Пу И - Последний император

• Название: Последний император
• Автор: Пу И
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0244-7

Эта книга — воспоминания последнего китайского императора династии Цин, правившей более двух с половиной столетий. На долю Пу И выпало немало испытаний: он побывал в советском плену, на родине был приговорен к десяти годам лагерей как военный преступник, а после освобождения работал садовником в Пекинском институте ботаники. Книга легла в основу фильма Бернардо Бертолуччи "Последний император", завоевавшего девять "Оскаров".

---

Прошло несколько дней. Сяо Жуй приводил в порядок мою постель и матрац. Я велел ему вытрясти одеяло. Это вызвало всеобщее недовольство, потому что в камере столбом стояла пыль. Пу Цзе, надув губы, отошел в сторонку; Сяо Гу, зажав нос, сказал Сяо Жую: "Может, хватит? Задохнуться можно!" Тогда Сяо Сюй схватил одеяла и бросил их на нары. "В комнате живете не только вы. Тут живут и другие! Почему вы не думаете о них? Не выйдет!" — возмутился он. Я нахмурился и спросил: "Что значит — вы и мы? Что за манера разговаривать?" Он ничего не ответил, отвернулся и молча сел около стола, опустив голову. Вскоре я заметил, что он склонился над листком бумаги и усердно что-то пишет. Я хотел было посмотреть, но не успел. Он схватил бумагу и разорвал ее. В какое-то мгновение я заметил несколько слов на обрывке: "Ну, мы еще посмотрим!"

Я вспомнил случай, происшедший в поезде, и почувствовал раскаяние от того, что натворил сам. С того дня я всячески старался показать свои добрые чувства к нему и был с ним приветлив. Улучив удобный момент, я объяснил ему наедине, что тогда в поезде не имел в мыслях ничего дурного и по-прежнему его люблю. С тех пор при всяком удобном случае я вел с тремя племянниками беседы о том, что нельзя забывать принципов гуманного отношения к людям, а перед лицом трудностей следует быть друг к другу лояльными и держаться вместе. Когда поблизости не было Сяо Сю, я напутствовал их: "Будьте осторожны с Сяо Сю и не позволяйте ему преступать рамки дозволенного! Постарайтесь его привлечь на свою сторону!"

Благодаря общим усилиям вопрос о Сяо Сю больше не возникал.

Сяо Жуй и Сяо Гу собрали мою постель, чемодан и помогли мне перебраться на новое место. Они оставили вещи и ушли. Я одиноко стоял перед группой не знакомых мне людей, чувствуя себя очень неловко и не зная, сесть мне или остаться стоять. В камере было восемь человек. Они встретили меня настороженно и сразу же замолчали.

Потом, вероятно с молчаливого согласия всех, кто-то взял мою постель и положил около стены. Позднее я понял, что зимой здесь тепло, а летом прохладно — место находилось возле отопления и около окна. В тот момент я не обратил внимания на это проявление добрых чувств и не заметил почтительные лица этих людей. В душе я думал лишь о том, что разлука таит для меня большую опасность. Я молча сел. Деревянные нары показались мне особенно жесткими. Поднявшись, я стал медленно ходить взад и вперед по камере.

Через некоторое время меня вдруг осенило. Я подошел к двери и несколько раз постучал.

— В чем дело? — спросил, открывая дверь, невысокий коренастый надзиратель.

— Позвольте спросить, можно ли мне поговорить об одном деле с начальником тюрьмы?

— О чем?

— Я хочу объяснить ему, что никогда прежде не разлучался с семьей. Мне без моих домочадцев очень непривычно.

Надзиратель кивнул и велел подождать. Вскоре он вернулся и сказал, что начальник разрешил мне переселиться обратно.

Несказанно обрадовавшись, я тут же подхватил свою постель, а надзиратель помог мне с чемоданом. В коридоре мы столкнулись с начальником.

— Для вас и людей пожилых норма питания будет несколько повышена, — сказал начальник. — Вот вы живете вместе, а питаться будете по-разному. Боюсь, что это будет им неприятно, вот мы и решили…

Я понял, что имел в виду начальник, и, не ожидая, когда он закончит, сказал:

— Ничего, я ручаюсь, что на них это не отразится. — А следом чуть не вылетело: "На самом деле так оно и должно быть!" Начальник улыбнулся:

— У вас все получается очень просто. Может, вам следовало бы приучаться самому заботиться о себе?

— Да, да, — согласился я. — Только мне нужно привыкнуть не спеша, постепенно…

— Хорошо. — Начальник кивнул. — Попробуйте.

Я вернулся в камеру, где жила семья, и почувствовал, будто отсутствовал здесь целый год. Все мне очень обрадовались.

Но "привыкать" мне не давали мои домашние, да я и сам не хотел этого. Не прошло и десяти дней, как снова появился надзиратель и велел мне отправиться обратно.

Пока Сяо Жуй собирал мои вещи, я решил дать некоторые распоряжения родственникам. Боясь, что меня услышит надзиратель, я написал записку. В нашей камере теперь появились еще двое, бывшие члены марионеточного правительства Ван Цзинвэя, поэтому в записке я осторожно намекал, чтобы мы все жили дружно, что по-прежнему следует быть сплоченными, что каждый из них мне очень дорог. Записку я передал Пу Цзе и велел ему потом прочесть ее всем. Я верил, что они непременно поймут, что "сплоченность" не означает болтать обо всем без разбора.

Племянники снова собрали постель, взяли чемодан и проводили меня в ту же камеру, что и в первый раз. Там снова приняли мою постель и положили ее на прежнее место. Я снова не смог усидеть на нарах, вскочил и, походив взад и вперед, подошел к двери и постучал.

Дверь открыл все тот же коренастый надзиратель. Я знал, что зовут его Лю, и испытывал к нему весьма добрые чувства. И вот почему: недавно мы впервые ели "баоцзы" — пампушки с мясной начинкой, и ели с большим аппетитом. В одно мгновение все было съедено. Подошел надзиратель Лю и, улыбаясь, спросил, хватило ли нам. Некоторые промолчали, кто-то пробормотал, что было достаточно. "Чего стесняться, ешьте на здоровье!" — сказал он, умчался куда-то, и вскоре у дверей появилось ведро с горячими "баоцзы", от которых шел пар. С тех пор я стал испытывать к нему самые добрые чувства. Теперь же я решил высказать ему новую мысль.

— Господин Лю, у меня дело…

— К начальнику? — опередил он меня.

— Я бы хотел сначала посоветоваться с вами. Я… Я…

— Никак не привыкнуть? — засмеялся он.

В этот момент я услышал за спиной смешок. Лицо мое залилось краской, и я поспешил объяснить:

— Нет, обратно я не прошусь. Я хотел узнать, можно ли мне каждый день видеть своих родственников. Я тогда чувствовал бы себя намного лучше.

— Ведь вы и так каждый день гуляете во дворе и можете видеться.

— Я бы хотел иметь возможность с ними разговаривать. Думаете, разрешат? — спросил я. Согласно правилам, заключенным из разных камер общаться друг с другом не разрешалось.

— Я спрошу.

Разрешение я получил. Теперь каждый день во время прогулки я мог встречаться с домочадцами и разговаривать с ними. Племянники теперь могли рассказывать о своих новостях. Во время таких встреч Сяо Гу по-прежнему ни на что не обращал внимания, Сяо Сю оставался таким же, как и раньше, а Сяо Жуй продолжал покорно стирать мне одежду и штопать носки.

Конечно, были и трудности. За сорок с лишним лет я ни разу не сложил одеяло, ни разу не постелил постель, не принес воды, чтобы вымыться. Я даже ноги не мыл себе сам, не завязывал шнурки на ботинках. Я ни разу не притрагивался к таким вещам, как ложка, ручка ножа, ножницы, иголка и нитка. Теперь я должен был делать все сам и оказался в крайне затруднительном положении. Утром, когда все уже успевали умыться, я еще только одевался; когда я готовился умываться, кто-то напоминал мне, что я должен сначала прибрать постель. Когда я полоскал рот, собираясь почистить зубы, выяснялось, что на щетке нет порошка. Когда я заканчивал все свои дела, остальные уже доедали свой завтрак. Я вечно отставал от других, от чего голова шла кругом.

Однако меня больше раздражало то, что мои соседи по камере втихомолку посмеивались надо мной. Их было восемь; все — бывшие офицеры Маньчжоу-Го. Раньше они не смели бы и головы поднять в моем присутствии. Обращаясь ко мне, они избегали слова "высочайший", как это украдкой делали мои домочадцы, но и не осмеливались переходить на "ты". То называли меня "господином", то просто опускали обращение. Они исподтишка подглядывали за мной, и это сильно меня удручало.

Трудности были не только в этом. С первого дня нашего пребывания в Фушуне в каждой камере были установлены дежурства. Ежедневно в порядке очереди подметали пол, вытирали столы и выносили парашу. Как быть, когда подойдет день моего дежурства? Что, я тоже буду выливать чужие горшки? В тайном сговоре с Квантунской армией я не видел ничего предосудительного, а теперь выливание горшков я посчитал оскорблением своих предков и унижением молодых представителей своего рода. К счастью, местные работники вывели меня из затруднительного положения. На следующий день пришел человек по фамилии Цзя и обращаясь ко всем, сказал: "Пу И болен и может не дежурить!" Когда я услыхал эти слова, я так обрадовался, словно был избавлен от неминуемой гибели. И впервые в моей душе возникло чувство искренней благодарности.

С дежурством было улажено. И вот новая оказия. Однажды, когда мы по два, по три гуляли во дворе, появился начальник тюрьмы. Он всегда появлялся тогда, когда мы гуляли. Каждый раз он с кем-нибудь из нас разговаривал. На этот раз взгляд его упал на меня. Он так внимательно оглядел меня с головы до ног, что у меня мороз пробежал по коже.