Нил Стивенсон - Анафем

• Название: Анафем
• Автор: Нил Стивенсон
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISBN 978-5-17-066500-6 (ООО «Издательство АСТ»), ISBN 978-5-271-38777-7 (ООО «Издательство Астрель»)

Новый шедевр интеллектуальной прозы от автора «Криптономикона» и «Барочного цикла».

Роман, который «Таймс» назвала великолепной, масштабной работой, дающей пищу и уму, и воображению.

Мир, в котором что-то случилось — и Земля, которую теперь называют Арбом, вернулась к средневековью.

Теперь ученые, однажды уже принесшие человечеству ужасное зло, становятся монахами, а сама наука полностью отделяется от повседневной жизни.

Фраа Эразмас — молодой монах-инак из обители (теперь их называют концентами) светителя Эдхара — прибежища математиков, философов и ученых, защищенного от соблазнов и злодейств внешнего, светского мира — экстрамуроса — толстыми монастырскими стенами.

Но раз в десять лет наступает аперт — день, когда монахам-ученым разрешается выйти за ворота обители, а любопытствующим мирянам — войти внутрь. И однажды в день аперт приходит беда. Беда, ставящая мир на грань катастрофы. Беда, которую возможно будет предотвратить лишь совместными усилиями инаков и экстов...

---

— Что?

— Она не придёт обедать, так что вы увидитесь только за ужином.

— И всё?

— Да. Им предстоит вызванивать редкую мелодию, которая потребует всего их внимания. Начнут примерно через полчаса. Она почему-то решила, что именно тебе важно это знать. Почему — понятия не имею.

Воко.

Снова воко. У меня есть шанс проскользнуть на звездокруг — вот что на самом деле хотела передать мне Тулия.

Понял ли Ороло? Знает ли он, что происходит?

Однако, когда зазвонят колокола, я не смогу взбежать по лестницам собора навстречу потоку служителей инспектората и дефендората. Значит, надо подняться заранее и спрятаться.

А благодаря Лио у меня есть для этого великолепный предлог.

Я встал.

— Увидимся в соборе.

— Да, — сказал Ороло, потом подмигнул. — Или нет.

Я на миг застыл, снова гадая, сколько ему известно. Ороло, глядя на мою физиономию, расплылся в улыбке.

— Я всего лишь хотел сказать, что неизвестно, кто после такого актала останется в соборе, а кто — нет.

— Думаешь, на воко могут призвать тебя?

— Крайне маловероятно! — ответил Ороло. — Но вдруг призовут тебя?

Я фыркнул. Ну вот, теперь он просто надо мной потешается.

— На случай, если тебя призовут, — сказал Ороло, — знай, что я видел твой прогресс в последние месяцы. Я тобой горжусь. Горжусь, но нисколько не удивлён. Продолжай в том же духе.

— Хорошо, — сказал я. — Буду продолжать. Вообще-то у меня к тебе ещё несколько вопросов, но сейчас я побежал.

— Беги, — сказал он. — Осторожнее на лестницах.

Я заставил себя выйти, а не выбежать из трапезной, забрал из ниши рисовальные принадлежности и зашагал к собору, старясь не подавать виду, что спешу. Довольно скоро я был на трифории и оттуда заглянул на балкон звонщиц. Ала и Тулия со своей командой водили руками в воздухе, не касаясь верёвок — репетировали звон. Тулия меня увидела. Я отвёл глаза, чтобы мы с ней не выглядели заговорщиками, и начал торопливо подниматься по лестнице в юго-восточной башне.

Во дворе инспектората было людно, но тихо, как будто все сосредоточены на чём-то чрезвычайно важном. Ничего удивительного, перед воко. Я даже заметил сууру Трестану, когда та шла из одного помещения в другое. Мать-инспектриса посмотрела на меня несколько удивлённо, потом перевела взгляд на рамку, что-то, видимо, вспомнила и поспешила дальше по своим делам.

Лио ждал меня возле статуи Амнектруса, тоже немного раскрасневшийся от быстрого подъёма.

— На карниз не выходи, — шепнул он. — Пошли за мной.

Я надвинул стлу на голову и зашагал вслед за Лио. Мы молчали, потому что рядом всё время кто-нибудь был. Наконец Лио юркнул в помещение с множеством тяжёлых деревянных дверей.

— Ты всё заранее спланировал, да? — прошептал я.

— Я создал возможности на случай, если они понадобятся. — Лио открыл одну из дверей. За ней оказались аккуратные штабеля металлических ящиков. Лио схватил меня за стлу и втолкнул в чулан. К тому времени, как я восстановил равновесие, дверь уже закрылась. Я остался в темноте, спрятанный.

Меньше чем через минуту колокола начали вызванивать незнакомую мелодию.

Глаза понемногу привыкли к темноте, и я отважился легонько засветить сферу. На ящиках были написаны непонятные слова и числа, но я почти не сомневался, что внутри боеприпасы. Мне о них рассказывали. Срок хранения боеприпасов — несколько десятилетий, потом их приходится увозить на уничтожение. Дальше все инаки выстраиваются на лестнице и по цепочке передают ящики со свежими боеприпасами наверх. Последний раз такое происходило задолго до моего прихода в концент, но старшие инаки отчётливо это помнили.

По крайней мере мне было чем занять мысли, пока звонили колокола и тянулись полчаса, отведённые на общий сбор. Иерархам до своего нефа было рукой подать — они могли ещё минут пятнадцать—двадцать заниматься своими делами. Я ждал. Наконец фраа Делрахонес лично обошёл этаж, крича, чтобы все шли вниз. Он хотел спуститься последним и не имел намерения бежать сломя голову.

После этого я решился открыть дверь чулана. Я дал глазам привыкнуть к свету, затем шагнул в коридор, присел на корточки и вслушался. Ниоткуда не доносилось ни звука, даже нефы как будто вымерли.

Я боялся, что Делрахонес ещё выискивает опоздавших, да и спешить было некуда. Поэтому я дождался, когда в колодце зазвучит голос Стато. Тогда я вышел из укрытия, добежал до лестницы и помчался наверх. Стато говорил довольно долго, с паузами, как будто перекладывает наспех составленные листки или собирается с духом.

Я был уже на середине подъёма, когда снизу впервые донеслось слово «анафем».

Колени у меня подогнулись, как у зверя, которого неожиданно схватили за спину. Я застыл на месте, чтобы не упасть.

Такого просто не могло быть. В нашем конценте актал анафема не отмечали более двухсот лет. Однако колокола и впрямь звучали непривычно — это был не воко. Перед акталом в соборе стояла мёртвая тишина, которая теперь сменилась зловещим гулом.

Всё, случившееся перед апертом, обрело новый смысл, как будто груду осколков подбросили в воздух и она сложилась в зеркало.

Какая-то часть сознания призывала меня двигаться дальше и забрать табулу. Не ради того, что на ней записано — это теперь было совершенно не важно. Однако Ороло меньше часа назад сказал мне, что хочет получить табулу из МиМ. Я должен извлечь обе. Если я что-нибудь сделаю не так, будет плохо. Возможно, меня отбросят. Хуже того, я подведу Ороло.

Сколько я простоял неподвижно? Потерянное время! Потерянное время! Я побежал дальше.

Чьё имя назовут? Может быть, моё? Что будет, если я не выступлю вперёд? В ситуации был свой мрачный юмор. Он стал ещё мрачнее, когда я вообразил единственный способ откликнуться на зов: спрыгнуть в колодец. Если повезёт, я приземлюсь на сууру Трестану. Вот уж точно будет история, которую наш концент и весь матический мир запомнит навсегда! Может быть, она даже попадёт в местные газеты.

Но она не поможет мне вытащить табулы из Ока Клесфиры и МиМ. Ради них стоило рискнуть.

Стато читал какую-то древнюю дребедень про канон и необходимость его блюсти. Наверное, я мог бы взбираться быстрее, но мне хотелось услышать, кого отбросят. У самой двери звездокруга я остановился и целую минуту просто тянул время.

Наконец Стато произнёс: «Ороло». Не «фраа Ороло», поскольку с этой минуты Ороло перестал быть фраа.

Удивился ли я? С того мига, как прозвучало слово «анафем», я знал, что это будет Ороло. И всё равно выкрикнул: «Нет!» Никто меня не услышал, потому что все остальные кричали то же самое: возглас прокатился по колодцу, как барабанный бой. А на смену ему пришли ещё более странные звуки. Я таких никогда прежде не слышал. Внизу вопили.

Почему же я крикнул «нет!», если всё понимал заранее? Не потому, что не верил своим ушам. Это был возглас возмущения. Гнева. Объявление войны.

Ороло был готов. Он вышел из двери в нашем экране и плотно закрыл её за собой, не дав бывшим братьям и сёстрам времени на прощание, которое заняло бы годы. Лучше уж сразу, как будто его задавило упавшим деревом. Ороло вышел в алтарь и бросил сферу на пол, затем принялся развязывать хорду. Она упала ему на щиколотки. Он перешагнул через неё, взялся за нижний край стлы и потянул её через голову. Мгновение он стоял голый, держа скомканную стлу, и смотрел прямо вверх, как фраа Пафлагон во время воко.

Я открыл дверь звездокруга, из неё хлынул свет. Ороло увидел это и склонил голову, как богопоклонник, молящийся своему божеству. Я шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Жуткая сцена в соборе осталась позади. Передо мною был безлюдный, заброшенный звездокруг.

И тут я заплакал. Лицо набрякло, как от приступа рвоты, слёзы хлынули из глаз, словно кровь из раны. Я горевал, а не удивлялся. Я понял, что Ороло отбросят, в тот миг, когда фраа Спеликон заговорил про спилекапторы, но не признавался в этом себе до последнего. До нынешней минуты. Поэтому я мог не тратить времени на изумление, как сууры и фраа внизу, а сразу перейти к сильнейшему горю, какое испытал в жизни.

На пинакль я взобрался скорее ощупью, потому что не видел ничего, кроме тёмных и светлых пятен. К концу подъёма плач перешёл в истерические рыдания, но я вытер лицо стлой и сделал несколько глубоких вдохов. Меня хватило на то, чтобы вытащить табулу из Ока Клесфиры. Заворачивая её в край стлы, я вспомнил, как раздевался Ороло.

Он будет стоять голый, пока инаки анафемствуют его гневным песнопением. Наверное, оно уже началось. Петь полагалось искренне. Может, столетникам и тысячникам, не знавшим Ороло, это было легко, но из-за нашего экрана вряд ли доносилось что-нибудь вразумительное.

Я спустился к МиМ, но табулы, которую Ороло положил под объектив перед закрытием звездокруга, на месте не оказалось. Кто-то её изъял. Точно так же, как из наших ниш забрали всё, написанное его рукой.