Патрик Данн - Лилия прокаженных

• Название: Лилия прокаженных
• Автор: Патрик Данн
• Издательство: ACT; ACT МОСКВА
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-052840-0; 978-5-403-02021-3

Чума, проказа и черная магия…

То, чего люди Средневековья боялись больше всего на свете.

И вдруг в наши дни эти древние страхи становятся реальностью.

Иллон Боуи, ведущая археологические раскопки на древнем «чумном кладбище», находит статую Мадонны с младенцем — чудотворную реликвию, исчезнувшую много веков назад.

Однако бесценная находка словно накладывает на город загадочное проклятие…

Люди один за другим гибнут от неизвестной болезни, а в окрестностях находят труп молодой женщины, ставшей, по всей видимости, жертвой ритуального убийства.

Иллон и ее новый друг, патологоанатом Питер Грут, уверены — между эпидемией и убийством есть связь. Но чтобы понять, какова она, им придется раскрыть одну из самых мрачных тайн Средневековья…

---

— Россу Джонстону говорили?

— Конечно. Для Росса это удар, сами понимаете. Я попытался его смягчить — объяснил, что из-за поражения головного мозга СПИДом Терри мог не до конца понимать, что делает.

— Вы слишком добры. — Выгораживая убийцу отца Грута, защита воспользовалась той же аргументацией.

— Я ничего не придумывал — сам видел пораженные участки, когда проводил вскрытие. У парня, должно быть, и прежде случались периоды помрачения сознания. Кстати, я сказал Россу, что вы согласны с ним встретиться. В половине двенадцатого он уезжает в дублинский аэропорт и будет ждать вас на кладбище в Олдбридже ровно в одиннадцать. Говорит, вы знаете где, а он время сэкономит. Сможете захватить с собой несколько снимков статуи?

— Ну… Согласна. А вы когда улетаете?

— Я вернулся в гостиницу за вещами. Через двадцать минут Галлахер пришлет машину, меня подбросят в больницу, потом отвезут в Дублин. Переночую в отеле «Рэдиссон», завтра утром посмотрю достопримечательности и — домой.

— Какие у вас в больнице дела?

— Заеду повидать Кору Гейвин. Не хочется оставлять о себе плохое впечатление.

Не дай Бог, она учует запах спиртного.

— Не исчезайте, Питер.

Мы попрощались. Я приложила пальцы к губам, там, где он коснулся их своими, целуя меня прошлой ночью.

Я пошла его проводить, и на пороге мы обнялись. Обоих как током прошило — только что искры не посыпались. Грут прикрыл ногой дверь.

— Первый и последний раз, — сказал он и крепко поцеловал меня в губы.

В ту минуту я не осознавала ничего, кроме влечения, которое мы испытывали друг к другу. И когда объятия разомкнулись, меня словно отключили от энергосистемы. Его такси скрылось за поворотом, а я все не могла унять дрожь. Даже сейчас еще не успокоилась. Ничего подобного раньше не бывало. И я нисколько не чувствовала себя виноватой — перед силами стихии не устоять, с гигантской волной, с извержением вулкана не справиться. Такое если случается, то раз в жизни.

Я быстро приняла душ, натянула джинсы и свитер и на ходу перекусила, стоя у кухонного стола. Потом заглянула в офис и объяснила Пегги, куда еду. Пока она распечатывала фотографии статуи, я позвонила в лечебницу, после ночного кошмара опасаясь дурных вестей. Состояние отца не менялось.

Возле кладбища не стояло ни такси, ни других машин. Я набросила теплую красную куртку, которую всегда возила с собой, и по дорожке подошла к закрытым воротам. Дул сильный ветер с реки, солнце спряталось за облака, все вокруг выглядело серым и неприветливым. Перебравшись через каменную ограду, я пошла по узкой тропинке вдоль стены, за которой мы с Фрэн в субботу — с тех пор, казалось, прошло сто лет — рисовали свои этюды. Сразу за стеной, там, где луг круто сбегал к реке, волны высокой шелковистой травы колыхались от ветра, а поверхность воды покрылась рябью. Справа от меня раскачивались и скрипели тисовые деревья, за ними сгорбился остов собора — серые камни в пятнах белого лишайника, трещины и провалы, заросшие багровой, как засохшие потеки крови, валерианой.

Я сошла с тропинки и, огибая могильные плиты, покосившиеся кресты и безвестные холмики, направилась к соборному нефу, над которым вместо кровли нависало хмурое небо. Пройдя сквозь широкий пролом в стене, увидела Росса Джонстона, присевшего на краю ниши напротив. Полы черного пальто, раздуваемого ветром, хлопали его по ногам. Рядом, на гравии, стоял черный кожаный чемодан.

Росс оторвал взгляд от книги, которую читал, и встал, чтобы пожать мне руку. Он выглядел совсем не таким пугающим, как при первой встрече, даже безобидным. Покрасневшие глаза под отекшими веками слезились, морщинистая и сухая, как у ящерицы, кожа обвисла.

Жестом он пригласил меня сесть рядом.

— Если не возражаете, мисс Боуи. Какое-никакое, а укрытие от ветра. Полагаю, нам есть что обсудить.

— Вам ведь скоро ехать, — заметила я.

— Все зависит от результатов нашей беседы.

— Как вас понимать?

Он расстегнул молнию плоской кожаной папки, лежавшей рядом, положил в нее книгу и достал один-единственный лист бумаги. Ветер рвал страницу из рук, похожих на желтые когтистые птичьи лапы.

— Здесь указано точное местонахождение «жемчужины» клада из святилища Пресвятой Девы в Каслбойне. Если поладим, я, возможно, поделюсь с вами информацией. Вы должны подробно рассказать все, что знаете, о находке на кладбище Магдалины. Фотографии захватили?

Я отдала ему большой плотный коричневый конверт.

— Почему, начав наводить справки, вы первым делом обратились к ректору? — спросила я.

— По ошибке. Обе церкви в городе носят имя святого Патрика, так ведь? Предполагая, что брат посещал протестантскую, я в субботу первым делом отправился туда. Когда осматривал церковь, столкнулся с ректором, разговорились. Он объяснил, где можно увидеть витражное окно, но сказал, что у них в архивах есть о нем материалы, если мне интересно, и что он сам ими сейчас занимается.

Когда Джонстон достал из конверта распечатки и стал внимательно их разглядывать, лицо его приняло озадаченное выражение.

— Это алтарная Мадонна. — Я рассказала ему некоторые подробности.

— Вы, должно быть, специалист по средневековой скульптуре? — спросил он.

— Не совсем. Писала диссертацию о том, как в шестнадцатом веке ее повсеместно и безжалостно уничтожали.

— Действительно, страшное было время. Людей силой заставляли отрекаться от религиозных образов и обрядов, к которым они за столетия привыкли и которые любили. Можно подумать, одна форма христианского вероисповедания лучше другой. По мне, так либо все их признать, либо от всех отказаться.

Я не была уверена, что правильно его поняла.

— Вы сами римский католик?

— Я англиканин, считающий, что Томас Кромвель[19] и его сподвижники слишком далеко зашли, когда забрали все в свои руки.

— Ну… в общем… — Я не знала, как реагировать.

— Не важно. Можно оставить снимки?

— Конечно, их распечатали для вас.

— Благодарю. За многие годы через мои руки прошло немало предметов религиозного искусства, но ничего подобного видеть не доводилось, — сказал он, вкладывая фотографии обратно в конверт.

— Теперь расскажите, что вы обнаружили в церковном архиве, — напомнила я.

— Среди ничем не примечательных бумаг попалось письмо некой мисс Кэтрин Дьюнан, посланное в 1900 году ректору в Каслбойне, преподобному Эйлмеру. В отношении святилища Пресвятой Девы она писала, что является наследственной хранительницей его «главного сокровища», которое, как и ковчег в форме статуи, было спрятано в четырнадцатом веке по указанию Джоан, графини Марча… В чем дело, дорогая моя? — Он заметил, что я улыбнулась.

— Я-то думала, вы потомок Джоан.

Он смутился.

— Прошу прощения, так получилось. Это было необходимо, потому что…

Жестом я дала понять, что объяснения не нужны.

— Я знаю почему. Пожалуйста, продолжайте.

— Поскольку в те времена христианская вера была единой, мисс Дьюнан искренне полагала, что ректор и ее «разлученные братья» — так названа в письме община Церкви Ирландии[20] — должны знать, что она оставляет после себя сведения о местонахождении того и другого. С этой целью ею финансировалось изготовление и установка витражного окна в новой Римско-католической церкви. «Лицезрея его, — писала она ректору, — прихожане ваши да обретут правду», подразумевая, конечно же, что им следует вернуться к старой вере и почитанию Девы Марии. Экуменического сотрудничества между церквями тогда не было, и храмы каждой предназначались исключительно для своей паствы. Так что задача, которую мисс Дьюнан ставила перед ними, была не из легких. Эйлмер просто написал на конверте «мания на религиозной почве» и, по всей вероятности, ответить не удосужился. Тем не менее, на мое счастье, письмо сохранилось.

— Как я понимаю, вам известно, что закодировано в оконных изображениях.

— Конечно. Символы указывают на кладбище Магдалины… и на это. — Джонстон обвел рукой неф собора.

Хотя я бывала здесь столько раз, что и не припомнить, только сейчас осознала, как много вокруг могильных плит и надгробий — на земле и среди разрушенных стен.

— Думаю, что символы — ее идея, — сказала я.

— Вполне возможно, тем более что в письме есть еще одна небольшая головоломка. Как у вас с латынью?

— Неплохо как будто.

— Вам это понятно? — Он повернул лист бумаги так, чтобы я смогла прочесть.

Cum sanctissimis in medio chori.

— На первый взгляд — указание на то, где ее похоронить, — предположила я. — Правда, в таком случае было бы скорее написано «ad sanctos» вместо «cum sanctissimis».

— Почему же?

— «Ad sanctos» означает «со святыми рядом» — то есть похоронить вблизи того места, где хранятся церковные реликвии, обычно в алтаре или под ним. — Мой взгляд упал на восточную торцевую, стремя окнами стену нефа, которая, в отличие от других стен храма, сохранила первозданную высоту. Примерно в средокрестии — на пересечении поперечного нефа с продольным — над землей возвышалось надгробие, загораживая каменную плиту, за которой когда-то стоял главный алтарь.