Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2011)

• Название: Новый Мир ( № 7 2011)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Вышла из метро, посмотрела на его окна — свет горит — и пошла смело.

Звоню. Открывает дверь Фрид в полном, что называется, неглиже и как ни в чем не бывало приглашает:

— Заходи! А мы только что свет выключили, спать легли.

В комнате у батареи на раскладушке лежит его друг Гарри, который приехал из Израиля и с которым они в Сибири в сталинских лагерях отбывали срок. Сам же Фрид расположился на тахте. Я в ванную забежала и оттуда говорю:

— Валерий Семенович, оденьтесь сейчас же! Вы же мой преподаватель.

Наконец выхожу: Фрид уже одет в лучший свой костюм, словно собрался в Дом кино на премьеру собственного фильма. Даже галстук не забыл повязать.

И говорит мне:

— Ты, — говорит,— прекрасное дитя, откуда?

Я говорю, что вот, была на вручении Пушкинской премии, дали Ахмадулиной.

— О! — говорит Фрид. — Давай-ка за это выпьем! Я Бэллочку очень люблю.

Подошел к холодильнику, достал из морозильной камеры бутылку шампанского, открыл. А оттуда пена пополам со льдом вдруг пошла: прет и прет, будто лава при извержении вулкана.

— Гарри! — позвал Фрид своего лагерного друга. — Иди за Бэллочкину премию выпьем!

Подставили фужеры под лезущую из бутылки снежную массу, кое-как набрали в них шампанского — оно в фужерах как мороженое лежало,— чокнулись за здоровье Ахмадулиной и ложечками стали это шампанское есть. Так и отметили премию Беллы.

А то вот что еще вспомнилось про Фрида. Раз прихожу к нему днем свой сценарий показать, дверь открыта, а он в ванной стоит.

Ванна полна воды, в ней лежат его рубашки, дорогие, американские, в мелкую клеточку, а он их шваброй методично толчет. Я спрашиваю:

— Что это вы, Валерий Семенович, такое делаете?

А он отвечает:

— Я, — говорит, — свои рубашки пру.

— Что-что, — спрашиваю, — вы с ними делаете?

— Пру, — говорит, — значит, стираю. От слова “пру” слово “прачка” пошло.

И стоит, прет свои рубашки дальше.

 

А еще он любил говорить:

— Не люблю гениев, а люблю талантливых. Не люблю красивых женщин, а люблю хорошеньких.

 

 

Синяя кофта Нины

 

У Нины Садур была синяя кофта. Старая-престарая. Вся в каких-то свисающих нитках. Нина эту кофту очень любила и носила ее очень долго: сначала в Литературном институте, где мы учились с ней на одном курсе, а потом и после. Она написала уже свои самые лучшие пьесы — “Чудная баба”, “Ехай” и “Панночка”, — но жила все это время очень бедно, в коммуналке, мыла в театре им. А. С. Пушкина полы, чтобы как-то существовать. На нее в то время всякие несчастья просто сыпались — одно за другим — и не давали ей подняться.

Вот как-то пришла она ко мне в гости на Сокол, где я тогда жила, и оставила свою синюю кофту. Случайно. Но день проходит, второй, а Нина про свою кофту молчит. Я ей напомнила. Она сказала, что скоро зайдет, заберет, но так и не зашла — закрутилась.

Тут на меня вдруг ни с того ни с сего несчастья всякие стали наваливаться, одно за другим, я и забыла про кофту. Она в шифоньере висела, затерялась среди вещей. И вот уже головы не могу поднять от бедности и разных болезней. В общем, все плохо. Однажды стала рыться в шкафу и случайно нашла Нинину кофту. Вид у кофты был какой-то обвислый, как у несчастного человека. И вдруг я догадалась: от нее пошли все мои беды и несчастья, от этой синей Нининой кофты, и тотчас решила вернуть ее хозяйке.

А у Нины как раз все в жизни наладилось: пьесы наконец начали ставить, квартиру хорошую в центре города дали, и с мужчинами все хорошо. Взяла я кофту, чтобы Нине отнести, да по пути зашла в журнал “Литературная учеба”. Там работал тогда мой бывший однокурсник, поэт и прозаик Михаил Попов. Вот мы сидим с ним, чай пьем, разговариваем, и я эту Нинину кофту, как на грех, там и забыла. Случайно.

Через короткое время слышу, Миша Попов заболел, в больницу попал. Потом его с работы поперли, из этой самой “Литучебы”. С женой что-то тоже нехорошо.

А у меня-то, наоборот, все к этому времени наладилось: фильмы по моим сценариям ставят, книгу прозы издали.

Я бегом в “Литучебу”. Где, говорю, синяя кофта? Я у вас забыла. А мы ее, говорят, отдали. Кому? Да одной начинающей поэтессе. Уж больно она плохо одета была, а на улице мороз, вот и дали для тепла на время, пока хозяйка кофты не обнаружится. Ну вот, слава богу, обнаружилась, сейчас позвоним поэтессе этой, чтоб отдала.

Позвонили, а поэтесса там уже не живет, куда-то растворилась. И где синяя кофта теперь — неизвестно.

 

Натали

 

В самом начале перестройки, в 1989 или 1990 году, в Москву приехала Натали Саррот — французская писательница, одна из лидеров бунтарского литературного направления, вошедшего в историю французской литературы под названием “новый роман”.

Поселилась Натали Саррот в Переделкине на даче своих друзей — поэта Андрея Вознесенского и его жены — писательницы Зои Богуславской. Зоя Богуславская позвонила мне (мы тогда вместе составляли сборник женской прозы и поэзии “Новые амазонки”) и пригласила к себе в ближайшие выходные — познакомиться с Натали Саррот. Пригласила она и Валерию Нарбикову с мужем — преподавателем французской литературы Литературного института Иваном Ивановичем Карабутенко.

И вот майским солнечным днем, взволнованные предстоящей встречей с классиком современной французской литературы, втроем мы отправились в Переделкино. Поскольку мы ехали на встречу с француженкой, то к столу решили купить сухого вина. На рынке рядом с Киевским вокзалом мы приобрели вместительную корзину, положили туда дюжину бутылок с красным и белым вином и сели в электричку. В вагоне от распирающих нас чувств и для храбрости мы выпили бутылку красного вина и начали распределять роли: кто и о чем будет говорить с прекрасной Натали. Естественно, главной скрипкой нашего трио стал Иван Иванович, который знал о французской литературе больше, чем сами французы.

До знаменательной встречи оставались какие-нибудь полчаса.

Вот тут-то и случился первый конфуз. Электричка остановилась на станции Солнечная и дальше ехать не хотела. Мы вышли на платформу в ожидании следующей. Чтобы скоротать время, решили выпить еще одну бутылку теперь уже белого вина. Электрички не было. Мы пошли к расписанию. Оказалось, что мы попали на станцию Солнечная в самом начале перерыва между электричками, и этот перерыв составлял два с половиной часа. Делать было нечего: мы сели на скамейку, которая стояла в самом центре платформы, и в ожидании электрички, которая нас довезет до Переделкина, под нежарким майским солнцем, за прекрасным красным вином, чередуя его с вином белым, продолжали сладостный разговор о французской и русской литературе.

Когда мы явились на дачу к Вознесенскому, корзина наша была почти пуста. Появление нашей троицы не было тихим: мы буквально ворвались в дом. За время вынужденного ожидания у Ивана Ивановича накопилось столько вопросов к Натали Саррот, что он с самого порога, едва познакомившись с маленькой худенькой женщиной, одетой во все черное и кутающейся в черную же шаль, и неожиданно представившейся нам не как Натали Саррот, а как Наталья Ивановна, и признавшейся, что она русская, приступил к дознанию.

— Мадам, — спросил он Натали Саррот страстным голосом исследователя французской литературы. — Когда вы встретились с писателем и кинорежиссером Аленом Роб-Грийе для того, чтобы провозгласить новое литературное направление, известное теперь всему миру как “новый роман”? И при каких обстоятельствах проходила ваша встреча? С вашего позволения я напишу об этом.

Натали Саррот, поежившись и укутавшись в черную шаль посильнее, отодвинула свой стул подальше от страстного Ивана Ивановича и тихо сказала:

— Я никогда не встречалась с Аленом Роб-Грийе...

— Но вы же читали его роман “Проект революции в Нью-Йорке”?.. — спросил Иван Иванович.

— Нет, я не читала романов Роб-Грийе... — упрямо отвечала Натали Саррот.

— Допустим, вы не встречались с Роб-Грийе, — не унимался Иван Иванович, — но уж Мишеля Бютора-то вы должны хорошо знать. Он по своей манере письма вам должен быть близок...

— Я не была знакома с Бютором, — ушла Натали Саррот в несознанку и еще чуть-чуть отодвинула свой стул подальше от нас.

Иван Иванович сыпал именами французских писателей, представителей “нового романа”, но Натали Саррот никого из них лично не знала и никогда с ними не разговаривала. И только тогда, когда Иван Иванович назвал имя писателя Клода Симона, Натали Саррот вдруг слабо улыбнулась и сказала, что да, однажды она видела Клода Симона, он проходил мимо ее столика в кафе, где она любила ужинать, и ей сказали, что это Клод Симон, но они так и не познакомились.