Сергей Пономаренко - Я буду любить тебя вечно

• Название: Я буду любить тебя вечно
• Автор: Сергей Пономаренко
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

Легенды и быль знаменитой киевской Лысой Горы. Можно ли стать ведьмой похитив Книгу колдовства? Ведьмовство - это дар или проклятие? Реинкарнация - мы уже жили раньше? На эти и другие подобные вопросы ответят герои романа «Седьмая свеча», Глеб и Галя, оказавшись в непростой жизненной ситуации.

---

Лицо офицера залила краска стыда, не в силах найти нужных слов, он непроизвольно открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба.

Как ваше имя, поручик? - злость покинула Анику так же внезапно, как и пришла.

Андрей, Андрей Андреевич Щеглов, - растерялся он.

- Господин Щеглов, желаю вам здравствовать долгие годы и иметь много детей, но абсолютно не похожих на вас! Желаю вашим, еще не рожденным детям, жить не подобно моллюскам, ограниченным раковиной приказов начальства свыше, а иметь свое разумение и действовать по совести! Я вас больше не задерживаю, если у вас ко мне больше ничего нет!

При случае помолитесь в церкви о безвинно убиенной, и не без вашего участия, Анике Мозенз! - тут она расплакалась навзрыд, до боли в груди. - Идите же, я хочу побыть одна, - еле смогла промолвить она сквозь слезы.

- Я сейчас распоряжусь - вам принесут библию и свечу, - сказал офицер в стенку, козырнул и вышел из камеры. Заскрежетал ключ в двери, и голос поручика слабо донеся до Аники. - Надзиратель! Принеси барышне воду, Библию и свечу, да побольше, не огарок какой-то. Ты понял?! Мухой, давай!

Через мгновение тюремную камеру окутала густая тишина одиночества. Обрывки мыслей водили хоровод в молодой головушке, не позволяя ни на чем сосредоточиться. Рыдания перешли во всхлипывания, закончились небольшим насморком и воспаленными глазами. Вновь заскрежетал ключ в дверях, и в камеру вошел надзиратель.

- Все как вы просили, барышня - Библия и свеча. Большая Библия и большая свеча!

А от меня лично - соломенный тюфячок. Хотя, это против правил. Да бог с ними, с этими правилами! Не сидеть же вам, барышня, все время, как свеча, посреди камеры на табурете. А так, можете отдохнуть, соснуть часок, - лежа-то сподручнее! Вот здесь я его расположу, удобно будет. Силы вам сегодня ой как понадобятся! - ирония сквозила в его голосе. - Наконец-то все угомонились. В этом крыле тюрьмы мы остались вдвоем, я и ты, барышня, - голос его стал приобретать зловещие интонации. - Но это не надолго, не слишком надолго.

Часа на три-четыре, не больше. А теперь расскажу, что произойдет по окончании этого времени, - он засмеялся - зло, ехидно. - К тебе, барышня, зайдут в гости на огонек большой свечи: начальник тюрьмы, духовник, врач, дежурный офицер и конвой. Начальник тюрьмы предъявит письменный приказ генерал-губернатора сопроводить тебя в Лысогорский форт для исполнения приговора. Духовник вытрет тебе то ли слезы, то ли сопли, а офицер скомандует караулу взять под белы ручки и в кандалах сопроводить в черную карету для развозки смертников. Там приготовлена такая махонькая-махонькая клетушка, что даже ты согнешься в ней в три погибели, чтобы поместиться. Тебя будет сопровождать почетный конвой из девяти казаков. А как же, важная персона, чай не каждый день висельников возят! В форте снова под белы ручки отведут на один из бастионов, где тебя ожидает большой сюрприз - деревянная виселица с добротной, хорошо намыленной, пеньковой веревкой. Комендант форта зачитает приговор суда и начнется подготовка к казни.

Что ж вы так побледнели, барышня? Ведь это пока только слова, а ведь вскоре вам предстоит все это прочувствовать, и непосредственно собственной шейкой. Мой вам совет, барышня, облегчите перед казнью не только душу, но и тело. Вон параша стоит. Ха-ха. Бывают такие курьезы… ха-ха… может и медвежья болезнь приключиться. Ха-ха. Ведь неприлично будет, барышня! Да-с!

Так вот, снимут с тебя кандалы, барышня, чтобы поменять на кожаный ремешок - он не лучше, подлецы затянут его так, что белы рученьки-ноженьки посинеют. Но сама понимаешь, не надолго. Возведут на деревянный помост под виселицу, наденут на голову черный мешок, а на шею пеньковый галстучек, чтобы, значит, шейку не простудила. Ха-ха. А шейка такая тоненькая, барская шейка… И синенькая жилочка на ней так и бьется, как синичка в клеточке. Тук-тук-тук.

Повезет тебе, барышня, если, когда лючок откроется, и ты полетишь вниз, шейка твоя сломается, и мучениям конец… А может, и не сломаться, вишь, какая ты вся худенькая, легонькая, не за что и потрогать.

Завороженная его рассказом, Аника не сразу почувствовала его руки, жадно ощупывающие ее тело. Брезгливо сбросила их с себя.

- Ты не балуй, барышня - строго проговорил он. - Я тебе дело рассказываю, а ты по рукам бьешь! А грудки у тебя даром что маленькие, зато такие востренькие, как гвоздики.

Так вот, барышня, если у тебя шейка не хрустнет, то будешь задыхаться, задыхаться, а докторишка будет свою трубу поганую к груди прикладывать и докладывать, что не кончилась ты еще. Язык покажешь всем, но не такой маленький и остренький, а толстый и синий.

Глазенки твои вылезут из орбит, а там, дай тебе Бог, и кончишься…

Но это еще не все. Вытряхнут тебя из твоего халата, а под ним ничего нет, я знаю, и засунут в дырявый мешок. Ха-ха. А солдатики будут смеяться и обсуждать твои женские прелести. Бывшие прелести…

Отнесут тебя в сторонку и где-то закопают, как шелудивую собаку - без имени, без креста.

А гутарю с тобой, барышня, по такой причине - ведь ты девица? Не красней, это дело поправить можно и необходимо, - стал слюняво причмокивать губами, - а то так и сойдешь в могилу, не познав мужика! Ведь это дело есть главное в жизни, а ты его не прочувствуешь! Будешь ли ты ходить по райским кущам или кипеть в смоле, мне неведомо, но вот этого дела ты там не познаешь! От него тебе будет только польза, может и веселей пойдешь на смерть.

Ты носом не крути, не строй из себя ангела! Пока по хорошему предлагаю… Ведь если бы я просто хотел, то кто мне помешает?! Мы одни здесь! Так что можешь пручаться или не пручаться, голосить или не голосить, я сейчас для тебя господин, что захочу, то и сделаю!

Он так облапил девушку своими руками, не давая подняться с табурета, что у нее перехватило дыхание. Смердящим ртом стал тыкаться в плотно сжатые губы. Вдруг резко рванул ее с табурета и поволок на тюфяк. Косынка спала с русой головы, хлипкие застежки халата отлетели, и обнажилось плечико, что еще больше распалило его животную страсть.

Крики о помощи потонули в стенах камеры.

- Давай кричи, громче кричи, девка! Зови на подмогу солдатиков, они чай не дураки, не откажутся! Станут за мной в очередь к твоему телу! - возбужденно шептал он. - Четверо нас будет к тебе, значит, пока все пройдем - первый снова захочет, а за ним второй и так дальше! Вот такая карусель будет! Бесконечная карусель! Ты должна меня просить-молить, чтобы я двери не открыл солдатикам, а не звать их на подмогу!

Бросив ее на тюфяк, он навалился на хрупкое молодое тело. Его руки деловито задрали на ней халат, бесстыдно и властно ощупывали ее тело. От него исходила безжалостная сила вседозволенности и безнаказанности. Анику стали покидать силы. Почувствовав дрожь слабости в ее руках, он запутал цепи ручных кандалов, и силой свел обе ее руки в одну свою, а освободившейся рукой стал шарить у себя в брюках. Его кривые, мерзкие ноги разжали ноги девушки, он плотно вдавился в ее живот. Она пыталась сбросить его тело с себя, но безрезультатно. Надзиратель перестал шарить в брюках, и что-то скользкое и мерзкое коснулось низа ее живота. Аника резко дернулась, и ей удалось немного сдвинуть его.

- Ах ты, подлая отравительница! Кабацкая девка! Не нравится? Ты у меня сейчас запоешь от восторга! - в бешенстве освободившейся рукой он наносил ей хлесткие удары по лицу. Она ошеломленно затихла и прекратила сопротивление.

- Поцелуйте меня, - через силу прошептала Аника.

- Чего-чего? - оторопел он.

- Поцелуйте меня, - ведь вы у меня будете первый! - повторила она и подставила губы для поцелуя.

- Давно бы так, барышня! - одобрительно бросил он, окутав ее гнилостным дыханием.

Усмехнулся, ослабил хватку руки, мертво держащей ее руки, и впился в губы. Аника ответила, широко открыла рот и прикусила ему губу, - он завопил, не отпуская ее. Чувствуя соленый привкус крови, она все сильнее стискивала зубы. Он в бешенстве стал вырываться и что-то мычать. Наконец она с сожалением отпустила губу и тут же резко двумя руками ударила его в грудь, сбросила с себя и вскочила, поправляя халат.

Тесная камера не давала возможности разойтись, и они стояли, закипая от ярости, друг против друга. По его лицу струилась кровь, но он, бешено вращая глазами, вновь стал приближаться.

- Ах ты, зараза! Кусаться! Да я тебя сейчас на отбивную отобью! - он злобно шипел, подступая с кулаками.

- Успокойтесь, подождите немного, я должна вам кое-что сказать. Минутку спокойно постойте, куда я в камере денусь, тем более с кандалами на руках и ногах?! Присядьте на табурет, а потом можете делать, что захотите! - в конце все-таки «бросила собаке кость».

Надзиратель недоверчиво посмотрел на нее, минутку подумал и опустился на табурет.

- Гутарь, но не долго, и без твоих фокусов! А то… - он угрожающе показал кулак.

Аника говорила спокойным, ровным голосом, сама себе удивляясь.