Клиффорд Саймак - Исчадия разума: Фантастические романы

• Название: Исчадия разума: Фантастические романы
• Автор: Клиффорд Саймак
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-699-09365-6

Попасть в весьма отдаленное прошлое Земли прямо с парковки машин возле своего дома… Очутиться в альтернативном мире, бросив монетку в игровой автомат либо просто зайдя за угол… Нет ничего невозможного для героев четырех романов выдающегося мастера-фантаста Клиффорда Саймака, вошедших в этот сборник.

---

В течение монолога тело старика соскальзывало по стене, на которую он опирался спиной, все ниже и ниже. Теперь он спохватился, сел прямее и переключился на новую тему:

— Когда-то мне привелось странствовать среди звезд и беседовать с разными инопланетянами, и могу доложить вам: что бы инопланетяне ни говорили, все сплошь тарабарщина. Вместе со своим экипажем я занимался оценкой новых планет и сочинял увесистые доклады, набивая их фактами, добытыми потом и кровью, в надежде порадовать этими фактами родную планету. Но когда мы вернулись на Землю, считанные единицы проявили к нашим открытиям хоть какой-нибудь интерес. Человечество повернулось к нам спиной. Ну а я в ответ повернулся спиной к человечеству. Там, в космосе, я встречал инопланетян. Много разных инопланетян, слишком много. Есть болтуны, заявляющие, что, если заглянуть им в душу, инопланетяне нам братья. А я говорю вам честь по чести, что в большинстве своем инопланетяне мерзки и отвратительны…

— За годы, проведенные в космосе, — прервал старика Дэвид, — а может статься, и не в космосе, а прямо здесь, на Земле, слышали ли вы что-нибудь об инопланетянах, называемых бесконечниками?

— Нет. Кажется, нет, хоть я ни с кем не встречался толком уже многие годы. Я не тот, кого можно назвать общительным…

— А есть тут, не слишком далеко, кто-нибудь, кто мог бы слышать о бесконечниках?

— За это, — отвечал старик, — поручиться не могу. Но если вы о том, есть ли тут в округе более разговорчивые, чем я, то в долине под горой живет кучка престарелых бездельников. До них всего-то миля или около того. Задайте им любой вопрос, и они осчастливят вас ответом. Только и делают, что болтают день-деньской. А уж если им подвернется новый вопрос или кто-то сунется к ним с предложением, то уж будьте уверены — они не упустят такой возможности, пока не обсосут ее со всех сторон.

— Вы, как погляжу, тоже не слишком застенчивы, — съязвил Коркоран и обратился к Дэвиду: — Раз уж мы здесь, может, осмотрим руины, прежде чем спуститься в долину?

— Нечего там осматривать, — рассердился старик. — Груды кирпича да кое-где остатки мостовой. Идите, если хочется, но все равно ничего стоящего не высмотрите. А я останусь здесь, на солнышке. Деревья и камни мне друзья, и солнышко тоже. С ним, правда, не поговоришь, зато оно дает вам тепло, поднимает настроение, а это дружеские поступки.

— Благодарим вас, — подвел черту Дэвид, — за то, что вы уделили нам столько времени…

С этими словами он круто повернулся и вошел в ворота. За воротами не было ни дороги, ни хотя бы тропинки, но в каменных завалах были кое-где заметны проплешины. Старик оказался прав: осматривать тут было, в общем, нечего. Отдельные стены еще держались, скелеты древних построек еще сохраняли подобие формы, но не подсказывали, что тут было прежде, даже намеком.

— Мы попусту теряем время, — заявил Дэвид, — Ничего интересного для нас тут нет.

— Но если не терять время попусту, — съехидничал Коркоран, — куда прикажете его девать?

— Тоже верно, — согласился Дэвид.

— Мне не дает покоя одна мысль, — признался Коркоран. — Вот мы попали почти за миллион лет от моего времени. Между вами и мной — тысяча тысячелетий. Вам я должен бы казаться дикарем, неуклюжим и невежественным, а вы мне — изощренным до зауми. Но ни вы, ни я не видим друг в друге особых странностей. В чем тут дело? Неужели человечество за миллион лет совсем не развивалось?

— Примите в расчет, что я из провинциалов. Мы в своей эпохе оставались дикими горцами, отчаянно цепляющимися за прежние ценности и прежний образ жизни. Возможно, мы даже перестарались, нами двигало чувство протеста, и мы как бы выпали за борт. Но в нашей эпохе нет недостатка в умных и утонченных. Люди построили великую техническую цивилизацию, исследовали космос. Люди сумели утихомирить политиков и извести национальные распри. Люди достигли уровня высочайшего общественного сознания. В мире, где мы живем, никто не может остаться без крыши над головой, без пищи на столе и медицинской помощи. По правде говоря, медикам теперь делать почти нечего. Болезни, убивавшие вас миллионами, искоренены без следа. Продолжительность жизни по сравнению с вашей выросла более чем вдвое. Присмотритесь к нашей эпохе, и у вас появится искушение назвать ее утопией.

Коркоран хмыкнул:

— Много же толку дала вам эта утопия! Эпоха, вы говорите, достигла утопии, а сами-то вы вылетели в трубу. Что же, спрашивается, довело вас до жизни такой, уж не вера ли в утопию?

— Что ж, может быть, — тихо произнес Дэвид. — Дело, наверное, не в самой утопии, а в отношении к ней…

— Вы имеете в виду пришедшее к вашим современникам ощущение, что все достигнуто и стремиться больше не к чему?

— Может быть, может быть. Точно не знаю…

Они углубились в руины еще немного, потом Коркоран спросил:

— А что с остальными? Вы можете с ними связаться?

— Мы с вами не в силах сделать почти ничего, а вот ковчег Мартина, где сейчас Хорас, оборудован системой связи. Хорас мог бы провести круговой опрос, хоть и очень осторожно. По разным эпохам наверняка раскидано немало таких же групп, как наша. И положение у них, может статься, не лучше нашего. Кто бы ни наслал на нас страшилище, робота-убийцу, вполне допустимо, что подобных роботов натравили и на них. Если какая-то группа и уцелела, то к любым вызовам она будет теперь относиться с большой опаской.

— Вы думаете, убийц подослали бесконечники?

— Скорее всего, да. Просто не представляю себе, кому еще это могло бы понадобиться.

— А бесконечникам-то это зачем? Так или иначе, они обратили вас в беспорядочное бегство во времени, и вы не можете казаться им теперь серьезной угрозой.

— А может быть, — ответил Дэвид, — мы сумеем объединиться, перегруппировать свои силы, а потом вернемся и создадим новое общество? Или отложим возвращение до отлета бесконечников к себе домой — так в этом случае мы можем казаться им еще опаснее! Пока хоть один из нас остается в живых, сохраняется и возможность, по крайней мере с их точки зрения, что, едва они отбудут, мы постараемся свести на нет всю проделанную ими работу.

— Но работа-то уже завершена!

— Не завершена, пока все люди до одного не будут либо мертвы, либо переведены в бестелесное состояние.

В течение всего разговора они шли вверх и вверх, приближаясь к гребню. Вокруг по-прежнему не было ничего интересного — каменные обломки да прижившиеся среди них кустики и деревца. На отдельных клочках земли, свободных от завалов, цвели цветы, по большей части лесные и луговые, но попадались и выжившие наследники и наследницы некогда культурных садов — анютины глазки, семейка тюльпанов, нашедшая приют в укромном углу меж двух уцелевших стен, и корявые кусты сирени, усыпанные сладко пахнущими бутонами.

Коркоран замешкался у этой буйной сирени, пригнул ветку к себе, вдохнул пьянящий аромат и подумал: а ведь все то же самое! Целый миллион лет — а как мало перемен! Земля все та же, цветы и деревья те же, никаких незнакомцев. И люди почти не изменились, если изменились вообще. Миллион лет — это на первый взгляд очень долгий срок и все же недостаточный для заметных физических перемен. А вот перемены интеллектуальные должны были произойти и, вероятно, произошли. Но не рано ли судить, не слишком ли мало людей будущего он видел — старика у ворот да Дэвида с его семейством?..

Нехотя оторвавшись от сирени, он прошел вдоль частично обвалившейся стены и вдруг увидел, что гребень совсем близко. И там, на гребне, что-то странное — иззубренный контур руин словно впечатан в небо, но над резким контуром нависает какая-то туманная смутность. Он замедлил шаг, потом остановился совсем и стал вглядываться в эту смутность, и из нее мало-помалу проступила исполинская, ничем и никем не поддерживаемая винтовая лестница, устремившаяся ввысь, к небу.

Потом он пригляделся еще внимательнее и понял, что ошибся. Лестница отнюдь не висела в воздухе, а вилась вокруг мощного древесного ствола. Вот уж дерево так дерево! Боже милостивый, что за дерево! Смутность рассеивалась, и с каждой минутой оно открывалось все яснее. Вырастая из гребня и взмывая в небо, оно не истончалось к вершине, а поднималось вверх и вверх — и обвившая его лестница вместе с ним, — пока ствол и лестница не превращались в волосяную линию и не пропадали в синеве.

Послышался голос Дэвида:

— Что вас приворожило? Что там такое?

Коркоран рывком вернулся к действительности. Он совсем забыл про Дэвида.

— Что вы сказали? Извините, не расслышал…

— Я спросил, что вы увидели там над гребнем. Вы стоите, вперившись в чистое небо.

— Ничего особенного, — ответил Коркоран, — Показалось, что вижу ястреба. Теперь птица ушла в сторону солнца и пропала.

Он снова бросил взгляд на гребень. Там по-прежнему стояло дерево, и вокруг него вилась лестница.