Ханс Фаллада - Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...

• Название: Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...
• Автор: Ханс Фаллада
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-280-01198-3

В первый том Собрания сочинений известного немецкого писателя Ханса Фаллады (1893–1947) входят два романа: «Маленький человек, что же дальше?» (1932) и «Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды…» (1934). Эти романы посвящены судьбам немецкой мелкой буржуазии, городского «дна». В них автор рассказывает о злоключениях «маленьких» людей в Германии накануне краха буржуазного демократизма и утверждения в стране фашистской диктатуры.

---

Сам Саломон в 1951 году писал, что следователь тогда задал ему вопрос, знает ли он некоего Ханса Фалладу, а затем сообщил ему следующее: «У господина Фаллады живет домработница. Эта домработница дружит с дочкой хозяина дома. А у господина Фаллады нелады с хозяином из-за квартирной платы. И вот однажды господин Фаллада сказал домработнице, что завтра к нему придет обедать один очень интересный человек, „старый заговорщик“. Домработница рассказала об этом своей подруге, та — отцу, а отец задумался: против кого мог составлять заговор этот „заговорщик“? Ответ на этот вопрос мог тогда быть только один, и он… доложил куда следует».

«Старого заговорщика» выпустили очень скоро, а Фаллада продолжал сидеть, потому что в версии, которая поначалу показалась следователю неопровержимой, теперь не сходились концы с концами.

Анна Дитцен призвала на помощь Эрнста Ровольта, тот мобилизовал д-ра Альфонса Зака, адвоката, пользовавшегося у нацистов большим авторитетом (позже, на процессе по делу о поджоге рейхстага, он был защитником ренегата Торглера), и Зак добился того, что 22 апреля Фалладу выпустили на свободу.

Фаллада и в тюрьме продолжал работать над романом: даты на полях рукописи показывают, что первые четыре сцены шестой главы были написаны 20 и 21 апреля — восемнадцать машинописных страниц за два дня.

За работой Фаллада буквально оживает. Когда он пишет, настроение у него всегда отличное: он занят делом! Сведения об этом обнаруживаются уже в записке, написанной за несколько дней до выхода из тюрьмы: «Я — как ванька-встанька, я снова я». А в самый день выхода, не зная еще, что всего через несколько часов снова окажется дома, он пишет: «Ах, Малышка, грех-то какой: сижу на нарах и веселюсь, когда на воле остались хороший дом и, говоря попросту, симпатичнейшая жена. Но я веселюсь и даже, как сказал бы Ули, „веселяюсь“, а моя „Овечка“ говорит мне: мы ничего плохого не сделали, отчего же нам должно быть плохо?»

Когда Фаллада после одиннадцати дней заключения вернулся в дом господина Шпонара, он перестал «веселяться». Он снова раздражается, слов не выбирает, отказывается не только от своих устных обязательств, но и от договора о найме квартиры — и на следующий же день убеждается, что недооценил местных нацистских боссов. Ему открыто угрожают, и он вносит Шпонару квартирную плату за три месяца вперед, а потом удирает из Беркенбрюка, чтобы снова поселиться в пансионе Штёссингер.

Это раздражение и доходящий до бешенства гнев заканчиваются нервным срывом. Фаллада засыпает теперь только со снотворным и снова начинает пить. Правда, через неделю он пытается взять себя в руки, но тут его постигает новый удар: ему присылают сценарий «Маленького человека», переделанный настолько, что он отказывается поставить под ним свою подпись. Двумя днями позже, пятого мая, директор отдела фельетонов издательства «Ровольт» Петер Циглер сообщает ему, что киностудии просто не позволили снимать первоначальный вариант, и Фаллада снова срывается и ищет спасительный покой в санатории.

Больше полутора месяцев проводит Фаллада в клинике Вальдзиверсдорф в Бранденбургской Швейцарии. Он старается побороть депрессию, но улучшение наступает медленно. Он почти не следит за тем, что происходит в столице. А там меж тем десятого мая на площади Оперы сжигали книги.

Тринадцатого мая Геббельс, выступая перед членами Биржевого союза, пытается снять предъявленное его правительству обвинение в «гонениях на культуру» и заявляет издателям и книготорговцам: «Новое правительство избавило вас от необходимости решать многие задачи, которые вы решали в течение последних сорока лет: теперь вам не нужно больше печатать и распространять книги», — и произносит фразу, блестяще характеризующую сущность нацистского правительства: «Там собрались далеко не худшие головы, которые, однако, крайне мало читали». Это были те самые «головы», которые исключили из Прусской Академии искусств Томаса и Генриха Маннов, Рикарду Хух, Дёблина, Леонгарда Франка, Кайзера, Кёллермана, Шикеле, фон Унру, Вассермана и Верфеля.

Десятого июля Фаллада сообщает своему издателю, что чувствует себя значительно лучше и готов работать, а сестре (Элизабет Хёриг) пишет, что он «снова с головой ушел» в роман.

Но через неделю судьба наносит ему новый удар. 18 июля его жена после тяжелой беременности родила двух девочек-близнецов, одна из которых умерла три часа спустя. Фаллада заливает вином и это горе, но уже через три дня вместе с Петером Циглером отправляется искать новую квартиру — и покупает дом с участком в Карвице, неподалеку от Фельдберга. Этот дом и станет для него наконец уютным и покойным пристанищем на целые одиннадцать лет. «Берлин, — пишет он в конце июля своему старому другу Хансу Кагельмахеру, — и вообще город раздражает меня и угнетает». А это поместье было словно создано для спокойной жизни и плодотворной работы.

В начале августа Фаллада приезжает в Фельдберг и сам следит за ремонтом дома, а иногда даже принимает в нем участие. Наконец 12 октября вся семья, состоящая теперь из четырех человек, переезжает в Карвиц. Через три дня писатель сообщает своему издателю: «Все мои папки и папочки расставлены, все письма написаны, мое чувство педантизма удовлетворено: завтра сажусь за „Пополам — или заложу“». 16 октября он вплотную приступает к работе над продолжением романа, к двенадцатой сцене шестой главы.

Фаллада пишет по шесть, по восемь, по десять, а иногда даже по двенадцать страниц в сутки, успевая после этого еще надиктовать четырнадцать, пятнадцать, а то и все шестнадцать страниц на машинку. Девятого ноября он посылает в издательство «сырой» вариант романа, затем перерабатывает его и 27 ноября отправляет готовую к печати рукопись. А ровно через неделю в Карвиц приходят первые листы корректуры.

Когда роман вышел, Эрнст фон Саломон признал, что это — «лучшая из всех книг о тюремной жизни». Так он сообщает в своих воспоминаниях, написанных лет пятнадцать спустя. Что ж, признание, пожалуй, более чем обоснованное: эту жизнь он познал на собственном опыте. Но почему и сегодняшний читатель, спустя более полувека, беря в руки эту книгу, верит, что все, рассказанное Фалладой — чистая правда, что так оно все и было, что такую книгу не мог написать человек, изучавший материал «по источникам»?

Биография писателя — по крайней мере, та ее часть, которая была известна широкой публике, — никак не подтверждала предположения, что Фаллада испытал все это на собственном опыте. А 15 апреля 1934 года он и сам заявил, что не собирается давать никаких пояснений по поводу его «Тюремной баланды», да «это было бы и глупо: придется либо рассказать читателям, как я „изучал вопрос“, либо лгать, и тогда меня на чем-нибудь поймают… Нет, чем меньше я буду распространяться о „Баланде“, тем лучше».

Однако факты и события, побудившие Фалладу написать «Пополам — или заложу», действительно имели место в его жизни, хотя и много лет назад. Рудольф Дитцен, «паршивая овца» из добропорядочной семьи, «блудный сын» чиновника немалого ранга, сорок лет «верноподданно» прослужившего отечеству, еще в юности считался психически неуравновешенным. Не везло ему с детства: то в очередной раз тяжело заболеет, то попадет в какую-то передрягу. На шестнадцатом году жизни этот мало общительный, но музыкально одаренный мальчик, ученик шестого класса гимназии, попадает в катастрофу. В следующем году переносит тиф, а в 1911 году его впервые помещают в неврологическую клинику. Осенью того же года он убил из пистолета своего товарища, с которым вместе решил добровольно уйти из жизни, для вида разыграв дуэль, и после этого без малого два года провел в различных санаториях.

Летом 1913 года двадцатилетний Рудольф Дитцен, успевший к тому времени окончить лишь семь классов гимназии, начал изучать сельскохозяйственное дело, завершил обучение в 1915 году и потом почти три года служил письмоводителем в усадьбе, «младшим научным ассистентом» в Палате земледелия одного из сельскохозяйственных районов и специалистом по разведению семенного картофеля в одном из аграрных учреждений в Берлине. Там-то Фаллада, еще в семнадцать лет решивший, что будет писателем, — уже тогда он написал свои первые стихи и сделал первые переводы — и начал писать роман «Юный Годешаль». Было это в июне 1917 года. А в июне 1919 года издательство «Ровольт» подписало с ним договор, и он… отправился в наркологическую клинику, потому что еще прошлой зимой пристрастился к морфию, и курс лечения еще продолжался, когда в феврале 1920 года он получил первые экземпляры своей только что изданной книги.

Выписали его весной, и он почти сразу снова начал принимать морфий. Снова попал в клинику и лишь в конце года еле живой добрался до остром Рюген, где жил его друг Ханс Кагельмахер, усердный землепашец, увлекавшийся астрологией и другими, мягко говоря, необычными вещами. Дитцен некоторое время спокойно жил у него в Гуддерице, работал «прислугой за все» в его усадьбе — и в течение 1921–1922 годов написал роман «Антон и Герда». Кагельмахер помог другу отвыкнуть от наркотика, но зато приучил к алкоголю, изготовил фальшивый аттестат зрелости, поскольку Дитцен не имел права на настоящий, и, кроме того, регулярно составлял ему гороскопы — а тот, конечно, верил…