Анатолий Степанов - Скорпионы

• Название: Скорпионы
• Автор: Анатолий Степанов
• Издательство: Отечество
• Жанр: Детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-85808-013-8

---

— Как это — обезвредил? — недоуменно спросил Николай Александрович.

— Нокаутировал, Николай Александрович. Алик — хороший боксер, и именно это теперь ставится ему в вину.

Вошла секретарша, поставила перед Николаем Александровичем стакан темно-коричневого чая:

— Вам пора, Николай Александрович.

Тот отхлебнул из стакана в юбилейном подстаканнике, спросил:

— А ему чайку?

— Сейчас будет, Николай Александрович, — зауверяла секретарша и вышла. Николай Александрович смотрел на Грекова и соображал. Сообразив, сказал:

— Ты чего стоишь? Садись, в ногах правды нет.

Греков, зная место, сел на один из стульев, что стояли в ряду у стены, и завершил речь:

— Человек, смело вставший на защиту людей, которые подвергаются насилию со стороны уголовного элемента, комсомолец, для которого наши идеалы — превыше всего, оказывается, преступник?

— Ты не очень приукрасил действия своего приятеля? — спросил Николай Александрович.

— Я беседовал по телефону с начальником отделения милиции, которое ведет дело Спиридонова. И он мне зачитал по телефону все материалы, относящиеся к схватке в трамвае. Я излагаю все по этим материалам, тем более что со Спиридоновым еще не разговаривал. Да дело сейчас и не в Спиридонове. Главное, что смелый поступок настоящего комсомольца милицейские чинуши пытаются подать как хулиганство.

— И это не главное, Владлен, — Николай Александрович большим глотком ополовинил стакан, вышел из-за стола. — Главное то, что ко времени.

Вошла секретарша, и Греков взял из ее рук стакан в эмпээсовском подстаканнике.

— Николай Александрович, опоздаете, — зловеще предрекла секретарша и вышла.

— Вот что, Владлен, — Николай Александрович, прогуливаясь по ковровой дорожке, посмотрел на часы. — Я сейчас в ЦК, думаю, на час, не более. А ты у меня посиди, чай попей. Когда напьешься, от моего имени срочно вызови редактора газеты. Срочно! Чтоб к моему возвращению был.

— Будет исполнено, — стоя ответил Греков. Стакан он держал, как ружье на караул.

Уже в дверях Николай Александрович обернулся:

— Хорошо начинаешь, хорошо! Комсомольский задор, гражданский пафос и человеческая страстность — не последнее в нашей работе. Отмечу тебя, обязательно отмечу, не беспокойся.

И ушел. Греков, как было приказано, сел на стул допивать чай.

X

Сергей Ларионов по списку, составленному исходя из рекомендации Вадика Клока и собственных соображений, шерстил соответствующих марух. Работенка эта была нервная.

Роман Казарян с пареньком отрабатывал Рижскую дорогу. Сколько их, станций, от Москвы до Волоколамска! И на всякий случай — до Шаховской. На каждой сойди, на каждой с людьми поговори, человечка подбери, фотографию Столба покажи как бы ненароком — кореша, мол, ищу. Маета, как говорит любимый начальник Александр Смирнов.

А любимый начальник с удовлетворением рассматривал карту-схему, которую он составил по двум убийствам, когда раздался телефонный звонок.

— Он умер, Саня, — сообщил далекий голос Алика.

…Алик взял под руку тихо плакавшую мать.

— Давай гроб сюда! — зычно распорядился с полуторки председатель профкома завода, который строил перед уходом на пенсию Иван Павлович Спиридонов. Уважил завод, уважил: и полуторку прислал, и ограду к могилке, и представительную делегацию из четырех человек.

— На руках понесем! — злобно отрезал Александр. И они — Александр Смирнов, Виллен Приоров, Алексей Гольдин, Владлен Греков — несли гроб до самого кладбища.

У выкопанной могилы, опершись на лопаты, стояли кладбищенские старики. Божьим, а не хлебным делом было тогда копание могил.

Гроб поставили на козлы, и председатель профкома авторитетно и скорбно приступил:

— Мы провожаем в последний путь коммуниста и отличного производственника Ивана Павловича Спиридонова. За время совместной работы коллектив нашего предприятия горячо полюбил Ивана Павловича за принципиальность, щедрость души и глубоко партийное отношение к делу. Память о нем будет жить в наших сердцах. Спи спокойно, дорогой Иван Павлович! — и, сурово насупив брови, отступил, предлагая желающим продолжить.

Все молчали, прибитые ненужностью профсоюзных слов.

— Заколачивать будем? — негромко предложил один из кладбищенских стариков.

— Подожди, — властно сказал Смирнов. Был он в форме, при всех регалиях и поэтому сразу стал здесь главным.

Он подошел к гробу, глянул в маленькое сухонькое мертвое лицо и негромко заговорил:

— Мы осиротели. Осиротели Алька, Лариса, которой сегодня нет с нами, Алевтина Евгеньевна. Осиротел и я, его крестник, его приемыш. Осиротели мы все, потому что он был нам отцом. Настоящим отцом своим детям, своей жене, чужому как будто пацану со двора — всем. Я помню все, что вы говорили мне, Палыч. Я помню и постараюсь быть таким, каким вы хотели меня видеть. Прощайте, Иван Палыч.

Алевтина Евгеньевна безудержно рыдала. Алик нежно гладил ее по спине. Виллен Приоров шагнул вперед, скрипнул зубами и начал:

— Ушел из жизни замечательный человек, ушел преждевременно, до срока, отпущенного ему природой, ушел, не успев сделать того, что мог. А мог он многое. Ушел, унеся с собой горечь несправедливых обид и бесчестных наветов. Когда же постигнет кара тех, кто на много лет укоротил его жизнь?! Над этой могилой клянусь преследовать, разоблачать, уничтожать оборотней, вурдалаков, палачей, изломавших нашу жизнь!

Смирнов кивнул кладбищенским старичкам. На веревках спустили гроб в могилу. Алевтина Евгеньевна бросила первую горсть земли. И отошла, чтобы не видеть дальнейшего. Бросили по горсти и все остальные. Замахали лопатами старички. Опять грянул оркестр.

К могиле, опираясь на изящную трость, тихо приблизился высокий поджарый седой человек. На взгляд — не советский даже человек, залетная чужеземная птица: светло-коричневый заграничный костюм, бежевая, с короткими полями, по-американски жестко заломленная шляпа, до остолбенения непривычный галстук-бабочка и креп на рукаве. Человек снял шляпу и подошел к Алевтине Евгеньевне.

— Здравствуй, Аля, — сказал и, взяв ее руку обеими руками, поцеловал. — Так и не удалось увидеть Ивана живым. Опоздал. Не по своей вине, но опоздал. Прости.

Алевтина Евгеньевна не понимала сначала ничего, потом поняла, заговорила несвязно:

— Ника, Ника! Ты разве живой? Да что я говорю: живой, живой! Счастье-то какое! А Ваня умер, не дождался тебя, — и заплакала, опять заплакала.

— Утешить тебя нечем, Аля. Ивана нет, и это невосполнимо. Но надо жить.

— Тебя совсем освободили? — осторожно спросила Алевтина Евгеньевна.

— Выпустили по подписке. Буду добиваться полного оправдания, — продолжить человек не смог: подлетел Алик, сграбастал его, подхватил, закружил, забыв, где находятся они. Поставил на землю, полюбовался и поздоровался:

— Дядя Ника, здравствуй!

— Алик? — боясь ошибиться, узнал человек. — Господи, какой вымахал!

Подошел Смирнов, поздоровался:

— Здравствуйте, Никифор Прокофьевич.

Никифор Прокофьевич увидел смирновский иконостас и сказал:

— Спасибо тебе, Александр.

— За что?

— За то, что победил. За то, что дрался с фашистом вместо меня.

— Все дрались.

— А я не дрался, — Никифор Прокофьевич взял Алевтину Евгеньевну под руку, и они подошли к холмику, на который наводили последний глянец старички: лопатами придали могилке геометрическую правильность, воткнули в рыхлую землю палку с фотографией под стеклом. Хваткие заводские представители умело ставили ограду.

Все. Уложили венки, рассыпали живые цветы, расправили ленты с торжественными надписями. Музыканты сыграли в последний раз.

— Всех прошу к нам. Оказать нам честь и помянуть Ивана, — пригласила Алевтина Евгеньевна.

XI

На кладбище казалось, что народу мало, а в квартиру набилось столько, что молодежи сидеть было негде.

Алевтина Евгеньевна, Никифор Прокофьевич и немолодые приятели Спиридонова-старшего тотчас организовали компанию со своими воспоминаниями, представители составили свою, соседи со старого двора — свою. Смирнов тихо приказал:

— Смываемся, ребята. Не будем мешать старикам, помянем Палыча отдельно.

Саня предупредил Алика, и они незаметно покинули квартиру.

— Ко мне? — спросил во дворе Лешка.

— Нам бы просто вчетвером посидеть, одним, — возразил Александр. — А у меня как на грех мать с рейса.

— Ко мне пойдем, — предложил Виллен.

Вот и маленький уютный бревенчатый дом с заросшим палисадником. Смирнов оглядел внутреннее помещение и оценил с военно-милицейской безапелляционностью:

— Бардак у тебя, Виля. Где веник?

Смирнов снял китилек и принялся за уборку. Старательно мел пол, тряпкой собирал пыль, расставляя по полкам разбросанные книги. На одной из полок стоял фотопортрет, угол которого был перехвачен черной лентой.