Мириам Бодуэн - Хадасса

• Название: Хадасса
• Автор: Мириам Бодуэн
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7516-0868-2

Движения души непредсказуемы. Об этом все чаще задумывается молодая учительница французского языка, попав на работу в школу для девочек из еврейской общины. Семейный и религиозный уклад, с малых лет усвоенные правила поведения — все, казалось бы, противоречит ее сближению с воспитанницами. Но сердце тянется к этим прелестным ученицам. Особенно к нежной и хрупкой Хадассе, непредсказуемой девочке с лучистыми глазами. Ее реакции трогательны, ее чувства глубоки. Не менее удивительны отношения взрослых мужчин и женщин в этом квартале. И, как часто бывает, любовь вспыхивает даже там, где она запретна, порой вопреки воле влюбленных. Так может ли человек обуздать себя, отречься от счастья? На этот вопрос каждый герой отвечает по-своему…

---

— Месье Жан Белей, — гордо объявила Иегудия, — он прибыл в Пор-Жоли в 1642 году.

— Очень хорошо. А понятно, из какой страны он приехал? Да, из Бретани, французской области.

— Но, мадам, — воскликнула Малка, — фамилии, которые мы видим здесь, что-то значат!

— Ты права… так какими же можно представить себе предков, первых людей, получивших эти фамилии? Да, Ити.

— Белей, — сказала она со смехом, — он получил такую фамилию, потому что у него были красивые глаза![14]

Мы наконец вышли за школьные рамки.

— Да… а фамилия Шатобриан?[15] — шутки ради продолжила я.

— А он живет в замке, где много света! — выкрикнула Эстер.

— Да, вполне возможно. А у тебя, Сими, что означает фамилия твоего отца? — наугад спросила я.

— Райхер. Моего отца зовут Яков Райхер. Райх означает богатый! Мой отец богат! Это правда, потому что у нашей семьи есть много бриллиантов в Бельгии, и все мои дяди работают там.

Ее слова привлекли всеобщее внимание, и я позволила ученицам свободно высказаться.

— Это правда! — сказала Перл. — Ты богатая, очень, очень богатая.

Дети с удовольствием лишний раз выслушали эту правду о семействе Ричман, которую все и так знали и которой завидовали.

— Вот почему, мадам, у Сими — большущий бассейн и дом, как дворец.

Деньги — тема, постоянно звучавшая в классе. Денежные знаки, доллар, богатый, очень дорогой подарок, много драгоценностей — эти слова постоянно возникали в разговорах. Райхеры, а также Адлеры, Швитцеры, Вайсы, Московицы и прочие семейства из квартала ассоциировали богатство с добродетелью, так как зажиточные люди имели возможность соблюдать и исполнять законы Торы, проявляя при этом щедрость. Добродетельным считался хорошо одетый, хорошо питающийся, окруженный обеспеченной семьей человек. Он очень много жертвовал на благотворительность в праздник Пурим и в течение всего года. Дети узнавали, что деньги — это полезная и важная вещь. Вознаграждения и подарки выдавались в виде денежных купюр, а наказание, чаще всего налагаемое на семьи раввином, выражалось в штрафе, который предназначался на благотворительные цели.

— Еще, назови еще, мадам, — потребовала Блими в тот момент, когда вошла Хадасса с тремя нарывами у рта, замазанными блестящим кремом.

— Хорошо… гм… фамилия Кутюрье.

— Тот, кто шьет одежду? — сообразила Блими. — Как отец Ити?

— Возможно, — ответила желтокожая девочка, сидевшая на пятках, — моего отца, может быть, звали Кутюрье, но он сменил фамилию! — весело заявила она.

Затем, увидев, что никто не смеется, стала серьезной, почти мрачной, и продолжила:

— Мадам, нет, мой отец — еврей, и у него еврейская фамилия: Райнман. Да, фамилия ашкенази германского происхождения. А не Кутюрье, потому что он родом не из Франции.

— Мадам, — вступилась за нее Нехама. — Для нас это не одно и то же. После войны некоторые выбрали новую фамилию, чтобы сменить паспорт и получить возможность сесть на корабль. Так сказала моя мама. Поэтому невозможно выстроить это самое генеалогическое дерево… Я, например, не могу, и это несправедливо. Так зачем ты учишь нас этому?

10

В сквере утопающий в воде пожелтевший газон приятно пах весной и вместе с тем снегом, последним, все еще неизбежным снегопадом. Сидя на одной из скамеек, поставленных вокруг бассейна, Двора склонилась над письмом, написанным на достаточно плотной бумаге, противостоящей разгулявшемуся к четырем часам ветру. Она читала, перечитывала, бормотала про себя какой-то вздор. Час назад Двора подошла к кассе, чтобы оплатить апельсины. Все происходило, как обычно, они долго смотрели друг на друга, и боялись, и обоим до безумия нравился этот страх. А потом Ян сунул в пакет с фруктами ярко-розовый конверт и улыбнулся ей. Она схватила пакет с письмом, лежавшим на апельсинах, сказала: «Thank you», он прошел за нею до красного коврика, обогнал, чтобы открыть ей дверь, и в свою очередь вышел за порог, глядя, как она удаляется по тротуару неуверенной походкой.

Двора услышала приближающиеся голоса. Голоса девочек из школы, мешавших идиш с французским. Обернувшись, она заметила рядом с детьми учительницу с длинными, до талии волосами, и взгляды двух женщин встретились. Учительница узнала элегантный берет дамы, неподвижный парик, стрижку каре, какое-то мгновение пристально смотрела на нее, представила себе безмятежную жизнь этой женщины, а рядом с нею мужчину с закрученными пейсами, который никогда ее не покинет. Двора разглядела своих кузин Нехаму и Хадассу, скомкала письмо и сунула его в карман своей черной куртки, затем наклонилась всем телом вперед, надолго спрятав лоб в коленях. Девочки не могли приступить к играм, учительница позвала их, группа пересекла и покинула сквер. Двора замешкалась, медленно выпрямилась, огляделась, успокоилась, достала письмо, расправила и перечитала его.

Он назначал ей встречу завтра вечером, напротив бассейна, он придет в двадцать тридцать. Он хотел поговорить с нею, будет уже темно, никто ничего не увидит, никто не узнает, приходите, прошу вас, приходите, когда настанет ночь, я буду говорить очень тихо, вы сможете хранить молчание, ничего не отвечать, только побудьте здесь, рядом со мной, на скамейке между двумя тополями, пожалуйста, приходите, я буду ждать вас. Пальцы дрожали на ярко-розовой бумаге. И голубые с прозеленью глаза. Она прижала ладонь к груди, представила себе, как побежит по кварталу в полной темноте и с улицы заметит сидящего здесь высокого мужчину, который ждет ее. Прийти, сесть на ту же скамейку и услышать, что он хочет сказать ей.

11

В этом «колясочном краю» люди всегда находились в промежутке между двумя торжествами, до праздника или после праздника, йом-тов. Когда костюмы для Пурима были убраны в шкафы, начиналась долгая подготовка к Пасхе. В течение недели пасхальных торжеств по библейским заповедям запрещалось потреблять какую-либо пищу, приготовленную на основе дрожжевого теста или связанную с процессом брожения. Между февралем и апрелем матери с помощью бат мицва приступали к кошеризации жилищ.

За несколько недель стены, полы, комнаты, вся мебель, матрацы, подушечки, одежды, шкафы, игрушки и другие вещи должны были быть отмыты кипятком, чтобы избавиться от любого следа закваски. Доставали также пасхальную кухонную утварь и посуду, которую использовали в диаспоре лишь в течение восьми дней ежегодно. По утрам мадам Адлер рассказывала историю Исхода, от страдания в египетском рабстве до Божественного вмешательства, восстановившего достоинство еврейского народа. Великое чудо, переход Красного моря и шествие по пустыне до страны, изобилующей медом и молоком, излагалось, вдалбливалось в головы, пересказывалось.

В гимнастическом зале был заказан легкий завтрак для начальных классов, чтобы отметить окончание четверти и начало каникул. Мацы, символизирующей еду в пустыне и пасхальную пищу, не было, только воздушная кукуруза, конфеты, фруктовые соки, мандарины, изюм, сырные палочки на гренках, йогурты. Дети кидались к столам, а в это время преподавательницы французского сбивались в группы, чтобы обсудить планы на каникулы. Прохаживаясь, я наблюдала за Хадассой, которая поглощала пирожное с кремом, стоя рядом с сестрами Мирьям и Дворой. Одинаково нежная белая кожа, жилки на всех лицах и великолепные ресницы. Кругом бегали ученицы, держа в руках сладости. Некоторые доставали длинные резинки и прыгали через них перед тем, как приступить к новой порции воздушной кукурузы. Гимнастический зал быстро превратился в площадку для игр и лакомств, где приподнятость настроения выливалась в крики, падения, прыжки.

— Через несколько дней наступает Песах, ты знаешь, что такое Песах?

— Пасха, — перевела я для Малки.

— Да, она знает! — дала отпор Ити. — Мадам берет в библиотеке книги о евреях, она знает о нас очень много всего.

«Скрытая красота» подошла с надутыми губами.

— Что случилось, Хадасса?

— Больше нет фруктового йогурта.

Девочка скрестила руки на животе, топнула ножкой и приготовилась заплакать.

— Пойдем со мной, давай посмотрим, — предложила я.

Она пошла за мной, нижней губой прикрыв верхнюю. Мы поискали на каждом столе, под грудами пластиковых тарелок, за корзинами с мандаринами, около соков, в коробках. Нет, и правда, йогурта больше не осталось.

— Но посмотри сюда, — попытала я счастья, — натуральный йогурт, он очень вкусный.

— Нет, я его не люблю. Мне нравится фруктовый.

— А вот пакетики с сахаром, мы положим его в йогурт.

И, не дожидаясь ответа, я насыпала сахар. Взяла пластиковую ложечку, размешала его и протянула ей.

— Нет, мадам, я не могу взять твою ложку. Я должна взять другую, потому что ты дотронулась до пищи.

— Вот тебе другая… Держи.