Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе

• Название: Королева Бона. Дракон в гербе
• Автор: Галина Аудерская
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002000-0

Средневековая Польша. Польский король Сигизмунд I Старый (1467–1548) женится на Боне, дочери миланского герцога Джангалеаццо Сфорца. Красивая, обворожительная, умная, она рвется к власти. Ее не устраивает положение жены короля, она сама хочет стать королевой и править страной.

Все было в трагически оборвавшейся жизни Боны — политические дрязги, коварство придворных, козни врагов и непостоянство друзей. О том, как непросто казаться сильной, будучи слабой, и повествует книга «Королева Бона».

---

Меж тем она жаловалась своему канцлеру:

— Нынешний год был полон несчастий и огорчений. Может, последующие будут лучше? Через несколько дней мы празднуем день рождения короля. Ему пошел шестьдесят первый год. А вскоре отметим и годовщину моего прибытия в эти края. Знаете, сколько лет миновало?

— Трудно поверить, но уже десять, — ответил Алифио.

— О да. Когда я думаю об этом, когда считаю ушедшие годы, я чувствую себя такой усталой, мне так хочется забыть обо всем…

— Может, уехать куда-нибудь на время? — спросил Алифио. — К примеру, в Бари. Там с Адриатики уже подул теплый ветер…

— Оставьте! — крикнула Бона. — Здесь предстоит мне столько свершений. После смерти Ольбрахта я была в отчаянии, но поняла одно: ожидать еще одного наследника трона — пустое.

Пора окружить истинной заботой того, который уже есть. Думаю, что следует с согласия литовского Совета возвести его на великокняжеский престол.

Алифио смотрел на нее с изумлением.

— Возвести на престол… малолетнего… отрока?

— Si. А почему бы нет?

— Государыня, согласитесь, этот замысел… чересчур смел.

— Смел? — в свою очередь удивилась она. — А какие же у меня могут быть замыслы? Несмелые?

— Будет много противников… Много недоброжелателей: Тарновский, Шидловецкий…

— Этого я не опасаюсь, — прервала она. — Канцлер занимает сейчас в Короне сразу две весьма доходные должности. Полагаю, он не захочет восстанавливать против себя сейм и будет молчать.

— А ведает ли король о ваших намереньях? — робко спросил канцлер.

Бона кинула на него недовольный взгляд.

— Ведает ли об этом государь? Да, сей вопрос ваш — по существу. Скажу ему обо всем еще сегодня вечером…

И она сдержала обещание. Кружила возле сидящего в кресле короля, словно мотылек вокруг пламени свечи, долго-долго, пока он не пошел на попятную, оборонялся все слабее, она поняла — вскоре и вовсе уступит.

— Возвести, возвести!.. — повторял он. — Да ведь это вам не под силу.

— Отчего же? — кипятилась она. — У меня хватит и сил, и желания. А вот родов — с меня довольно…

Она оборвала, а он глядел на ее прекрасную гордую голову, на блестевшие от возбуждения глаза, на ее все еще стройную фигуру, облаченную в парчу и пурпурный бархат.

Тут она неожиданно переменила тон и произнесла совсем тихо, с грустью:

— Страх за будущее Августа не дает мне покоя… И оттого…

Они помолчали немного, наконец король сказал задумчиво:

— Значит, возвести на великокняжеский престол… Но как свершить такое? Обещания литвинов обратить в действия? Каждый скажет об этом.

— Знаю, — согласилась Бона, — что сие — труд нелегкий. Но ежели хорошо подготовить почву, задобрить кое-кого в великокняжеском Совете… Недавно я договорилась со жмудским старостой Кезгайло. Это знатный вельможа, у него много тысяч подданных, да и среди шляхты приверженцев немало.

— Кезгайло? А что вы ему пообещали? — спросил король.

— Трокское каштелянство… Уговор есть также с полоцким воеводой Петром Кишкой, владельцем огромных поместий, и воеводой новогродским Забжезинским.

— Это уже много, но одного согласия Совета недостаточно. Для возведения на великокняжеский престол необходимо решение литовского сейма.

— Как властелин Литвы, вы можете созвать сейм в Вильне осенью…

— Уже сейчас? — спросил он. — Так скоро?

— В этом году будут празднества по случаю моего прибытия на Вавель. Тогда, может, осенью будущего года? Однако действовать нужно уже сейчас! Вы читали „Советы Каллимаха“? Кто-то восстанавливает против меня малопольских вельмож. Надобно воспользоваться благосклонностью литовских магнатов и послать в Вильну человека доверенного, расторопного…

— Тогда пошлите опять епископа Мендзылеского. Ему там все ведомо, и он лучше и осторожнее других распорядится.

— Превосходная мысль!

Уже через два дня после этого разговора епископ Мендзылеский вместе с Алифио был принят королевой.

— Я безмерно рада, — приветливо встретила его Бона, — что государь избрал вас для свершения задуманного.

— Для возведения королевича на великокняжеский престол? — спросил он. — Но вы, ваше королевское величество, и впрямь желаете, дабы после решения сейма в тронном зале Виленского замка состоялись торжества?

— Si, настаиваю на этом. Августу должны бить челом представители всех литовских сословий. Совет вручит королевичу меч и великокняжеский колпак, а вслед за тем воздаст надлежащие ему почести.

— Понимаю. Этот акт задуман вами как большое торжество.

— Разумеется, от имени малолетнего сына король заверит литвинов, что все права, данные в Литве его предшественниками, будут сохранены.

Епископ на минуту задумался.

— А когда следует ожидать прибытия ваших королевских величеств в Вильну? — наконец спросил он.

— Этой осенью сейм не соберется. Поэтому мы будем следить за вашими начинаниями из Кракова. Почаще шлите гонцов. Верю, что мы встретимся с вашим преосвященством в Виленском замке через год. Si. Не позднее.

Осень 1529 года выдалась ясная, погожая и такая сухая, что буковые рощи рано стали багряными, а дубовые — золотыми. Но в королевском замке в Вильне царила печаль, придворные сновали по комнатам бесшумно и вели речь вполголоса. Сразу же после приезда на торжества король серьезно занемог. Медики толковали о простуде, о сердечной слабости после длительного путешествия, но Бона знала, что его терзает неуверенность, опасение перед свершением чего-то неведомого, о чем до сих пор в истории королевства и не слыхивали. С ним приключилась лихорадка, и, подобно медведю в зимней спячке, он лежал беспомощный — могучий и вместе с тем беззащитный.

Королева не покидала покоев больного ни на минуту, а когда Анна протянула ей чашу с пивной похлебкой, резко оттолкнула ее руку.

— Я сказала, уйди!

— Светлейшая госпожа…

— Уйди!

— Вам самим подкрепиться надобно.

— Не могу ни есть, ни пить!

— А ведь государь чувствует себя уже лучше. Лихорадка со вчерашнего дня миновала.

— Не верю! — упорствовала королева. — Ни нашим медикам, ни виленским. Когда он спит, смотрю на него и дрожу от страха. Вдруг не проснется?

— Коронация и торжества в замке только через неделю. К тому времени государь будет совсем здоров…

— А ежели нет? Об этом мне и подумать страшно…

Анна вышла. Бона наклонилась над спящим, коснулась рукой его лба. К ее удивлению, Сигизмунд приподнял голову, открыл глаза. Он долго молчал, одурманенный, сонный, наконец прошептал:

— Это вы, ваше величество?

Я здесь. — Она склонилась над ложем еще ниже.

— Вы здесь?

— Разве могло быть иначе?

Король махнул рукой, словно сомневаясь в чем-то.

— Верьте мне, — убеждала она его страстно, — я с вами. Всегда! Всегда! Быть может, порою я сержусь, спорю. Но все это не имеет значения.

— Сейчас… — кивнул он головой.

— Сейчас важно только одно: чтобы вы поправились. Встали с постели.

Король произнес уже громче, с явной горечью:

— Иначе будущее Августа не совсем ясно?

— Да. Но, о, ведь я… Он снова прервал ее:

— Полно, не пытайтесь возражать…

— Нет, я должна возразить! — уверяла она. — Вы нужны. Ваше великодушие, ваша доброта! Вы поправитесь непременно ради меня. Si, ради меня! Потому что вы хотите этого. Саго тю!

Король снова закрыл глаза со снисходительной и горькой улыбкой. Не хотел говорить, не мог? А может, просто уснул?

Возведение Августа на великокняжеский престол состоялось по замыслу Боны и было большим торжеством и для королевской четы, и для девятилетнего королевича. Он вышел из собора первым, в нарядном облачении, с великокняжеским колпаком на голове, а среди собравшихся толпой литвинов и поляков долго не смолкали в его честь виваты. После великолепного пиршества Сигизмунд удалился почивать, а королева вместе с Алифио вошла в свои покои.

— Наконец-то! Наконец! — повторяла она ликуя. — Слава Богу! Даже удивительно, насколько легче иметь дело здесь, с литовским сеймом, нежели с тайным Советом.

— Видно, шляхта успела привыкнуть к этой мысли, — пошутил канцлер.

— Ох, право же, нелегко быть польской королевой! — вздохнула Бона. — Так как же быть со шляхтой? Подлаживаться или ставить перед свершившимся?

— Можно пустить в ход оба способа, — отвечал Алифио.

О сегодняшнем торжестве уведомим все королевские дворы, а также императора и Рим. Нам еще предстоит борьба: коронация Августа на польском троне.

— Какой же способ изберем?

— Скорее… поставим шляхту перед свершившимся. Тот, кто ступает в мягких туфельках, продвинется дальше.

— Вы и впрямь никого и ничего не боитесь, — отметил он с восхищением.