Виктор Васильев - Актеры шахматной сцены

• Название: Актеры шахматной сцены
• Автор: Виктор Васильев
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Спорт
• Год: 1986

Книга писателя и журналиста Виктора Васильева раскрывает широкую панораму шахматной жизни послевоенной эпохи. Своих героев – выдающихся гроссмейстеров и мастеров – автор видит как своеобразных актеров, играющих свои неповторимые роли в турнирах и матчах. Включив в книгу произведения разных жанров – очерки, эссе, документальную повесть, автор подводит итог своей почти 40-летней работы в качестве шахматного литератора и репортера.

^{(От издательства)}

---

А вот из беседы с корреспондентом журнала «Юность»:

«– Чем вы объясняете свои неудачи недавних лет?

– Страшные воспоминания. Я себя отвратительно чувствовал и отвратительно играл – очень вяло, без мысли. Вообще все было одно к одному. Хотелось бы думать, конечно, что виной всему болезнь, потому что другое объяснение найти не просто.

– Теперь, наконец, удалив эту злосчастную почку…

– Теперь я себя чувствую прекрасно. И, говорят, стал серьезнее, поумнел. Может, и моя бесшабашность была в той, левой почке, которая сейчас покоится на тбилисском кладбище?..»

Очень многих интересовало, как нынешний Таль сыграл бы с прежним? Гроссмейстер Балашов ответил на этот вопрос дипломатично:

– По-моему, белыми выиграл бы тот Таль, а черными – этот.

У Бронштейна колебаний не было:

– Выиграл бы сегодняшний Таль.

Правильный ответ на этот несколько схоластический вопрос дала жизнь. Летом того же 1973 года в Ленинграде проходил межзональный турнир очередного цикла соревнований на первенство мира. «Если бы вы спросили перед началом турнира любого эксперта, кто будет победителем, – писал Ларсен, – то получили бы ответ: Михаил Таль!»

Так вот, «новый», «непробиваемый» подобно Петросяну Таль в первых четырех турах набрал лишь пол-очка, причем проиграл не только сильному Хюбнеру, но и молодым мастерам – филиппинцу Торре, занявшему 13–14-е место, и кубинцу Эстевесу, оказавшемуся предпоследним. «В третьем туре против Эстевеса Таль играл так плохо и не видел стольких тактических угроз, что, мне кажется, ему следует отказаться от своего соавторства на эту партию», – писал Ларсен в той же статье.

Увы, отказаться от соавторства на эту и другие слабо проведенные партии Таль не мог. И хотя в дальнейшем он боролся со своим обычным мужеством и в последних восьми турах набрал шесть очков, ему не удалось подняться выше восьмого-десятого места.

Что же случилось с «обновленным» Талем, которого считали одним из главных соперников Фишера? Почему Таль, который, играя в сильных, но не отборочных турнирах, добивался выдающихся успехов, в межзональном провалился? Ведь обозначенная Бронштейном модернизация стиля Таля – «сплав техники и фантазии» сомнений ни у кого не вызывала. Как мне кажется, Таль к ленинградскому межзональному от своей прежней манеры вынужден был уйти, а новую еще не успел как следует обжить. На неофициальные турниры «обкатки» хватало, на официальные отборочные – еще нет.

Таль «новейшего образца» не сумел пробиться в претенденты и спустя три года. На межзональном турнире в швейцарском городе Биле он после семи туров имел лишь три очка – 6 ничьих и одно поражение. Казалось, что повторится «ленинградский вариант». Но Таль разыгрался, одержал несколько побед подряд, причем над непосредственными конкурентами, и в итоге занял вместе с Петросяном и Портишем 2–4-е места.

Предстоял матч-турнир, так как один из тройки был лишним.

Матч-турнир вновь показал, что Таль все же не достиг еще гармонии между прежним и модернизированным Талем. С Петросяном он все четыре встречи закончил вничью практически без борьбы в районе двадцатого хода. Расчет строился на том, что Таль сумеет навязать Портишу острую импровизационную игру, в которой тот чувствует себя менее уверенно, чем в ясных позициях. Но для такой игры нужен был либо прежний Таль, либо Таль, добившийся гармонии стиля.

Надо было считаться еще и с тем удивительным фактом, что осторожный обычно Портиш потерпел в межзональном четыре поражения, зато и добился наибольшего количества побед – девяти (у Таля было на три меньше). Словом, Таль проиграл Портишу белыми во втором круге и не выиграл ни одной партии. А всего, следовательно, он семь встреч закончил вничью, в одной потерпел поражение без единой победы – с такой игрой претендовать на титул чемпиона было, конечно, нельзя.

Желанная гармония, органичное, хотя и не совсем естественное слияние талевской фантазии с глубоким позиционным пониманием оформилось к 1979 году. В канун года Таль без единого поражения разделил первое место с Цешковским в 46-м чемпионате страны. Потом добился огромного успеха в так называемом турнире звезд в Монреале, где разделил первое место с чемпионом мира Карповым и также – единственный – не проиграл ни одной встречи. Занявший третье место Портиш отстал от победителей на полтора очка, а четвертый – Любоевич – на три! Наконец, выступая после двадцатилетнего перерыва в родной Риге в очередном межзональном турнире занял первое место также без поражений. Мало того, Таль набрал 14 очков из 17 (!), опередив на 21/2 очка Полугаевского и одержав 11 побед.

Полугаевский имел все основания расценить этот «выдающийся успех даже для выдающегося шахматиста» как триумф. «В свете теперешних достижений М. Таля, – заявил Полугаевский, – тот факт, что на протяжении 11 лет он не появлялся на претендентской орбите, представляет собой иронию судьбы».

Да, наконец-то Таль, завершив реконструкцию стиля, одержал эффектную победу в официальном, отборочном, турнире. Но «ирония судьбы» на этом, увы, не кончилась.

По воле жребия Таль в четвертьфинальном матче встретился с тем же Полугаевским. После матча Полугаевский дал проникновенную характеристику своему сопернику:

«Сегодняшний Таль, обогащенный творческим сотрудничеством с Анатолием Карповым в период матча в Багио, это уже не прежний Таль. Он тонко и хитро разыгрывает дебюты, охотно идет на длительное позиционное маневрирование, способен кропотливо, изобретательно защищаться. Исповедуя романтическое направление в шахматах, Таль в последнее время стал очень и очень практичным. Сейчас он редко сжигает за собой мосты, предпочитая действовать в духе позиции».

Откровенно говоря, духом романтики в этой характеристике не пахнет. «Но, – продолжает далее Полугаевский, – изучая творчество Таля, я подумал, что, несмотря на всю его разносторонность и дебютную оснащенность, его глубоко запрятанная страсть к атаке должна возобладать. Старая любовь не ржавеет. Я был почти уверен, что Таль захочет «поймать» меня в моем варианте, захочет его опровергнуть. И тогда…»

И тогда произошло то, что произошло. Полугаевский всегда, даже в лучшие годы Таля, был для него трудным противником: в стратегии, в позиционном понимании, в дебютной подготовленности он превосходил Таля, в счете вариантов не уступал, и смелость, фантазия, атакующий потенциал Таля нередко оказывались бессильными перед цельной натурой этого самолюбивого гроссмейстера.

Похоже было, что и новый Таль не знал, как подступиться к Полугаевскому, кроме как подготовить несколько новинок в варианте сицилианской защиты, который тот изучал и совершенствовал чуть ли не десятки лет. Как выяснилось после матча, все эти «новинки» были Полугаевскому знакомы, и довольно хорошо. Кроме того, как мы уже знаем, Полугаевский безошибочно предугадал дебютную тактику Таля.

После того как Таль потерпел поражение в первых двух партиях, исход матча был предрешен. Насколько Полугаевский был уверен в себе, можно судить по седьмой партии. В сложной позиции, чуть-чуть, может быть, более «красивой» у Полугаевского, Таль на 27-м ходу предложил ничью. Учитывая, что счет в этот момент был 4:2 в пользу Полугаевского, вряд ли можно было сомневаться, что мир будет заключен. Но Полугаевский отказался, Таль следующим же ходом допустил ошибку и потерпел третье поражение. В итоге 21/2:51/2 – пять ничьих, три поражения и ни одного выигрыша!..

Как же так? Почему после трех крупнейших турнирных побед, убедительно говоривших о том, что Таль отшлифовал свой улучшенный стиль, такая беззубая игра? Тут что-то не то.

Н. Крогиус пытался объяснить этот провал, как и другие провалы Таля в матчах, тем, что тот «не всегда проявлял необходимую психологическую проницательность… По-видимому, Таль, прекрасно чувствуя «свой маневр», исходя из собственных вкусов и привязанностей, не в полной мере умел распознавать противника…»

Это Таль-то не умел распознавать противников? Умел уже в молодые годы, и еще как! Но чего он действительно не умел и чему так и не смог научиться – это приспособляться к чужому стилю. Спасский умел приспособляться, Таль – приспособлять! Пока, конечно, позволяли силы…

Истина состоит, по-видимому, в том, что Таль без своего коронного атакующего удара, несмотря на все новые достоинства, так обстоятельно перечисленные Полугаевским, – это, несомненно, представитель шахматной элиты, гроссмейстер экстракласса, но не претендент на корону чемпиона. Катастрофический проигрыш Полугаевскому показал, что не ирония судьбы, а некая закономерность была в том, что Таль на протяжении 11 лет не появлялся на претендентской орбите.

В книге «Когда оживают фигуры» Таль говорит:

«Оглядываясь назад, прихожу к выводу, что турнир в Монреале был самым интересным за последние годы. И говорю это вовсе не потому, что вместе с Карповым занял верхнюю строку таблицы. Просто давно не играл в столь сильном турнире, где не надо никуда отбираться! А если так, то можно сражаться раскованно, без оглядки на результат».