Александра Бахметьева - Полная история христианской церкви

• Название: Полная история христианской церкви
• Автор: Александра Бахметьева
• Издательство: Лепта Книга, Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45840-0

Александра Николаевна Бахметева (1825–1901) — известная писательница XIX века, почетный член Общества любителей российской словесности. В своих книгах, выдержавших много изданий, она излагала события библейской и церковной истории и пересказывала их для детей.

Предлагаемая книга повествует о временах появления и укрепления Христианской Церкви на земле. Судьбы империй и правителей, войны, народные движения и трагедии ересей тесно переплетаются с историей христианского учения, которое, собственно, и стало главной движущей силой жизни человеческого общества. Книга охватывает события первого тысячелетия со времени Рождества Христова. Написанная живым и ярким языком, она дает запоминающиеся образы известных людей прошлого и подвижников Церкви.

По благословению архиепископа Тираспольского и Дубоссарского Юстиниана.

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви.

---

Святитель Василий Великий. Икона из деисусного чина. Первая половина XVI в. Тотемский краеведческий музей

В то же самое время и при таких же счастливых семейных условиях воспитывался в другом городе Каппадокии молодой Григорий. Он родился в деревне Арианзе, близ города Назианза, и был двумя или тремя годами старше Василия. Его отец, Григорий, был в молодости язычником, но наставления Оригена, а также увещевания и пример жены, благочестивой Нонны, обратили его к Богу; он принял крещение и стал впоследствии епископом города Назианза. Григорий всегда с любовью вспоминал о родителях, особенно же о матери. «Мать моя, — писал он, — наследовав от отцов святую веру, наложила и на детей своих сию золотую цепь. В женском образе нося мужское сердце, она для того только касалась земли и заботилась о мире, чтобы здешнюю жизнь приготовить к жизни небесной».

Домашняя жизнь благочестивой семьи была тиха и счастлива. Родители с любовью занимались воспитанием детей, пользовались довольством и общим уважением. Один из сыновей, Кесарий, стал знаменитым врачом и достиг высоких почестей при царском дворе, но всю жизнь считал высшим счастьем называться христианином. Дочь Горгония представляет нам образец добродетельной христианки. Вот как в надгробном слове говорил о ней брат ее, святой Григорий:

«Она была целомудренна без гордости; обратила к вере мужа своего и имела в нем не строптивого господина, а благого сослуживца; также и детей, и внуков, и все семейство свое, как единую душу, очистила и приобрела Богу. При жизни она служила детям своим образцом всего доброго; когда же она скончалась, память о ней осталась для домашних как бы безмолвным наставлением. Какая женщина лучше ее знала межу строгости и скромной веселости в обращении? В ней строгость не оказалась угрюмостью, а обходительность — вольностью; в них выражались благоразумие и кротость. Она не украшалась золотом, пышными одеждами, драгоценными каменьями; она знала только румянец стыдливости. Чья рука была щедрее для нуждающихся? Она была матерью сирот, дом ее был пристанищем для бедных сродников, и имением ее пользовались нищие».

Только христианская вера, уже глубоко проникшая в жизнь, могла сформировать таких женщин, как Горгония, Макрина, Емилия, Нонна, самоотверженно служащих Богу смиренным исполнением семейных обязанностей.

Еще до рождения Григория Нонна молила Бога даровать ей сына, обещаясь посвятить его Господу.[148] Когда ребенок выучился читать, она подарила ему книгу Священного Писания и убедительно просила его исполнить данный ею обет. Григорий исполнил ее желание; с самого раннего возраста душа его стремилась к Богу, и угодить и служить Господу стало постоянной целью всей его жизни.

Желая дать своим сыновьям все средства к образованию, родители отправили их в Кесарийское училище. Там Григорий познакомился с Василием. Потом учился в Александрии и, наконец, отправился в Афины. Во время страшной бури, застигшей его, он повторил обет посвятить себя служению Богу.

В Афинах Григорий и Василий опять сошлись. Их связала нежная дружба, которая уже не прекращалась всю их жизнь. «Мы стали друг для друга все, — писал Григорий, — и товарищи, и сотрапезники, и родные. Имея одну цель, мы непрестанно возрастали в любви друг к другу; казалось, что в обоих нас было одно упражнение — добродетель и одно усилие — стремиться от земного, жить для будущих благ».

Как и в дни апостола Павла, Афины были полны идолов. Язычество держалось еще довольно крепко в этой столице суетной мудрости, и наставники училищ способствовали тому, стараясь представить христианство учением, враждебным умственному образованию. Хотя афинские училища очень славились, но тогда большинство наставников воодушевлялись не столько любовью к науке, сколько корыстолюбием и тщеславием. Они легкомысленно осмеивали истину и, соревнуясь друг перед другом, старались привлечь побольше учеников, прославиться красноречием и остроумием. Василий и Григорий верно оценили все, что нашли в Афинах, и не увлеклись ни ложной мудростью, ни пустым велеречием некоторых наставников, ни светскими удовольствиями. Они заранее уяснили себе цель своей жизни, прямо и неуклонно шли к ней, решившись посвятить Богу все свои силы, усердно служить Ему. Они старались приобрести богатства ума и знания для того, чтобы употребить их на служение Богу. Эта мысль побуждала их заниматься усердно, трудиться с усилием и постоянством, ибо любовь к Богу — самое сильное побуждение к деятельности. Воодушевленные такой высокой целью, они не знали усталости и развлечения. Сходились они только с теми из товарищей, которые были их единомышленниками, и знали в городе только две дороги: ту, которая вела в училище, и ту, которая вела в церковь, где они слушали христианские наставления: ибо, еще не приняв крещения, они не могли участвовать в Таинствах, а в то время крещение младенцев не было общим обычаем, и многие принимали это таинство в зрелом возрасте.

Святитель Григорий Богослов. Из деисусного чина. Тверь, первая половина XV в. ГТГ

Господь благословил труды юношей, и они скоро стали лучшими учениками. Не было между ними суетного соперничества; каждый из них радовался успехам друга больше, чем собственным, и всегда с радостью уступал другому первенство. Василий отличался глубиной ума и способностью к философским наукам; Григорий больше всего любил словесные науки, чувствовал в себе дар слова и развивал эту силу, как орудие для служения Христу. «Еще не опушились мои ланиты, — писал он, — как мною овладела пламенная любовь к словесным наукам; я старался обогатить себя внешней ученостью с тем, чтобы употребить ее в пособие истинного просвещения, дабы знающие одно пустое витийство, состоящее в звучных словах, не превозносились и не могли опутать меня своими хитрыми умствованиями».

«Словом владею я, как служитель Слова, — говорил он впоследствии, когда уже стал главным проповедником, — никогда добровольно не хотел бы пренебрегать этим богатством, которым дорожу и утешаюсь более, чем другие утешаются сокровищами мира».

После пятилетнего пребывания в Афинах Василий возвратился на родину; Григорий же занял в Афинах место учителя красноречия. Василий уже не застал в живых своего отца. Ему предложили его место в училище, но Василий отказался. Он еще не определил свой жизненный путь: хотел посетить Палестину и Египет, посмотреть, как живут отшельники, о которых он много слышал. Прежде всего, он желал креститься. В Кесарии принял он от епископа Диания Святое Крещение и степень чтеца, затем проехал в Иерусалим, где благоговейно поклонился гробу Спасителя. Потом посетил подвижников. Их пример сильно подействовал на него. Пустынная жизнь, посвященная молитве и трудам, показалась ему самым благоугодным и счастливым путем. Возвратившись, он поселился в уединенном, прекрасном месте близ реки Ириса, недалеко от той обители, где жили его мать и сестра. В уединении и тишине он предавался молитве и учению. Но скоро вокруг него стали селиться подвижники. Василий не чуждался их, а принимал радушно и с любовью. Он предпочитал общежитие отшельничеству, находя, что в общежитии удобнее соблюдается заповедь о взаимной, братской любви, и эту любовь он проповедовал и словом и делом. Так устроилась обитель под управлением Василия. Он звал к себе своего друга, красноречиво описывая ему прекрасную местность, которая окружала его: «Бог открыл мне жилище по сердцу, такое, о каком мы мечтали на свободе. Это высокая гора, покрытая темным, густым лесом, орошаемая с северной стороны светлым потоком; у подошвы ее прекрасная долина, изобильная ручьями; лес ограждает ее отовсюду, как крепость, и делает из нее почти остров, два глубокие оврага разделяют ее на две части; с одного края низвергается водопадом река, с другой непроходимая гора заграждает путь; один только есть исход, и мы им владеем. Обитель наша на высоте, так что вся долина и река, по ней текущая, перед глазами и отраден вид сей, как вид берега Стримона; я не встречал ничего прекраснее».

Григорий к этому времени уже оставил Афины и принял Святое Крещение. И его привлекала подвижническая жизнь. Ему хотелось поселиться близ друга, но обязанности удерживали его в Назианзе. Престарелые родители были одни. Отец тяготился делами и заботами, лежавшими на нем, и нуждался в помощи сына. Григорий пожертвовал собственными склонностями и старался быть полезен родителям. Он стал управлять имением отца. Ему пришлось надзирать за сельскими работами, заботиться об уплате податей, препираться с судьями. Эти занятия и новый образ жизни не нравились ему, но он был убежден, что угождает Богу, помогая родителям, и потому трудился с усердием. «Услуживая родителям, я думал исполнить угодное Тебе, Царь мой Христос, — писал он, — ибо Ты даруешь смертным детей, дабы они имели за них себе помощь, и ими, как жезлом, подпирали свои дрожащие члены».