Пу И - Последний император

• Название: Последний император
• Автор: Пу И
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0244-7

Эта книга — воспоминания последнего китайского императора династии Цин, правившей более двух с половиной столетий. На долю Пу И выпало немало испытаний: он побывал в советском плену, на родине был приговорен к десяти годам лагерей как военный преступник, а после освобождения работал садовником в Пекинском институте ботаники. Книга легла в основу фильма Бернардо Бертолуччи "Последний император", завоевавшего девять "Оскаров".

---

Вместе с написанием пьесы шла и подготовка к концерту. Номер "фокусника" Лао Луна всегда имел успех. Но теперь такие простые трюки, как доставать яйца из шляпы или глотать пинг-понговые шарики, стали ему неинтересны, и он обещал выступить с крупным номером, который просто потрясет зрителей. Монгол Лао Чжэн, его братья и Лао Го готовили народные песни и танцы. Короче говоря, всем миром началась подготовка к выступлению. Кто репетировал, кто мастерил украшения, кто готовил освещение сцены и т. п.

В прошлом, когда шла подготовка к вечеру, обычно проходившему на мощеной дорожке, мне ничего не поручали. Я не умел петь частушки, показывать фокусы, да никто и не звал меня украшать сцену. Иногда я подавал кнопки или бумажные полоски, и то считали, что я больше мешаю, чем помогаю. А тут приглашает меня руководитель группы Лао Чу, заявляет, что у меня вроде бы есть голос, и включает в состав хора. Я был так ему благодарен, что на одном дыхании выучил слова таких известных песен, как "Восток заалел", "Песня о Родине", "У всех народов мира единое сердце". Не успел я их выучить, как еще одна неожиданность. Ко мне пришел заведующий учебной комиссией.

— Пу И, в первой пьесе есть для тебя роль, сыграй! Она не очень сложная, и слов немного. К тому же это современная пьеса, опять же с текстом можно импровизировать, ограничений особых нет. Работа эта интересная, можно сказать, своеобразное самовоспитание, это…

— Можно дальше не убеждать, — остановил я его. — Если считаете, что я гожусь, то я согласен!

— Годишься! — Лао Вань радостно воскликнул. — Годишься! Конечно, годишься! У тебя особенно звонкий голос! Ты…

— Ладно уж! Скажи, а в какой пьесе я должен играть?

— "Поражение агрессора" — так называется пьеса. Про агрессию англичан в Египте, про народный гнев, по материалам газет. Главную роль, иностранного дипломата, играет Лао Жунь, а ты будешь играть депутата от левого крыла лейбористов.

Я отправился к Пу Цзе, чтобы ознакомиться с пьесой. Прочитал ее, списал свою роль, а затем пошел выбирать костюм. Раз я играл иностранца, то, конечно же, нужен был европейский костюм. Недостатка в костюмах в тюрьме не было.

Я нашел костюм синего цвета, который надевал на токийском процессе, достал рубашку, галстук и вернулся в комнату. В ней никого не было. И я решил примерить реквизит. Только я надел белую шелковую рубашку, как вошел Лао Юань. С перепугу он спросил меня полушепотом:

— Ты это зачем?

То ли от волнения, то ли от того, что пуговица у рубашки была тугая, я некоторое время молчал.

— Играть роль буду, — произнес я, задыхаясь. — Помоги мне ослабить ремешки на жилетке.

Все равно спереди пуговицы не застегивались. Тогда-то я и понял, что поправился. Давили и мои старые английские ботинки. Я с раздражением спросил Лао Юаня:

— Можно играть английского депутата, не переобуваясь?

— Ты что! — воскликнул Лао Юань. — Они ведь еще на себя одеколон прыскают, а ты хочешь, чтобы эти англичане в ватных сапожках ходили. Ничего, походи немножко — растянутся. А жилетку можно поправить. Поучи пока роль. Ты на сцене, вот дела! Ха-ха!…

Я уже шел по мощеной дорожке, а он все смеялся. Я был рад. Я помнил слова, сказанные мне Лао Ванем о том, что этот спектакль — часть воспитательной работы. Я ведь впервые был допущен к тому, чтобы кому-то помогать. До сих пор обычно помогали мне. Получалось, что я такой же, как все, с моими способностями я могу занять равноправное положение среди других.

Направляясь к клубу, я на ходу стал учить наизусть свою роль. С этого момента я постоянно повторял текст. Лао Вань был прав, роль оказалась небольшой, может, даже самой короткой из тех, что были. По сюжету в конце пьесы на заседании парламента английский дипломат пытается оправдать военное поражение, оппозиция продолжает требовать от него ответа, негодующая публика встает. В это время я выхожу из толпы и бросаю ему несколько критических реплик, заканчивая их такими словами: "Господин министр, можете дальше не продолжать. Факты говорят, что это позор, позор и еще раз позор!" Далее зал требует, чтобы он покинул трибуну. Я кричу: "Слезай! Слезай!" Пьеса не отличалась сложной фабулой, в основном она состояла из дискуссии, развернувшейся во время заседания, и длилась минут пятнадцать. Я же потратил на роль времени в десятки раз больше, боялся, что забуду слова и не оправдаю возложенные на меня надежды. Раньше меня мучила бессонница и кошмары из-за страха и беспокойства, теперь же я впервые не мог заснуть из-за радостного возбуждения.

Наступил Новый год. Когда я вошел в зал, мое внимание привлекли царившая в нем праздничная атмосфера и красивая сцена. Внутреннее напряжение сразу исчезло. Присутствующие наперебой восхищались красочным убранством. Освещение было сделано по высшему, профессиональному разряду. Над сценой висел транспарант. Белыми иероглифами по красному фону было написано: "Приветствуем наш общий новогодний вечер". Каллиграфия была великолепной, то была кисть Лао Ваня. Всех привлекла программа выступлений. Первым номером шел хор. Второй номер исполнял солист. А дальше исполнялся монгольский танец, за которым следовала юмореска. После частушек и фокусов появлялась живая газета "Поражение агрессора" и наконец пьеса "От мрака к свету". Получилось все не хуже, чем у японцев. Глядя на живую одобрительную реакцию чанкайшистских преступников, мы радостно друг другу подмигивали.

Из громкоговорителя прозвучали слова приветствия, после чего выступил хор. Публика бурными аплодисментами приветствовала каждый номер программы. А когда Лао Лун стал показывать свои волшебства, восторг в зале достиг своего предела, в особенности тогда, когда в конце номера Сяо Гу вылезал из картонной коробки, которая только что была пуста. Когда же из обыкновенной бумажной тарелочки стали вытягивать яркие ленты, на которых красовались иероглифы: "Бороться за перевоспитание и стать новыми людьми", от возгласов одобрения и аплодисментов готов был обрушиться потолок. Я направился за кулисы и начал гримироваться.

Живая газета шла после антракта. На сцене начались дебаты по поводу поражения в войне в районе Суэцкого канала. Лао Жунь играл здорово, очень живо. У него был крупный нос, поэтому среди всех, кто изображал иностранцев, он выглядел наиболее натурально. Рядом со мной сидел Лао Юань, он тоже играл депутата. Нас, "лейбористов", было человек десять, и сидели мы лицом к залу. "Консерваторы" с удрученными лицами сидели на сцене сбоку. Их было поменьше. Спустя некоторое время после начала представления Лао Юань толкнул меня тихонько и сказал: "Не сиди, как истукан, пошевелись хотя бы немного!" Я сделал несколько движений, поднял голову и посмотрел в зал. И тут я обнаружил, что публика все больше сморит на меня и за сюжетом особо не следит. Не успел я прийти в себя, как Лао Юань, толкнув меня локтем, сказал: "Давай, теперь твои реплики!" Я в растерянности встал и, глядя на распинавшегося на трибуне Лао Жуня, понял, что забыл слова. Но вдруг наступило просветление, и я закричал по-английски: "No! No! No!.." Мой крик заставил его остановиться, и тут я вспомнил слова: "Господин министр, можете не продолжать!" Одну руку я положил на пояс, а другой, указывая на него пальцем, продолжал: "Факты говорят, что это позор! Позор! И еще раз позор!" Зал зашумел, послышались голоса: "Слезай с трибуны! Слезай!" Министр в растерянности покидал трибуну.

— А ты неплохо сыграл! — первым поздравил меня Лао Юань после спектакля. — Немного волновался, но все равно хорошо!

Потом подходили другие и тоже поздравляли и смеялись по поводу моего экспромта. Кто-то вспомнил, как я отказался встретиться с шведским принцем, который фотографировался вместе с знаменитым актером Мэй Ланьфаном. И я тоже рассмеялся вместе со всеми.

Пьеса "От мрака к свету" произвела на всех очень сильное впечатление. Многие факты, приведенные в пьесе, были присутствующим хорошо знакомы. Зрители в зале, к своему стыду, нередко узнавали в действующих лицах самих себя. Для меня самыми постыдными были не персонажи пьесы, а деревянная ниша за занавеской, которая стояла в комнате для совещаний у марионеточного правительства. В те времена такая штука обязательно присутствовала в каждом правительственном учреждении. В нише помещался "яшмовый лик императора" — фотография императора-изменника. Когда действующие лица пьесы, входя в зал заседаний, ему кланялись, мне казалось, что нет в мире ничего более уродливого, чем это.

Настроение в зале в полной мере свидетельствовало о том, что в этом мире у нас существует "сияние", которое становится день ото дня ярче. Вскоре после Нового года группа людей получила амнистию. Их было тринадцать человек, в том числе мой племянник и Да Ли. После торжественных проводов мы еще раз отметили праздник весны. Вечер был организован еще лучше. После праздника были амнистированы еще четверо. Среди них два моих зятя. Именно тогда я получил письмо от француза, в котором тот писал про "лучезарное сияние во всем мире"!