудить перевод Книги на бретонский. Кроме того, автор неплохо разбирается в жизни московской "кельтанутой" тусовки — собственно, представители этой субкультуры и должны стать главными читателями "Беглой книги"...» (Василий Владимирский)

---

Я вздохнула спокойно и снова включила газ, чтобы разогреть овощи. Скоро должен был прийти Володя. В том, что Димка отыщется, я не сомневалась. Ситуация — яснее некуда. «ребенок» так устал от мамочкиной опеки, что решил-таки пожить самостоятельно. И начинает с глупого подросткового протеста: ночует у девицы, или у своего Колбаскина-Сосискина. Жалко было Таню, слов нет, но я даже гордилась тем, что Димка впервые решился на самостоятельный поступок. А друзей его, так и быть, найду, раз обещала Татьяне.

8

Звонок в дверь застал меня врасплох… Я даже не успела причесаться. С Володенькой мы общались еще с первого курса. В него были влюблены все девчонки. Я тоже. Он прогуливался по Ленинским горам со всеми девчонками. И со мной тоже. В общем-то, на большее я и не рассчитывала. Но даже теперь, тридцать лет спустя, я волновалась перед встречей с ним. И как всегда, эта встреча была неожиданной.

Володя не вошел, а влетел в прихожую, кинул на тумбочку какой-то пакет, обнял меня и чмокнул в щеку.

— Ритка, привет! Сто лет у тебя не был. Как всегда — сама красавица, в квартире чистота и стерильность, молодцом! Разгреби-ка мой пакет. Шампанского не купил, прости, пожалуйста. Тебе «Клинского» взял, а себе «Балтику».

— А ты не за рулем сегодня?

— За рулем, ну это ж пиво…

— Володя, ты рискуешь.

— Да ну тебя! Чего есть поесть?

— Овощи тушеные могу разогреть…

— Гм, я что вегетарианец по-твоему? Там в мешке баранина в соусе, жарь давай. Ну и овощи свои можешь для порядку кинуть.

— Слушаю и повинуюсь! Я пошла за мясом и пивом, думая, что выглядим мы сейчас как супружеская пара — он расслабляется после рабочего дня, а я стою у плиты…

Володька женился позже всех наших друзей, ему было уже 29, все вокруг переженились, а он все выбирал, выбирал. И выбрал. Не ошибся. Теперь его старшей дочке 18, а младшей 14.

Сначала мы попили пива и поели (баранина оказалась действительно очень вкусной), потом я поставила чайник, а Володя решительно отодвинул со стола тарелки.

— Так, значит смотри. Документ первый. Написан неким Ле Пеллетье. Знаешь такого товарища?

— Конечно, Луи Ле Пеллетье, священник-бенедиктинец, родился в 1663 году, умер в 1733. Помимо церковной деятельности был известен тем, что составил словарь бретонского языка, еще он собирал старинные бретонские рукописи и переписывал их…

— Ты прям как справочник! Открылась на нужной страницы и шпаришь как по писаному! — Володя шагнул в прихожую (удобно все-таки, что у меня такая маленькая квартира), покопался в пакете на тумбочке и вынул оттуда прозрачную папку с бумагами. — Это все, что ты знаешь?

— Да.

— Слушай, вот тебе эти листочки. Вроде как его письмо непонятно кому.

Я аккуратно положила на стол Володины «листочки». Это была ксерокопия рукописного текста, который, видимо неплохо сохранился. Читался он легко, видимо тот, кто его написал, был очень аккуратным и педантичным, хотя почерк был далеко не образцовый: буквы выходили толстые и пузатые, приземистые. Но главное — отчетливые.

Письмо ле Пеллетье.

Кемпер, 14 октября 1728 г.

Любезный мой друг,

Я был одновременно обрадован и огорчен твоим посланием. Обрадован я был тем, что ты выиграл, наконец, твой судебный процесс. Прими мои поздравления по поводу того, что сие трудное и хлопотное дело уже позади, и никто более не станет оспаривать твои права на владение этой землею. Что ж! Теперь ты избавлен от этих хлопот, но, боюсь, в скором времени Господь опять пошлет тебе испытание… Ты знаешь, о чем я говорю, не будем же покамест обсуждать это не самое приятное дело.

Итак, вести о благополучном исходе судебного процесса меня обрадовали, однако то, что ты сообщаешь о состоянии твоего здоровья, не могло не насторожить меня. Мой друг, не следует так легкомысленно относиться к болезни! Ты еще не знаком с нашим бретонским климатом, который по первому впечатлению представляется мягким и благоприятным для здоровья. О, как коварно и обманчиво это первое впечатление! Морской климат, конечно полезен, но извечная сырость, которая господствует в наших краях, может весьма пагубно сказаться на человеке, к ней не привыкшему. Любая, даже самая незначительная простуда, а еще в большей степени та, которая сопровождается жаром и лихорадкою, может перейти в длительный кашель, который потом нелегко излечить. Так что не скупить на врача, милый мой, и не пытайся лечить все болезни местной яблочной водкой, как это делают крестьяне.

Но довольно с меня наставлений. Лучше я позабавлю тебя одним происшествием, которое нейдет у меня из головы даже теперь, по прошествии двух недель после случившегося.

Как я сообщал тебе ранее, Ив, мой кузен, с которым ты изволил познакомится три года тому назад, унаследовал небольшой замок в Керзервенн, женился, и, кажется навсегда решил осесть в этой приятной и живописной местности. Кузен мой небогат, да и наследство ему досталось сомнительное, не замок, а одно название. О, ты не знаешь, что такое нижнебретонская знать! Это люди, которые немногим отличаются от местных крестьян как по доходам, так и по образованию. Я ни в коей мере не стремлюсь принизить достоинства моего кузена, напротив, я всячески восхищаюсь простотой и скромностью нравов, царящих в отдаленных от больших городов уголках нашей милой Бретани. Люди здесь не развращены роскошью, они живут скромно и весело, в труде и в молитвах… Однако их религиозное чувство не всегда уберегает их от греха, к тому же Ив как был, так и остался богоборцем, в чем я и имел возможность убедиться.

Итак, я прибыл в Керзервенн поздно вечером. Дорога была ужасной, я отбил себе зад, пока проехал по всем ухабам, которыми так богаты наши дороги! О, эти нижнебретонские дороги! Пожалуй, ни в одной стране мира, включая самые отдаленные, не найдешь ты таких скверных дорог! Как только пойдет дождь (а он в нашей сырой местности идет чуть ли не каждый день), путь превращается в сплошное грязное месиво. Стоит этому месиву чуть подсохнуть, и любой проезжающий экипаж вздымает тучи пыли; осенью и зимой же грязь смерзается неровно и бедный путешественник вынужден подпрыгивать и метаться, то и дело приземляясь на жесткую скамью. Вот такой нелегкий путь проделал я до Керзервенн, где нашел моего кузена в добром здравии. Он встретил меня весьма радушно и тут же познакомил меня со своею женою, премилым созданием семнадцати лет от роду. Она оробела при виде меня, и от того казалась еще прекраснее. Щеки ее были румяны подобно спелым яблочкам, белые кудри придавали ей поистине ангельский вид. Она была воспитана и любезна, несмотря на свое довольно скромное происхождение. Глядя на ее полную грудь и круглый живот, я предположил, что она намеревается продолжить славный род Ле Пеллетье, и не ошибся в своем предположении.

Кузен мой болтал без умолку, он провел меня по всем помещениям, хвалясь обустройством замка. Скажу тебе, друг мой — разумеется, то, что я сообщаю тебе, я не осмелился высказать вслух при моей кузене и его очаровательной супруге — тот монастырь, где мы воспитывались, кажется мне после посещения замка Керзервенн весьма уютным и обустроенным с учетом удобства в нем проживающих. Как описать тебе состояние замка? Вообрази старинное строение (а постройка, думается мне, была возведена сразу после окончания Столетней войны), готовое вот-вот обрушиться; крыша его перекосилась и протекает в нескольких местах; стены держатся на молитвах обитателей замка, а все столбы и балки прогнили так, что мне страшно было прикоснуться к ним рукою.

Впрочем, радушный прием хозяев и сытная еда несколько скрасили неблагоприятное впечатление от сего исторического здания. В камине был зажарен специально для меня молочный поросенок; слуга принес на стол несколько бутылей местного сидра.

О, если бы ты знал, что за сидр пил я в Керзервенн! Золотистый, нет, янтарный, чуть терпкий, игристый, он пощипывал язык и оставлял после глотка приятный привкус. Он опьянял мягко и незаметно, так что все вокруг вдруг становилось добрым и приятным, и я не замечал уже ни сырости, ни пятен плесени на стенах, ни гнилых перекрытий над головой… Разговор становился все более увлекательным, а моя новоиспеченная родственница казалась самой прекрасной женщиной на свете…

…Воздействие сидра на наше грешное тело тебе известно. По прошествии некоторого времени я ощутил сильный зов природы и вынужден был осведомиться, где находится то самое место, куда мне следовало отправиться, чтобы сделать то, что за меня исполнить никто бы не смог. Хозяин замка встал из-за стола и, проводив меня на крыльцо, указал в дальний угол сада, весьма, надо сказать, запущенного. Я поблагодарил его и отправился, куда мне было указано, дабы выполнить свой долг перед природой. С превеликим трудом отыскал я указанное строение, скрытое густыми зарослями. Войдя туда, я ощутил, что долг мой перед природой серьезнее, чем я предполагал ранее, и уселся, намереваясь предаться размышлениям в уединении.