Михаил Любимов - Гуляния с Чеширским Котом

• Название: Гуляния с Чеширским Котом
• Автор: Михаил Любимов
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-93381-136-Х

«Мемуар-эссе об английской душе» — так определил жанр своей книги М.Любимов. В основу этого живо и занимательно написанного повествования об Англии легли не только личные наблюдения автора, но и «океан литературы», куда, по его признанию, он «окунулся с головой», в результате чего и родилась эта «глубоко антинаучная, но искренняя книга», которая наверняка будет интересна не только читателям, чье знакомство со своеобразным миром обитателей Британских островов состоится впервые, но и тем, кто захочет пополнить свои знания.

---

Западники, вроде Белинского, Грановского и, в известной степени, молодого Герцена, ратовали за свободу и демократию, но никто не призывал копировать английскую систему, наоборот, выпячивались особенности русского народа и его малая приспособленность для европейского уклада жизни (даже англофильство Каткова со временем растворилось в патриотической риторике). Что касается марксистов, то они мыслили категориями социализма, видели в Англии наиболее созревшее для революции государство и были немало удивлены, когда «слабым звеном» оказалась Россия.

Ни славянофилы, ни западники всех мастей не пожалели яда на обличение буржуазности и пошлого мещанства Запада, в том числе и Англии. В «Судьбе России» (1918 г.) Николай Бердяев, возмущаясь мещанской Европой, попутно затронул и империализм Англии: «Культурная роль англичан в Индии, древней стране великих религиозных откровений мудрости, которая и ныне может помочь народам Европы углубить их религиозное сознание, слишком известна, чтобы возможно было поддерживать ложь культурной идеологии империализма… Нельзя отрицать империалистического дара и империалистического признания английского народа. Можно сказать, что Англия имеет географически-империалистическую миссию».

Наши дворяне, наши интеллектуалы, поругивающие цивилизацию, весьма ценили её утилитарные достижения и охотно включали их в свой русский, а потом советский быт. Антианглийские филиппики не мешали им ценить английское сукно, строить английские камины, курить английские трубки, набитые английским табаком, нанимать английских гувернёров и гувернанток, разбивать парки по-английски и разнообразить свою жизнь такими английскими изобретениями, как скачки или покер. Как пишет Владимир Набоков, «в обиходе таких семей, как наша, была давняя склонность ко всему английскому: это слово, кстати сказать, произносилось у нас с классическим ударением (на первом слоге), а бабушка М. Ф. Набокова говорила уже совсем по старинке: аглицки. Дегтярное лондонское мыло, чёрное как смоль в сухом виде… за брекфастом яркий паточный сироп… зубы мы чистили лондонской пастой. Бесконечная череда удобных, добротных изделий, да всякие ладные вещи для разных игр, да снедь текли к нам из Английского магазина на Невском».

— Вот она, цена русскому интеллигенту! — проворчал Кот. — Говорит о высоких идеях, о духовных ценностях, а на самом деле ценит лишь импортный гуталин или какую-нибудь жалкую побрякушку![35]

Кто только не лупит несчастную интеллигенцию, кто только не хлещет ее по щекам! Можно подумать, что именно интеллигенты, а не дерьмовые политики управляли и управляют Россией! А ведь так хочется побранить Гумилева и Блока, плюнуть в физиономии Мандельштаму и Ахматовой, а Маяковского просто зацепить крюком за филейные места и…

Набоков любил англичан и сумел долго их наблюдать изнутри, когда учился в Кембридже. «Между ними и нами, русскими, — некая стена стеклянная; у них свой мир, круглый и твердый, похожий на тщательно расцвеченный глобус. В их душе нет того вдохновенного вихря, биения, сияния, плясового неистовства, той злобы и нежности, которые заводят нас бог знает в какие небеса и бездны; у нас бывают минуты, когда облака на плечо, море по колено, — гуляй, душа! Для англичанина это непонятно, ново, пожалуй, заманчиво. Если, напившись, он и буянит, то буянство его шаблонно и благо душно, и, глядя на него, только улыбаются блюстители порядка, зная, что известной черты он не переступит. А с другой стороны, никогда самый разымчивый хмель не заставит его расчувствоваться, оголить грудь, хлопнуть шапку оземь… Во всякое время — откровенности коробят его».

Крупнейший русский писатель Евгений Замятин проработал в Англии в качестве инженера-кораблестроителя во время Первой мировой войны и полюбил Англию. Во всяком случае, он очень гордился прозвищем «англичанин», которое прилепилась к нему по возвращении на родину, и, естественно, предпочитал английские костюмы и галстуки, не говоря о виски. Но, как и большинство русских интеллектуалов, проникся ненавистью к техническому прогрессу, власти денег и проклятому английскому мещанству в лице викария Дьюи из сатирического романа «Островитяне», написанного об Англии. У викария «расписание часов приема пищи; расписание дней покаяния (два раза в неделю); расписание пользования свежим воздухом; расписание занятия благотворительностью; и, наконец, в числе прочих — одно расписание, из скромности не озаглавленное и специально касавшееся миссис Дьюи, где были выписаны субботы каждой недели».

О, дивный новый мир!

Грянула Октябрьская революция, появилась цензура пожестче царской, и английский портрет заиграл красками коммунистической идеологии и политических соображений. Это был примитивный, огрубленный портрет Англии, пытавшейся а-ля Черчилль «задушить в колыбели» молодую Советскую республику. Помощь англичан антисоветским силам, участие в заговорах против большевиков, высадка войск в Архангельске, расстрел Бакинских комиссаров и, наконец, поспешный и позорный отход Англии от борьбы и прекращение помощи белогвардейцам.

В англичан пускали ядовитые стрелы и большевики, и белые.

Коммунистическая власть, вопреки ожиданиям Запада, постепенно укреплялась, и в начале 1924 года после долгих колебаний новое лейбористское правительство Рамсея Макдональда признало Советскую Россию.

Большевики умело зазывали к себе сочувствующих для «идеологической обработки», хотя это не всегда давало плоды. Так провалились попытки «соблазнить» Бертрана Рассела, посетившего Россию в 20-е годы, нет, большевизм его не обольстил и за фасадом лозунгов, и энтузиазма он разглядел все, что надо. Успешнее обстояло дело с фабианцем Гербертом Уэллсом, наивно и честно написавшим о «кремлевском мечтателе» Ленине. Экстравагантный мудрец и великий шутник Бернард Шоу, прибывший в Москву вместе с леди Ас-тор в начале тридцатых годов, заявил, что нигде в мире он так прекрасно не обедал (в то время на Украине начинался голод).

Но традиционное уважение к английской культуре и её народу не смогли побороть ни «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!», ни окна РОСТа, ни процессы над «английскими шпионами», ни прочие выкрутасы официальной пропаганды, — одержимых англофобов в стране не появилось, да и коммунисты не могли допустить явного национализма. Правда, после войны при Сталине в литературе и кино обозначились чрезвычайно зловредные иностранцы, в основном американцы, однако после смерти вождя народов, с началом политики «мирного сосуществования», на такой вид продукции наложили табу.

Представителей «правящих классов» (кроме «сочувствующих» вроде архиепископа Кентерберийского или ученого Джона Бернала), разумеется, рисовали в черных тонах, впрочем, англичане отвечали нам взаимностью. Особенно доставалось шпионам (к ним приравнивались почти все правоверные советские граждане): алкаши, закусывающие стаканами (потом это клише увековечил Никита Михалков в своём киношедевре), психопаты и неврастеники, отчаянные трусы, готовые мать свою продать за грош. Еще мы любим жечь деньги по Достоевскому и ходим по подоконникам по Льву Толстому, иногда в подштанниках, обожаем стрелять и стреляться («русская рулетка»), унижаться перед женщинами а-ля князь Мышкин, и вообще мы подобия герра Захер-Мазоха, мозги у нас немного сдвинуты, как у доктора Живаго, и в этом, кстати, англичане видят русскую уникальность.

— Плачь! Плачь! — издевался Кот. — Может, и до-плачешься!

Помнится, меня пару раз представили: «А это русский шпион! Просим любить и жаловать!» «Конечно, шпион, русский Джеймс Бонд!» — бодрился я. Что оставалось делать? Тушеваться? Отрицать? А где же знаменитое русское, тьфу, английское чувство юмора? СМИ настолько прожужжали уши о советском шпионаже, что школьники, завидев машину с дипломатическим номером, запаркованную в окрестностях Лондона, часто звонили в полицию и сообщали, что в их районе шуруют русские шпионы.

«Русская мафия» вытеснила советского шпиона из жизни англичан, хотя время от времени этот образ возрождается, как Феникс из пепла, после разоблачений очередного перебежчика на Запад. Где мафия, там и русские. Где русские, там и мафия. По подсчётам «Индепендент» (12.09.99), русских в Лондоне насчитывается от 40 000 до 150 000 человек, привлеченных, в первую очередь, банковскими возможностями Сити. Новые русские покупают квартиры и особняки в солидных районах Хемпстед, Найтсбридж, даже в городке Аскот (там регулярно сбирается высший свет на скачки, как же без «наших»!) и в некоторых местах к югу от Темзы, в моду вошёл лондонский пригород Чизик. Цены на приобретенную собственность в привилегированных районах колеблются от 1,5 до 4,5 млн. фунтов. Кто эти люди? Банкиры, газовики, нефтяники, командиры в отраслях высоких технологий. Предпочитают анонимность и дома в георгианском стиле (обожают отделывать их мрамором), развлекаются на заезжих русских шоу в лондонском «Палладиуме», снимают девочек в ночном клубе «Стринджфеллоуз», объедаются борщами и блинами с черной икрой в ресторанах «Никита» на Эрлс-Корт, «Борщ и слезы» в Найтсбридж и «Царь» в отеле «Лэнхэм Хилтон», отовариваются в роскошных универмагах «Хэрродс» и «Харви Николс». Если в 1994 году, по тем же данным, русские в Англии составляли 4 % иностранцев в частных школах, то в 1999 году это уже 20 %[36]. Таких школ много, неплохо котируются школа «Сант-Пол» в Хаммерсмите, школа в Милл-Хилл и «Северный лондонский колледж» у Канонс-парка.