Клиффорд Саймак - Театр теней: Фантастические рассказы

• Название: Театр теней: Фантастические рассказы
• Автор: Клиффорд Саймак
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-699-12417-9

Классики жанра не нуждаются в представлении, а такой мэтр НФ, как Клиффорд Саймак, тем более. Встреча с любым его произведением доставляет поклонникам жанра истинное удовольствие. Но не только. Автор с удивительным мастерством погружает читателя в свой, особый мир и вынуждает его размышлять о судьбах Вселенной и человечества в целом и о судьбе каждого живущего на Земле человека в отдельности.

Некоторые рассказы, вошедшие в этот том полного собрания произведений писателя, впервые публикуются на русском языке.

---

— Она где-то здесь, Мак,— произнес он.— Знаю, она была где-то здесь…

Наконец он нашел ее и, сняв с полки, раскрыл под лампой. Не мешкая перелистал страницы. За своей спиной он слышал напряженное, почти жесткое от ужаса дыхание инженера.

—   Все в порядке, Мак. Тут в книжке все изложено.

Листая пособие, он вначале забежал слишком далеко, и пришлось вернуться на пару страниц. Нашел нужное место и, распластав книгу, пристроил ее под лампой поудобнее.

—   Ну вот,— произнес он,— сейчас мы с этими движками сладим. Вот здесь сказано…

Он попытался прочесть — и не смог.

Он понимал слова и даже символы, но слова, составленные вместе, сразу же утрачивали смысл, а сумма символов будто не имела смысла и вовсе. Он покрылся потом, пот бежал по лбу и собирался в бровях, стекал от подмышек и ручейками струился по ребрам.

—   Что с вами, шеф? — осведомился Мак.— Теперь-то в чем дело?

Уоррен ощутил, что тело жаждет задрожать, каждый нерв жаждет затрепетать — и ни с места. Он просто окаменел.

—   Это инструкция по двигателям,— сообщил он спокойно и тихо.— Она рассказывает все о двигателях — как они действуют, как находить неисправности и устранять их…

—   Тогда у нас нет проблем,— выдохнул Мак с огромным и явным облегчением.

—   Нет, есть, Мак. Я забыл значение символов и почти не могу понять терминологию.

—   Вы — что?..

—   Я не могу прочесть инструкцию,— признался Уоррен.

— Но такого не может быть! — возмутился Спенсер.

—   Не только может,— ответил Уоррен,— но и произошло. Есть здесь хоть кто-нибудь, кто способен прочесть инструкцию?

Никто не откликнулся.

—   Если кто-нибудь может ее прочесть,— повторил он,— пусть выйдет вперед и покажет нам, как это делается!

Клайн тихо произнес:

—   Нет, никто не может.

—   И тем не менее,— провозгласил Уоррен,— всего час назад любой из вас — поймите, любой! — наверное, прозакладывал бы свою душу, что не только сумеет при необходимости запустить двигатели самостоятельно, но, если понадобится, сумеет взять инструкцию и выяснить, как это делается.

—   Вы правы,— согласился Клайн,— Мы прозакладывали бы что угодно. Час назад это показалось бы нам верным, беспроигрышным пари.

—   Такие дела,— сказал Уоррен,— Можете ли вы определить, как давно вы потеряли способность прочесть инструкцию?

—   Разумеется, не можем,— вынужденно признал Клайн.

—   Это еще не все. Вы не сумели разобраться со свалкой. Построили догадку и заменили догадкой ответ, но, по сути, так и не нашли его. А должны были бы найти. И сами прекрасно это знаете…

Клайн поднялся на ноги.

—   Послушайте, однако, Уоррен…

—   Сядь-ка лучше, Джон,— предложил Спенсер,— Уоррен ущучил нас намертво. Мы не нашли ответа и знаем сами, что не нашли. Мы пришли к догадке и подставили догадку на место ответа, которого не нашли. Уоррен прав и в том, что мы обязаны были найти ответ. Ответ, а не догадку.

При любых других обстоятельствах, подумал Уоррен, они бы возненавидели его за неприкрытую правду — при любых других, но не сейчас. Они молчали, и он зримо чувствовал, как в душу каждого помаленьку просачивается осознание истины. Первым заговорил Дайер:

—   По-вашему, мы не справились, оттого что забыли — в точности так же, как Мак забыл про двигатели?

—   Вы утратили некоторые навыки,— ответил Уоррен,— некоторые навыки и знания. Вы работали так же честно, как всегда. Вы выполнили все предписанные процедуры. Но вы не нашли в себе прежних навыков и знаний, только и всего.

—   Что же теперь? — осведомился Ланг.

—   Понятия не имею.

—   Вот что случилось с тем, другим кораблем! — воскликнул Бриггс многозначительно.

—   Может, и так,— отозвался Уоррен не столь уверенно.

—   Однако они все-таки улетели! — напомнил Клайн.

—   Мы тоже улетим,— заверил Уоррен,— Так или иначе, но улетим.

Очевидно, экипаж того инопланетного корабля тоже все забыл. И тем не менее они улетели — значит, каким-то образом вспомнили, заставили себя вспомнить. Но если все сводилось к тому, чтобы просто вспомнить, зачем им понадобилось реконструировать двигатель? Легче было бы использовать прежний…

Уоррен, лежа на койке, пялился в темноту. Ему было известно, что в каких-то жалких двух футах над головой — стальная переборка, но ее было не разглядеть. И ему было понятно, что существует способ запустить двигатели, совсем простой способ, если знать его или вспомнить, но способа такого он тоже не видел.

Люди попадают в неприятности, набираются знаний, познают сильные чувства — а потом, с течением времени, забывают и неприятности, и знания, и чувства. Жизнь, по существу, непрерывная цепь забвения. Воспоминания стираются, знания тускнеют, навыки теряются, однако требуется время, чтобы все это стерлось, потускнело и потерялось. Не бывает так, чтоб сегодня знать что-то назубок, а назавтра забыть.

Но здесь, на этой безжизненной планетке, процесс забвения каким-то немыслимым образом резко ускорился. На Земле нужны годы, чтобы забыть крупную неприятность или утратить прочный навык. А здесь это происходит за одну ночь…

Он попытался заснуть и не сумел. В конце концов он встал, оделся, сошел по трапу и, миновав шлюз, вышел в инопланетную ночь.

Тихий голос спросил:

—   Это ты, Айра?

—   Я, Лопоухий, я самый. Мне не спится. Тревожно мне что-то.

—   Тебе всегда тревожно,— ответил Лопоухий,— Это у тебя профессиональная идео… идеосин…

—   Идиосинкразия?

—   Она и есть,— согласился Лопоухий, легонько икнув,— Ты угадал слово, которое я искал. Твои тревоги — профессиональная болезнь.

—   Мы в ловушке, Лопоухий.

—   Бывали планеты,— сообщил Лопоухий,— где я не возражал бы застрять надолго, но эта не из их числа. Эта, если по совести,— охвостье творения.

Они стояли рядом во тьме, и над головами у них сияла россыпь чуждых звезд, а перед ними до смутного горизонта расстилалась безмолвная планета.

—   Тут что-то не то,— продолжал Лопоухий,— Что-то носится в воздухе. Твои ученые лбы заявляют, что тут нет ничего, потому что не видят ни черта в свои приборы, и в книжках у них говорится, что если на планете только скалы и мхи, другой жизни не ищи. Но я-то на своем веку навидался всяких планет. Я-то лазал по планетам, когда они были еще в пеленках. И мой нос может сказать мне о планете больше, чем все ученые мозги, если даже смешать их в кучу и переболтать, что, между прочим, совсем неплохая идея…

—   Наверное, ты прав,— нехотя сознался Уоррен,— Я сам это чувствую. А ведь раньше не чувствовал. Наверное, мы перепуганы до смерти, если начали понимать то, чего раньше не чувствовали.

—   А я чувствовал даже раньше, чем перепугался.

—   Надо было осмотреться здесь хорошенько. Вот где наша ошибка. Но на свалке было столько работы, что об этом и не подумали.

—   Мак прогулялся немного, — сказал Лопоухий,— И говорит, что нашел какие-то башни.

—   Мне он тоже о них говорил.

—   Он совсем позеленел от страха, когда рассказывал мне про башни.

—   Да, он говорил, что они ему не понравились.

—   Если б тут было куда бежать, Мак уже улепетнул бы во все лопатки.

—   Утром,— решил Уоррен,— мы первым делом пойдем и осмотрим эти башни как следует.

Это действительно были башни, вернее, башенки. Их было восемь, и они стояли в ряд, как сторожевые вышки,— словно кто-то когда-то опоясал такими вышками всю планету, но затем передумал, и все остальные снесли, а эти восемь почему– то оставили.

– Они были сложены из необработанного природного камня, сложены грубо, без строительного раствора, лишь кое-где на стыках камни для прочности скреплялись каменными же клиньями или пластинами. Такие башенки могло бы соорудить первобытное племя, и вид у них был весьма древний. У основания башенки достигали примерно шести футов в поперечнике, а кверху слегка сужались. Каждая башенка была накрыта плоской каменной плитой, а чтобы плита не соскользнула, на нее еще взгромоздили крупный валун.

Уоррен обратился к археологу Эллису:

—   Это по вашей части. Действуйте…

Вместо ответа маленький археолог обошел ближайшую башенку, потом пододвинулся к ней вплотную и внимательно осмотрел. Потом протянул руки, и со стороны это выглядело так, будто он намеревался потрясти башенку, только она не поддалась.

—   Прочная,— сообщил он.— Построена на совесть и давно.

—   Культура типа Ф, пожалуй,— высказался Спенсер.

—   Может быть, и того меньше. Обратите внимание — никаких попыток украсить кладку, простая утилитарность. Но работа искусная.

—   Главное,— вмешался Клайн,— установить цель сооружения. Для чего их тут поставили?

—   Какие-нибудь складские помещения,— предположил Спенсер.