Кауи Хеммингс - Потомки

• Название: Потомки
• Автор: Кауи Хеммингс
• Издательство: Азбука
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02633-9

Кауи Харт Хеммингс — молодая американская писательница. Ее первая книга рассказов, изданная в 2005 году, была восторженно встречена критикой. Писательница родилась и выросла на Гавайях; в настоящее время живет с мужем и дочерью в Сан-Франциско. «Потомки» — дебютный роман Хеммингс, по которому режиссер Александр Пэйн («На обочине») снял одноименный художественный фильм с Джорджем Клуни в главной роли.

«Потомки» — один из самых ярких, оригинальных и многообещающих американских дебютных романов последних лет Это смешная и трогательная история про эксцентричное семейство Кинг, которая разворачивается на фоне умопомрачительных гавайских пейзажей. Как справедливо отмечают критики, мы, читатели, «не просто болеем за всех членов семьи Кинг — мы им аплодируем!» (San Francisco Magazine).

---

За сетчатой дверью появляется силуэт миссис Хиггинс. Дверь открывается, мы входим в дом. Мы с хозяйкой здороваемся, пожимаем друг другу руки, и, поскольку миссис Хиггинс держит дверь открытой, мне приходится подойти к ней совсем близко; так мы и стоим, словно собираясь не то расцеловаться, не то сцепиться в драке.

— Спасибо, что приехали, — многозначительно говорит миссис Хиггинс, словно делает мне огромное одолжение.

— Пожалуйста.

Мне ужасно хочется сообщить ей, что у меня жена в коме, но я дал себе клятву: никогда не использовать этот факт ни для получения каких-то преимуществ, ни как аргумент в споре.

Миссис Хиггинс смотрит на мои туфли; я тоже смотрю на свои туфли и наконец понимаю, что должен их снять. Ненавижу дома, где принято снимать обувь.

Я снимаю туфли и остаюсь в черных носках. Один из них немного темнее другого. Скотти делает несколько шагов вперед и сует в рот жевательную резинку. Я хочу сказать ей, что жевать резинку, находясь в гостях, неприлично. Этим ты выказываешь пренебрежение к хозяевам. Миссис Хиггинс ведет нас в столовую, где на диване, положив ногу на ногу, сидит девочка с пышными, как у африканки, волосами. Должно быть, это и есть Лани. У нее характерные для европейки каштановые волосы, густые и мягкие, и вздернутый нос. Теперь понятно, откуда взялось это прозвище — Лани Пиггинс[12]. При виде Скотти лицо девочки озаряется; она вскакивает и идет нам навстречу.

Я смотрю на ее мать, точную, хотя более с тройную, копию толстушки на диване, вижу прекрасные голубые глаза Лани и ее нежную белую кожу и понимаю, что очень скоро она станет восхитительной девушкой… Впрочем, может быть, и нет.

— Скотти, — говорю я, — что ты хотела сказать Лани?

— Извини, — буркает Скотти.

— Да ладно, — отвечает Лани.

— Вот и отлично, — подытоживаю я. — Ну что ж, приятно было познакомиться.

— Скотти, — не унимается миссис Хиггинс, — ты писала очень злые слова.

Я смотрю на дочь, взглядом стараясь сказать: «Терпи. И молчи».

— Не знаю, что такого страшного случилось в твоей жизни, но ты стала очень гадкой девочкой.

— Послушайте, — говорю я, — Скотти уже извинилась. Она ведь ребенок и ведет себя как все дети. Им просто необходимо доказывать свое превосходство.

— Ваша дочь должна понять, что она такая же, как все, — что в реальной жизни, что в виртуальной.

— Согласен.

— Она должна понять, что и в виртуальном мире нельзя хулиганить. Это одно из главных школьных правил.

— Тебе все ясно, Скотти? — спрашиваю я и опускаюсь перед дочерью на колено, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Этому меня научила Эстер, которая высмотрела это в каком-то шоу, посвященном трудной работе сестер милосердия. — Если хочешь выяснить с кем-то отношения, говори с человеком лицом к лицу и смотри ему в глаза.

Скотти отвечает выразительными кивками; ее подбородок сначала задирается к небу, затем падает на грудь.

— Она ничего не поняла. — На лице миссис Хиггинс играет злая улыбка, что мне очень не нравится. — И явно ни в чем не раскаивается. Я же вижу.

— Нет, — отвечаю я. — Она все прекрасно поняла. К тому же это ваша Лани сначала пригласила Скотти на день рождения, а потом выставила ее за дверь. Это было жестоко, но ты, вероятно, поступила так потому, что хотела покрасоваться перед другими, да? — спрашиваю я, обращаясь к Лани.

Та кивает, затем спохватывается и настороженно замирает.

— Скотти просидела в гараже целый день, — продолжаю я.

— Я этого не знала, — не моргнув глазом заявляет миссис Хиггинс.

— Вы же принесли мне кусок торта! — говорит Скотти.

— Вы принесли ей кусок торта, — повторяю я. — И боюсь, извиняться должна ваша Лани, поскольку данный инцидент и спровоцировал те самые… «злые слова», как вы выразились.

Вы имеете дело с адвокатом, леди. Уж что-что, а говорить я умею, даже стоя в разных носках.

— Извини, — говорит Лани.

Миссис Хиггинс стоит скрестив руки на груди; вид у нее самый несчастный — еще бы, «удача изменилась», как говорит Скотти.

Я хлопаю себя по бокам;

— Отлично! Просто превосходно. Лани, если хочешь, приходи к моей Скотти. Поплаваете в бассейне, покатаетесь на велосипедах, поиграете во что-нибудь. Или займетесь ее альбомом.

— О’кей, — говорит Лани.

Скотти мрачно смотрит на меня, но я знаю, что позже она оценит мое предложение. Иметь друзей просто необходимо, особенно таких, с которыми ты чувствуешь себя на высоте.

— Ну вот, миссис Хиггинс, Лани, еще раз прошу прощения за причиненные неприятности. Надеюсь, мы скоро увидимся, и, конечно, не в столь печальных обстоятельствах.

Миссис Хиггинс поворачивается и идет к двери.

— НВП, — говорит Скотти.

— НВП, — отвечает Лани.

«Ну все, пока». Я сам догадался. Мы направляемся к сетчатой двери, я смотрю на Скотти. Интересно, о чем она сейчас думает? Каждый раз, когда мне кажется, что я ее разгадал, она подсовывает мне новые загадки. Да, мы разобрались с техническими деталями проблемы, но сама-то проблема осталась! Скотти проявила настоящую жестокость, и я не могу понять, откуда у нее это. Что это — признак взросления или все гораздо сложнее?

— Мне нужно заняться делами, — предупреждаю я Скотти, пока мы надеваем обувь, — а у тебя, как мне сказала Эстер, какие-то занятия. По культуре речи, что ли.

— Да пошла она, эта культура, — говорит Скотти. — Я хочу на пляж. Ты же обещал!

Я ищу глазами миссис Хиггинс, чтобы попрощаться. Мне нужно завязать шнурки на туфлях, и я опускаюсь на колено. И оказываюсь на уровне обувной полки. У миссис Хиггинс полно пляжных туфель со стертыми каблучками. Каблучки на всех маленькие, в полпальца. Почему? Сам не зная зачем, я беру в руки одну туфлю. У Джоани есть туфли, где каблук длиной с мою ладонь.

Если Джоани умрет раньше меня, смогу я быть с другой женщиной? Даже думать не хочется о том, чтобы по второму разу проходить всю эту дребедень: сначала светские беседы, потом легкая болтовня и совместные обеды. Опять прогулки, рассказы о своей жизни, шутки, вымученные комплименты, отчаянные попытки сдерживать урчание в животе и кое-что похуже. Нет, нужно будет сразу сказать ей, что я вдовец. Уверен, Джоани ни за что бы не закрутила роман с другим мужчиной. Слишком хлопотное это дело.

Подойдя ко мне, миссис Хиггинс молча замирает. Я аккуратно ставлю на место ее туфлю. Леди бросает на меня такой яростный взгляд, что я пугаюсь — вдруг она сейчас даст мне пинка?

— Желаю удачной сделки, — говорит она, я встаю, и мы пожимаем друг другу руки.

Хорошо видно, что на Скотти она сердита вовсе не за то, что та натворила, а за то, что она моя дочь.

— А как это произошло? — спрашивает миссис Хиггинс. — Почему все деньги опять переходят к вам?

— Вам это действительно интересно? — спрашиваю я.

Мы оказываемся совсем рядом, и она отступает на шаг.

— Конечно, — отвечает она.

— Пап, — начинает ныть Скотти, — поехали домой.

Я прочищаю горло:

— Ну что ж… Моего прадедушку звали Эдвард Кинг. Его родители были миссионерами, но он посвятил себя другому занятию. Он стал банкиром, а потом и главным казначеем короля Калакауа. Ему доверили управлять состоянием принцессы Кекипи, единственной прямой наследницы короля Камехамеха.

Я замолкаю в надежде, что миссис Хиггинс уже потеряла ко мне интерес, но она стоит, приподняв брови, и явно ждет продолжения.

— Принести мой альбом? — спрашивает Скотти. — Там есть ее фотография.

— Нет, — отвечаю я.

— Да, — говорит миссис Хиггинс.

Скотти распахивает сетчатую дверь и идет к машине.

— Ну хорошо, а потом случилось вот что… Согласно несколько странной традиции гавайских монархов, Кекипи должна была выйти замуж за своего родного брата. Кошмар какой-то. Но когда брачный союз должен был вот-вот свершиться, она влюбилась в своего управляющего, Эдварда, и вскоре вышла за него замуж. Разумеется, ее немедленно лишили всех королевских привилегий, поскольку выйти замуж за бизнесмена-хоуле считалось величайшим позором. Тем не менее оба обладали огромным состоянием, а когда умерла одна из родственниц Кекипи, тоже принцесса, выяснилось, что она оставила Кекипи триста тысяч акров земли в районе Кауаи и свое поместье. Затем Кекипи скончалась, и состояние перешло к Эдварду. В тысяча девятьсот двадцатом году он основал фонд, после чего умер, и деньги перешли к нам.

Скотти возвращается с альбомом и раскрывает его на первой странице. Оказывается, она уже успела вырвать несколько страниц из трех книг по местной истории и вклеить их в свой альбом, который теперь пахнет как сундук из кедрового дерева. Мы смотрим на фотографию Эдварда. В его глазах усталость, взгляд серьезен. На нем высокие сапоги, рядом на столике лежит его цилиндр. А вот и Кекипи, чье имя переводится как «бунтарка». У нее смуглое, круглое и пухлое личико. И густые брови. Каждый раз, когда я смотрю на эту фотографию, становится хорошо на душе. Она вызывает у меня улыбку.