Михаил Любимов - Гуляния с Чеширским Котом

• Название: Гуляния с Чеширским Котом
• Автор: Михаил Любимов
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-93381-136-Х

«Мемуар-эссе об английской душе» — так определил жанр своей книги М.Любимов. В основу этого живо и занимательно написанного повествования об Англии легли не только личные наблюдения автора, но и «океан литературы», куда, по его признанию, он «окунулся с головой», в результате чего и родилась эта «глубоко антинаучная, но искренняя книга», которая наверняка будет интересна не только читателям, чье знакомство со своеобразным миром обитателей Британских островов состоится впервые, но и тем, кто захочет пополнить свои знания.

---

Мы редко, но метко встречались, часто не в Англии, а на европейских курортах, тянуло не к целебным водам и стадам желтых больных, а туда, где дремлет полиция, одурманенная высокогорным кислородом. Под звон ледышек в бокале наши рандеву затягивались, как любовные свидания: он привозил документы и наговаривал кое-что на диктофон.

Всю юность вкалывал на шахте, бастуя против эксплуататоров и равняясь на первую в мире пролетарскую державу, где с владельцами заводов, шахт, пароходов особенно не церемонились. Правда, к Вождю относился с пренебрежением: нет! он не осуждал кровь и репрессии, как многие медузоподобные либералы, он возмущался тем, что Сталин похоронил мировую революцию и породил новый класс. А это — новые эксплуататоры, и они непременно рано или поздно вырвут зубами и когтями национализированную собственность и сделают ее частной (я, дурак, спорил, но, как мы видим, Джон оказался прав).

В 1937 году он ринулся в Испанию на схватку романтиков-республиканцев и восставших колбасников (и аристократов) — фалангистов, влился в боевые ряды Интернациональной бригады, получил пулю в плечо от франкистов и еле-еле избежал пули в затылок от советских чекистов, беспощадной метлой очищавших республиканские ряды от троцкистской и анархистской нечисти. После триумфа каудильо еле унес ноги, но вскоре обрушилась Вторая мировая и английские власти на всякий случай интернировали Джона Причли: черт знает, какие фортеля мог отколоть поджигатель мировой революции! — в мирное время вещай себе на уголке спикеров в Гайд-парке, мели, Емеля, твоя неделя, а когда война…

После войны он окончательно испортил отношения с надеждой всего передового человечества, яростно выступив против оккупации Восточной Европы и чисток а-ля Сталин, и, конечно, в защиту венгерских мятежников в 1956 году, за что был отлучен от торжественных приемов в советском посольстве. К этому времени он уже приобрел статус члена палаты общин от лейбористской партии, примкнув к ее левому крылу, которое не жаловало ни «правых», ни «советских», ни своих коммунистов. Но почил вождь народов, Страна Советов сменила гнев на милость, и не слишком зловредных лейбористов снова приняли в лоно и допустили в совпосольство — ведь святое знамя Интернационала не виновато, если к нему прикасались грязные руки.

Двухпартийная система

Причли не давал мне почивать на лаврах и обуржуазиваться в сытой Англии.

— Посмотрите, как живет рабочий класс, пообщайтесь с трудящимися! Побродите по тусклому, обшарпанному Ист-Энду, зайдите в квартирку, где ютятся по несколько человек, вокруг нищета, и люди еле сводят концы с концами, болеют и мрут как мухи! А от сырости и грязи везде паутина, под ногами наперегонки бегают тараканы и крысы. Вот вам истинная Англия, это не ваш Гайд-парк и омары в ресторанишке «Прюнье»!

Стыд охватывал меня, и из цветущего Уэст-Энда я перемещался на «трубе» в Уайтчейпл и прилегающие к нему кварталы: дома грязноватого цвета, навалы белья на веревках, суетливые женщины со злыми взглядами, крикливые дети с голыми задницами — стыдно сказать, но испытывал я только омерзение, хотелось дать деру и никогда больше не видеть эти рожи. Правда, в Москве с трудящимися мне тоже не везло, да и где их найти, идеальных рабочих? Прилеплялись порой в пивных, но мычание было взаимным. В основном пролетариат проявлялся во времена капитального ремонта, засорения канализации и всевозможных протечек и утечек: пролетарии вваливались, качаясь и дыша перегаром, топали грязными сапогами по паркету, нагло и приторно выпрашивали деньги и совсем не походили на рабочую династию Журбиных, воспетую в советской литературе.

Конечно, из уст моих ни разу не вырвалось ни слова критики в адрес славных рабочих, однако мне становилось не по себе, когда Джон превозносил достижения Советского Союза. Тогда я деликатно замечал, что у нас немало серьезных проблем. В ответ Джон махал рукой и смеялся: «Конечно, у вас есть проблемы! Но они временные. Не забывайте, какой разрыв всегда был между Россией и Англией! Вы же покрыли его в кратчайший срок, даже враг России Черчилль признавал, что вы прошли путь от сохи до полета в космос в мгновение ока!»

К мнению Черчилля я прислушивался с почтением и с удивлением: как он смог поверить Сталину на переговорах в Ялте? Неужели он действительно считал, что жестокий диктатор намерен соблюдать соглашения? Мне повезло однажды увидеть кумира всей Англии, жившего рядом с Гайд-парком и в назначенный час позировавшего почитателям. Он стоял, как скульптура, в окне своего особняка, из предельно растянутого рта торчала пресловутая сигара (все это при хорошем воображении напоминало улыбку), внизу щелкали камерами фотографы и жидко аплодировала кучка людей. Позже на одном из банкетов я встретил личного секретаря Черчилля, объяснившего, что его патрон давно уже не пил и не курил, а сигару ему вставляли в рот для сохранения имиджа — зачем ранить чувства консервативных англичан, привыкших к неизменности привычек своего лидера?

— Англия заснула! — жаловался Джон и тяжело вздыхал. — Весь мир идет к социализму, а она спряталась в свой панцирь, как черепаха, и спит в своем дремучем прошлом. На миг она проснулась во время войны. Майкл, вы не представляете, как я хохотал в Арденнах, отведав кусок мяса… «Знаете, что это такое, капитан Джон? — спросил кок. — Это кошка, самая настоящая кошка, представляете, кошка!» Кажется, я это уже рассказывал…

Особенно Джон ненавидел интеллектуалов Оксфорда и Кембриджа (сам он лишь окончил школу, что не помешало ему написать несколько книг на темы парламентаризма), а британскую прессу просто не выносил на дух, считая насквозь лживой и продажной.

Джон был помешан на конспирации, словно соратник Дзержинского и Красина, и мне не приходилось проводить его через университеты. Такие люди привержены тайне от рождения: они скорее удавятся, чем расскажут, что вчера покупали трусы в универмаге «Вулворт» или пили чай с лимоном у тещи, — ничего лишнего! никаких деталей! privacy доведено до предела. Однажды я пришел на явку раньше времени, решил немного погулять в соседнем Ричмонд-парке и на безлюдной тропе внезапно столкнулся с Джоном. Я приветливо улыбнулся ему, но он прошел мимо с каменным лицом и даже глаза не скосил в мою сторону. А как же еще? Ведь явка в другом месте! Но и там с гвоздикой в петлице (опознавательный признак!) он не рухнул сразу в мои объятия, а предварительно ощупал взглядом респектабельную «Таймс» у меня под мышкой (опознавательный признак!), выжидал, ожидая вопроса, как пройти к пабу «Утюг и красавица» (пароль!), затем беззаботно ответил, что он не местный, а из Ливерпуля (пароль!), и только тогда официально и холодно пожал мне руку, словно я действительно подвалил к нему случайно и жажду пройти и напиться в каком-то паршивом «Утюге». Шпионские игры со временем раздражают, и я однажды тактично проехался по поводу его суперконспиративности, за что и получил в нос:

— А что, если вражеская служба выпустила на встречу вашего двойника, сделав ему пластическую операцию? Как же без пароля и опознавательных знаков?

Больше я не проезжался.

— Майкл, я с ужасом думаю, что вы уедете! Наши встречи словно кислород для меня — ведь я люблю Россию! Боже, вы не представляете себе, как трудно дышать в этой ужасной Англии: все проникнуто лицемерием, вокруг лживые интеллигенты, продажные политики, fucking вруны и ничтожества! Послушайте, почему бы мне не поехать в отпуск на вашу родину? Поразительно, но я там ни разу не был, а ведь эта страна моей мечты…

— Может быть, лучше отдохнуть в Италии?

— Ненавижу кьянти!

— Пейте водку!

— Интересно, что подумает официант, если я буду пить русскую водку? И вообще эти макаронники такая же дрянь, как и поганые британцы. Знаете, что самое ужасное в Англии? Предсказуемость. Вы не представляете, как тоскливо быть твердо уверенным, что завтра ровно в восемь утра к дому подвезут молоко и поставят у порога. В аккуратных бутылочках! Именно поэтому в Англии никогда не произойдет революции. Нет, я должен увидеть башни Кремля, зайти в Мавзолей и помолчать у тела товарища Ленина…

Тогда я запускал в игру козырную карту конспирации: его визит не останется без внимания английских спецслужб, а это нежелательно и может повредить интересам Дела, кто знает, коварные враги могут подстроить и провокацию.

— Пусть катятся к собакам! Мне ничего не страшно. Неужели я так и умру, не увидев России?

Визиты своих людей в СССР мы не приветствовали не только из-за соображений святой конспирации: некоторые осторожные головы сомневались в полезности соприкосновения агентов с реальностями цветущего социализма. Одни ожидали увидеть сущий рай, но случайно попадали в районы, где их донимали разнузданные алкаши или разные жалобщики; другие приходили в ужас от зашоренности своих российских единомышленников, наконец, не радовал советский сервис, дававший сбои даже в элитных местах, испорченные лифты и вечно текущие краны.