Норман Стоун - Первая мировая война. Краткая история

• Название: Первая мировая война. Краткая история
• Автор: Норман Стоун
• Жанр: История

Вся история Первой мировой войны — от рокового выстрела в Сараево до противоречивых мирных соглашений — в одной книге!

Известный современный историк Норман Стоун в своей живо, ярко и необыкновенно увлекательно написанной книге дает полномасштабную картину причин Первой мировой, ее хода и негативных последствий для геополитики XX века.

Эта война полностью перечеркнула политические и финансовые амбиции ее зачинщиков, — но и победившие в ней страны понесли невосполнимые потери.

Более того — ее итоги послужили впоследствии поводом для начала следующей, еще более разрушительной войны — Второй мировой…

---

России брошен вызов: будет ли она отстаивать свои интересы на Балканах, в перспективе простирающиеся и на проливы, и на Турцию? Вначале царь не поверил в то, что произошло (даже германский посол вручал ноту о войне со слезами на глазах). Может быть, стоит ограничиться лишь частичной мобилизацией, только против Австрии? Похоже, и германский император, и канцлер Бетман-Гольвег колебались: между Берлином и Санкт-Петербургом шел обмен телеграммами. Но германская военщина была непреклонна, она уверовала в свою несокрушимость. Сила Германии — в железных дорогах. Стальные пути выигрывают войны. Победит та страна, которая быстрее проведет мобилизацию и выдвинет многомиллионные войска к вражеским границам. Это уже случилось во время франко-прусской войны в 1870 году, когда французы промешкали с мобилизацией, и французская армия оказалась разбита за шесть недель. Россия потерпела поражение в войне с Японией в 1904–1905 годах из-за того, что Транссибирская железнодорожная магистраль не сумела обеспечить своевременные поставки войск и вооружений. Теперь, в 1914 году, все генеральные штабы были озабочены тем, как опередить соперника. Немцы настаивали на полной мобилизации Австро-Венгрии против России; «железная перчатка» должна быть брошена. Германские генералы настроились на войну и уже приняли решение о мобилизации, но русские неожиданно сделали им подарок, объявив свою всеобщую мобилизацию раньше — 31 июля. Это дало возможность представить мобилизацию в Германии как оборонительную, что имело определенное значение для оппозиции в рейхстаге. Социал-демократы шума не подняли и проголосовали за выделение кредитов на войну. Германский посол передал русским требование прекратить мобилизацию, получил отказ, и 1 августа Германия объявила войну. Военные планы предусматривали незамедлительное нападение на Францию, и поезда отправились в путь. Париж тоже получил ультиматум: для начала отдать три крепости. Французы отказались, 3 августа и им была объявлена война.

Германская армия не решилась сразу же вторгнуться во Францию: фортификационная линия на короткой франко-германской границе оказалась слишком укрепленной. Немцы могли войти во Францию только по равнинам Бельгии, а Бельгия была нейтральной страной, и ее нейтралитет гарантировался великими державами, в том числе Великобританией и Германией. Что должны делать британцы, если Германия вторгнется в Бельгию? Из договоров ясно вытекало: война. Уинстон Черчилль, первый лорд адмиралтейства, без промедления провел мобилизацию военно-морского флота. Войну на Западе как следствие кризиса на Востоке можно было предвидеть: длина платформ поездов в Рейнской области уже указывала на подготовку вторжения в Бельгию. Но война между Германией и Англией для многих британцев казалась немыслимой: Германия — образцовая страна, крупнейшая социал-демократическая партия, хорошее местное управление, лучшая в Европе система образования. Зачем воевать с ней, тем более на стороне царской России? Однако, как это произошло с удвоенной силой в 1939 году, здравый смысл не восторжествовал. Германия построила, безо всякой надобности, большой флот, нацеленный против британских портов, и повела себя агрессивно и по отношению к России, и по отношению к Франции.

Члены британского кабинета понимали, к чему идет дело. Для британской внешней политики с 1850 года центральной была одна и та же проблема: Германия или Россия? Что бы произошло, если бы на переговорах в Брест-Литовске присутствовал министр иностранных дел Британии и заявил, что он не возражает против господства Германии в Европе при условии соблюдения всех интересов Британии в мире? Проблема в том, что тогда никто не верил Германии, и самая светлая голова в британской политике, Дэвид Ллойд Джордж утверждал: Германия, взяв под свой контроль ресурсы России, станет непобедимой. И даже без вторжения немцев в Бельгию британскому флоту пришлось бы защищать атлантическое побережье Франции. Вторжение в Бельгию дало лишь железный аргумент для вступления в войну, заставивший молчать даже оппонентов. Четвертого августа британцы выдвинули свой ультиматум: освободить Бельгию. Он остался без ответа. И европейская война превратилась в мировую.

ГЛАВА ВТОРАЯ 1914

1

За четыре года мир будто шагнул из 1870 года в 1940 год. В 1914 году кавалерия гарцевала под бравурную музыку, австрийский князь Клари-Альдринген облачился в парадную военную форму, которую прежде надевал по случаю торжества в Букингемском дворце, и на первых военных иллюстрациях изображались солдаты со штыками и разрывами шрапнели над головой. Все как в 1870 году. Крепости готовились к длительным осадам, медицинская помощь была примитивной, и тяжело раненные чаще всего умирали. К 1918 году все переменилось, и французские генералы уже разработали новый метод ведения войны — взаимодействие танков, пехоты и авиации на манер германского блицкрига (молниеносной войны) 1940 года. Война превратилась в страшного убийцу — унесла десять миллионов жизней, и французский писатель Луи Фердинанд Селин, сам врач, назвал ее «вакцинированным апокалипсисом». Медицина за четыре года достигла таких успехов, каких не имела ни до, ни после войны. В 1918 году не удавалось спасти только один процент раненых.

В 1914 году еще мало кто осознавал ужасы войны. Людьми овладела странная эйфория. Войска уходили на фронт под восторженные возгласы возбужденных толп. Генералам, гордо восседавшим на боевых конях, виделись статуи, возведенные в их честь на городских площадях. Еще ни одна война не начиналась при таком массовом непонимании ее природы и трагичности. Нашло помутнение мозгов и на британцев. Министр иностранных дел сэр Эдуард Грей, выступая 3 августа 1914 года в палате общин, назвал войну с Германией правильной, и его речь была встречена чуть ли не овацией. Он заявил, что Великобритания пострадает в любом случае — «будем мы воевать или останемся в стороне», — чем и убедил членов парламента.

Британская экономика почти на пятьдесят процентов, а германская — на треть зависели от внешней торговли, в значительной мере со странами Европейского континента. Разрыв торговых связей угрожал безработицей и банкротством компаний и предприятий. Другой правительственный министр (ушел в отставку) предупреждал: обострение социальных проблем из-за кризиса в торговле приведет к беспорядкам, аналогичным революции 1848 года, когда спокойствие в Европе нарушили массовые бунты в городах. Банкиры, сэр Фредерик Шустер из банка Англии, например, убеждали всех: войну надо закончить за полгода. Сами же генералы считали: у них есть все необходимое на длительное время — и миллионы людей, и продовольствие, и обмундирование, фураж, вооружения, транспортные средства. Но банкиры оставались при своем мнении. Кто и как оплатит войну? Британцы и французы не испытывали недостатка в финансах, чего нельзя было сказать о Германии: у федеративного государства имелось множество самых разных затрат. Венгерский министр финансов барон Телески, когда его спросили, как долго он сумеет оплачивать войну, сказал: три недели{1}. Золотые запасы иссякнут (в 1914 году еще в ходу были золотые монеты), начнется массовый выпуск бумажных денег, а это значит: инфляция, все больше и больше грязных, замусоленных банкнот, быстро теряющих свою стоимость. В результате — обострение социальных проблем, бедные станут еще беднее, начнется голод. Именно это и произошло в России, где в 1917 году вспыхнула большевистская революция, и чуть не случилось в Италии, где инфляция подскочила до семисот процентов. Банкиры не ошибались в своих расчетах.

Так или иначе, армии уходили на войну ослепленные иллюзиями: все закончится быстро, «к Рождеству будем дома». Когда верховное главнокомандование России — Ставка — запросило новые пишущие машинки, ей ответили: война будет недолгой, нет нужды в лишних расходах, обойдетесь старыми машинками. Генералы обещали женам слать письма каждый день, и скоро им не о чем стало писать. Австро-венгерский командующий (писавший чужой жене) спал на железной койке; русское главнокомандование устраивало ежедневные религиозные службы и отреклось от водки, если, конечно, не было иностранных гостей. К ноябрю возникла большая потребность в присутствии иностранцев, и русский хор пел «Князя Игоря». Общей для всех стран была иллюзия скоротечной войны. Отсюда — расчет на быстрое, мощное наступление, безоглядное использование всех средств, которые следовало бы приберечь с прицелом на будущее. Заблуждались военные стратеги и в своих надеждах на крепости, артиллерию, конницу.

Северная Франция и Бельгия были испещрены крепостями, стратегически стоявшими над реками, служившими естественными препятствиями для любого агрессора. Особенно много их располагалось по берегам протяженной, извилистой франко-германской реки Мёз (Маас); названия крепостей то и дело мелькают в истории войн, начиная со Средних веков: Льеж, Намюр, Мобеж, Динан, Верден, Туль, Антверпен. Они имели мощные укрепления и тысячи пушек. В восьмидесятых годах девятнадцатого века их модернизировали, придерживаясь основополагающего правила: главную цитадель должно окружать кольцо фортов, защищающих крепость от вражеской артиллерии. В девяностых годах пушки стали стрелять дальше, а снаряды потяжелели. Надо было сооружать еще больше фортов и более сложные и мощные укрепления из бетона. К 1914 году состязание в мощности выиграли пушки. Тяжелые гаубицы могли выпускать снаряды на расстоянии десять миль, а крепости превратились в главную мишень и одновременно в западню для своих защитников, которые были в большей безопасности, когда находились в невидимых для противника траншеях, вырытых за стенами фортов. Земля нейтрализует взрывы лучше, чем бетон, даже самый прочный. Не случайно уже в первый год войны, не выдержав штурма, пали все крепости. Льеж, на границе Германии и Бельгии, продержался всего два дня.