Андрей Кураев - ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ

• Название: ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ
• Автор: Андрей Кураев
• Жанр: Религиоведение

Слово «миссионер» привычно уже относить к католикам или протестантам, американцам или корейцам. Но вот перед нами книга, написанная миссионером Русской Православной Церкви. И это книга не о том, что было в былые века, а о том, как сегодня вести разговор о вере с тем, кто уже готов спрашивать о ней, но еще не готов с ней согласиться. И это книга не о чужих победах или поражениях, а о своих.

Ее автор — профессор Московской Духовной Академии, который чаще читает лекции не в ней, а в светских университетах (в год с лекциями он посещает по сто городов мира). Его книги уже перевалили рубеж миллиона экземпляров и переведены на многие языки.

Несмотря на то, что автор эту книгу адресует в первую очередь своим студентам (семинаристам), ее сюжеты интересны для самых разных людей. Ведь речь идет о том, как мы слышим или не слышим друг друга. Каждый из нас хотя бы иногда — «миссионер».

Так как же сделать свои взгляды понятными для человека, который заведомо их не разделяет? Крупица двухтысячелетнего христианского миссионерского эксперимента отразилась в этой книге.

По благословению Архиепископа Костромского и Галичского Александра, Председателя Отдела по делам молодежи Русской Православной Церкви

---

Братия, учащиеся в институте, с частными попечителями в учебные дни пили бы чай с сахаром и с сухарями пшеничными или ржаными (сахару по два кусочка, а не куска, на каждого брата, но сухари помочали бы)…

Миссионер объявил бы избранной им девице, что как он, так и она должны содержать себя в тех пределах, какие начальствующий в миссии начертает для них. Как все расходы на одиноких миссионеров надлежало бы производить по примерному предначертанию, так составили бы расписание, в котором было бы обозначено количество и качество всякого одеяния, женатому миссионеру, жене его и детям их потребного и приличного; сколько в год и какого чаю и сахару они издержат; сколько какого скота должны иметь; сколько в год муки ржаной и пшеничной, круп, мяса, масла конопляного и коровьего и других съестных припасов употреблять. По сему расписанию женатые миссионеры получали бы от начальствующего в миссии или деньги, или разные вещества на содержание себя и семейств своих. Миссионер показал бы избираемой им девице это подробное расписание и спросил бы, согласна ли она соразмерять с ним свои желания и отсекать всякие прихоти и затеи… Миссионер вступает в супружество с тою девицею, которая на все вопросы, основанные на сих и других сообразных сим положениях, изъявит согласие на бумаге, писанной ее рукою (ибо жена миссионера непременно должна быть грамотною); и такие бумаги хранятся вместе с другими важными в архиве миссии»[967].

Ну, здесь хотя бы регламентируется жизнь самих миссионеров (будущих). А вот в Житии Григентия, епископа Омиритского (житие, написанное на рубеже VIII–IX веков, полагает, что его герой жил в конце Vl века), фигурируют так называемые «Законы химьяритов». «Это — единственный в своем роде образец миссионерского законодательства. Некоторые исследователи утверждают, что "Законы" были написаны самим Григентием, но даже если допустить, что этот текст не являлся подлинным законодательным актом, он остается памятником византийской миссионерской мысли, пусть и более позднего времени, пусть и теоретической. Бросается в глаза, что законы предписывают новообращенным арабам правила жизни, куда более суровые, чем те, что существовали в давно крещеной Империи. Для неофитов категорически возбраняется театр; не оставлено вообще никаких светских праздников; под страхом членовредительских наказаний запрещен внебрачный секс; люди, застигнутые за добрачными интимными отношениями, избавляются от кары только в случае немедленного согласия на брак; запрещается проституция, строго наказывается содержание притона; отказ от" чистого" образа жизни карается смертью и т. д. Практически все гражданское право в "Законах" превращено в уголовное, а все частное — в государственное. Самим ромеям и в голову не пришло бы придерживаться столь кровожадных предписаний. "Законами" навязывалось сугубое благонравие: дважды вдовец обязывался уйти в монастырь; даже рабы должны были жениться, хозяевам предписывалось о рабах заботиться; запрещалось попрошайничество и жестокое обращение с животными (был прописан даже предельно допустимый вес груза для вьючного скота). Вопреки римскому праву, за драку наказывались оба дерущихся, независимо от того, кто виноват; бедные приговаривались к штрафам, а богатые — к телесным наказаниям. "Законы" нагружали государство массой разнообразных функций: чиновникам вменялось в обязанность следить за ценами на рынках и поддерживать их на «справедливом» уровне; арендную плату повелевалось снижать; нищих полагалось содержать на казенный счет (и принимать меры к тому, чтобы иностранцы не видели следов бедности). В целом "Законы химьяритов" — это тоталитарная миссионерская утопия, нацеленная на создание идеального государства. Если текст данного памятника возник в официальныхкругах, это является важнейшим показателем того, как именно Византия мыслила свои миссионерские функции. В случае же применения подобного кодекса на практике он явно должен был вызвать недовольство среди новокрещеных арабов»[968].

Удивительно, как быстро деградировал христианский мир. В пору гонений христиане были гораздо более оптимистичны. Они были убеждены в том, что если свет Евангелия станет доступен и известен, то все станет самоочевидным, и никакое понуждение не понадобится.

Незадолго до обращения императора Константина Лактанций мечтал: «Поймите же, если у вас еще есть ум, что люди потому злы и несправедливы, что почитают [ложных] богов. Ибо если бы почитался только один Бог, не было бы раздоров и войн, поскольку люди знали бы, что они дети одного Бога и потому связаны узами и неразрывной нитью божественного родства. Не было бы никаких интриг, поскольку [люди] знали бы, какого рода кары приготовил убийцам Бог, Который видит тайные преступления и даже помыслы. Не было бы обманов, грабежей, если бы учились наставлениям Бога и довольствовались бы своим и немногим, предпочитая слабым и тленным [выгодам] прочные и вечные. Не было бы разврата, прелюбодеяний и растления женщин, если бы всем было известно, что Бог осуждает любую страсть, направленную не на рождение детей. Необходимость не толкала бы женщину осквернять честь свою, добывая себе пропитание непристойнейшим образом, поскольку мужчины сдерживали бы свою страсть, да и благочестивая и религиозная жертвенность имущих помогала бы неимущим. Итак, не было бы, как я сказал, на земле всего этого зла, если бы все были связаны законом Божиим, если бы все поступали так, как поступает только наш народ [христиан]. Сколь благостным, сколь [воистину] золотым было бы состояние человеческих дел, если бы на всей земле пребывали кротость, милосердие, мир, бескорыстие, равенство, умеренность и верность! Наконец, для управления людьми не нужны были бы столь многочисленные и столь разнообразные законы, когда бы для сохранения честности было бы достаточно одного-единственного закона — Божия. Не нужно было бы ни тюрем, ни мечей охранников, ни страха наказания, когда целебность небесных предписаний, поселенная в человеческих сердцах, сама по себе наставляла бы людей на праведные поступки» (Божественные установления 5,8,6–9; написано в 303–313 годах).

Но последовавшее вскоре поспешно-полицейское решение миссионерской задачи привело к тому, что христианский мир на многие века остался в мире ветхозаветных представлений о допустимости насилия…

Неоднократно Синод принимал правила для миссионеров:

В 1730 году — в ответ на жалобу татар о насилии над ними: «И самому природному человеческому разуму противно понуждать кого к тому, чего он не знает. Наконец, и сего всякому, а наипаче пастырскому чину, не забывать бы: что, хотя изволися Богу, проповедию служителей слова Своего призывать к Себе от неверия, однако ж и проповедь без тайнаго содействия Его недействителна. «Аз насадих, Аполлос напои, Бог же возрасти», глаголет Апостол. Если же и праведная и от Бога узаконенная проповедь Божией, содействующей себе, силы требует, без которой была бы тща и суетна, то наемное неверных влечение, которому не благодать, но гнев Божий споследует, какие может иметь ползы и приобретения душ человеческих надежды. И сия предлагая, Святейший Синод именем Божиим преосвященному Антонию, митрополиту тоболскому и сибирскому, заповедует: грозных и ратных проповедников на обращение неверных не посылать, но употреблять к делу тому мужей искусных, которые ведали бы первее обличать басни и буесловия магометанская и других злочестий, а потом ясными доводами показывать християнскаго исповедания истинну. Да и тии же проповедники были бы трезвенны, кротки, не зазорны, доброжителны»[969].

В апреле 1771 года — рекомендации для Второй осетинской духовной комиссии, «1. Учение иноверным вы должны преподавать из единого Евангелия, Деяний и Посланий апостольских, не отягощая обращаемых разума, яко во младенчестве веры еще сущего, преданиями, кроме самых нужнейших и к основанию веры служащих догматов.

2. В преподании сего учения наблюдать вам следующий порядок: а) должны вы изъяснить, что есть Бог; б) что Он дал человеку закон, тут объяснить хотя кратко, но ясно, о тех делах добрых, которые Бог предписал человеку в закон.

3. Сии добрые дела суть следующие: а) Бога любить и почитать всем сердцем, б) идолов своих отвращаться и вовсе забыть, в) имя Божее вспоминать с почтением и не в какой ложной клятве не призывать.

4. Потом приступить к догматам, которые заключаются в Символе веры.

(…)

8. Что касается до преданий, яко то: чтение по вся дни многих молитв, соблюдения во всякой недели постных дней и во всякой части года постов многонедельных, о том за первый случай напоминать, а отнюдь их не принуждать к той строгости, которую в христианстве рожденные хранят… Словом, в сем поведении последовать должно тому же святому апостолу Павлу, который новообратившихся, яко еще слабодушных отнюдь от их прежних обрядов, не противных христианству вдруг не отводил, но только толковал им, чтобы они их за правила веры не почитали.