Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе

• Название: Королева Бона. Дракон в гербе
• Автор: Галина Аудерская
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002000-0

Средневековая Польша. Польский король Сигизмунд I Старый (1467–1548) женится на Боне, дочери миланского герцога Джангалеаццо Сфорца. Красивая, обворожительная, умная, она рвется к власти. Ее не устраивает положение жены короля, она сама хочет стать королевой и править страной.

Все было в трагически оборвавшейся жизни Боны — политические дрязги, коварство придворных, козни врагов и непостоянство друзей. О том, как непросто казаться сильной, будучи слабой, и повествует книга «Королева Бона».

---

Она сказала с нескрываемой грустью:

— Я хочу понять, но так болит сердце…

— Постараюсь не задерживаться там ни на минуту, встречусь с послами и вернусь.

— Обещаете?

— Да. Будьте здоровы.

— И вы, господин мой. И еще я хотела… Я бы так хотела сказать… О, теш Сои! Кетхен! Кетхен!

Она обернулась, сделала несколько шагов к подбежавшей камеристке и упала прямо в протянутые к ней руки. Тело ее стало неподвижным. Август подошел к окну, постоял немного. Но приступ не проходил. Король вышел, не сказав ни слова.

На Вавеле внешне будто бы все оставалось без изменений. Старый король частенько прихварывал и почти не покидал своих комнат. Все нити правления были в руках Боны. Она ткала свою сеть, в которую намеревалась поймать многих противников, но с ними и своего сына. Встретила она его очень сердечно, но тут же стала расспрашивать об истинной причине приезда.

— Чего ты, собственно говоря, хочешь? Часть приданого ты получил. Чего тебе еще? Наверное, не затем приехал в Краков, чтобы узнать, почему пуста серебряная колыбель? Об этом чирикают все воробьи и в Литве, и в Короне.

— Это правда. Елизавета тает с каждым днем, — согласился он.

— Зато глаза Барбары Радзивилл разгораются все ярче, — заметила Бона с издевкой.

— Вы уже знаете?

— О боже! Кто этого не знает? Ты поселился в Нижнем замке вместе с Елизаветой. Да? Но времени у тебя не было ни для нее, ни для меня, за последний год ты двести дней провел на охоте.

Я считала и знаю… Все знаю. В лесу, в глубине Рудникской пущи, стоит охотничий замок. По вечерам к нему подъезжает карета, и из нее выходит женщина, лицо которой закрыто вуалью… Эти ночные визиты должны были остаться королевской тайной, но в Литве все говорят, что женщина эта — вдова трокского воеводы.

— Елизавета ни о чем не подозревает. Важно только это. Если думать также и о здоровье его величества.

— А обо мне думать не нужно?

— А вас, матушка, я прошу отдать мне то, что по праву принадлежит моей супруге.

Бона сделала вид, что не понимает.

— У нее свой двор, она великая княгиня Литовская. Какое мне до нее дело, и о чем ты можешь еще просить?

— Все же есть о чем, — сказал он. — Поделиться с ней владеньями, что достались вам, польской королеве.

На этот раз она и впрямь была удивлена.

— То есть как это? Я должна отдать то, что получила от короля? И с чего вдруг? Почему я должна чего-то лишаться, ежели она еще не получила всего приданого?

— Послы римского короля обещали, что скоро привезут все сполна. Но в Литве напоминают мне, что в Польше, чего до сей поры не бывало, оказались сразу две королевы. У каждой из них должны быть свои земли.

Бона смотрела на него как на сумасшедшего.

— Санта Мадонна! Без меня этих владений бы не было. И то, что они теперь в хорошем состоянии, — моя заслуга, это все знают.

— Тем лучше, — буркнул он.

— Ах, так? Хочешь получить средства, чтобы удовлетворить свою новую страсть? — воскликнула она. — Сорить деньгами, покупать еретические книги, всевозможные листки и редкие рукописи? Да еще делать подарки Радзивиллам? Хватит на все — на кольца и жемчуга для вдовушки. Не спорь.

Мне передали, знаю… А недавно… О боже! Решил на свой счет построить дворец для Рыжего и дал ему двести злотых, а Черному — четыреста. И что это за вельможные господа, что иначе и жить не умеют, только Твоей великокняжеской милостью!

— При чем тут Радзивиллы? Мы говорим о поместьях, которые пожалованы польским королевам, — возразил он, стараясь оставаться спокойным.

— Я и слышать об этом не желаю! И запомни! Ничего, ничегошеньки не дам! — кричала она, бросая на пол все, что попадалось под руку.

Август вышел от матери, понимая, что проиграл и теперь придется беспокоить больного короля. Но он недооценил своей матушки. Весь вечер Бона бушевала, а рано утром велела кликнуть в свою опочивальню Паппакоду и долго рассматривала принесенные им бумаги, жалованные грамоты, счета.

Потом вместе с ним разглядывала карту, которую привезла из Италии. На этот раз ее раздосадовала неточность этого, когда-то восхищавшего ее, изображения, она послала за секретарем из королевской канцелярии и долго расспрашивала его про большие и маленькие города Мазовии. Наконец, узнав, что король, дремавший после обеда, проснулся, заглянула в его покой.

Сигизмунд Старый, откинувшись на подушки, полусидел в своем ложе и слушал увеселительный рассказ Станьчика. Бона велела шуту выйти и тут же приступила к делу.

— Слышала я, утром у вас был Август?

— Заходил поздороваться, — уклончиво отвечал король.

— И ко мне тоже, но сказал при этом, чего он требует для Елизаветы. Вы уже знаете? Или же…

— Знаю, — прервал ее на полуслове король.

— Август все твердит, что его литовские вельможи одолели. Это, мол, их требования. Хорошо. А вы? Что вы ему сказали?

Король помедлил немного, а потом промолвил весьма решительно:

— И впрямь, такого, как сейчас, никогда у нас не бывало. Мы должны подумать, как быть, — не могут же одни и те же земли достаться двум королевам сразу.

— Ах, так? — Бона покраснела, потом лицо ее стало бледным. — Я должна уступить?

— По вашей воле два короля поделились одной-единственной Речью Посполитой, стало быть, и королевы должны поделить то, что я дал одной из них.

Он попрекал ее тем, что она возвела на престол десятилетнего Августа, а она его — что тайно похоронил Ольбрахта. Казалось, королю удалось убедить жену.

— Ну что же, — наконец сказала Бона, — коли вы так любите Елизавету, что готовы пожаловать ей и земли, о которых мечтает Август, я ставлю условие: за поместья, которые я уступлю, вы отдадите мне Варшаву, Черск, Плоцк, Груец, Гарволин, Пясечно, Вышеград и Цеханов.

— Помилуйте! Да ведь это почти вся Мазовия! — воскликнул он огорченно.

— Нет, не вся. Тридцать пять городов, двести пятьдесят три деревни и двести тридцать мельниц.

— Столько городов? Я должен подумать, взвесить… Вы требуете слишком многого…

— Не я, а ваша любимая невестка хочет получить все сполна, дай…

— Довольно! — прервал ее Сигизмунд. — Чтоб я не слышал о ней ни одного дурного слова!

— Ну разумеется. Ни единого… — И добавила через минуту: —Я уже говорила с канцлером. Он обещал подготовить все бумаги о передаче земель в Мазовии и представить их вашему величеству.

Обессиленный король уронил голову на подушки. Он чувствовал себя больным, неспособным вести споры, отражать атаки. Но в ту же минуту слуга доложил о приходе сына Сигизмунда Августа.

Увидев у отцовского ложа королеву, он несколько смутился, но все же объяснил, что явился к отцу за ответом.

— Хорошо, что ты здесь, — чуть заметно улыбнулся старый король. — Мы как раз говорили о приданом для твоей супруги. С общего согласия отдаем ей часть земель, те, что поближе к Вильне.

— Весьма рад этому, — склонил голову в поклоне Август.

— Останься, не уходи. Мы говорили о приданом Елизаветы. О землях, которые отдаем ей во владение, но ни слова не сказали о ней самой. Как поживает моя милая доченька? Был ли от нее гонец?

— Нет, — тотчас же ответил молодой король. — Я ведь здесь совсем недавно…

— Жаль, — прошептал Сигизмунд, — я хотел бы знать, здорова ли она, рада ли прибывшим из Вены дарам? — И, обращаясь к Боне, добавил с иронией в голосе: — Ваши слуги ни о чем вам не донесли? Ничего не ведают?

Бона подумала, что, получив сегодня у супруга так много, не стоит сердить его ложью.

— Нет, — отвечала она. — Когда молодой король здесь, Глебович гонцов не шлет.

— Нужно сегодня же отправить кого-то в Вильну. Еще до отъезда Августа. Я хотел бы узнать о здоровье невестки.

— Отсутствие вестей обычно добрая весть, — миролюбиво улыбнулась Бона. — И все же я пошлю человека.

В это время распахнулись двери, и в королевскую опочивальню вошел великий коронный канцлер Мацеёвский в сопровождении маршала двора Вольского.

— Кажется, я никого не звал? — нахмурился король.

— Ваше величество! Мы пришли к вам с важной и печальной вестью, — отвечал канцлер.

Бона встрепенулась.

— О боже! Изабелла?

— Нет, вести из Вильны, — возразил Мацеёвский. — Молодая королева…

— Королева Елизавета… — добавил Вольский.

— Заболела?

— Такое трудно вымолвить…

— Помолимся за ее душу, — прошептал канцлер, — внезапно умерла.

Король приподнялся, сел.

— Повторите.

— Умерла дня пятнадцатого июня после припадка падучей, который длился десять часов.

— Боже мой! Елизавета… — король поглядел на сына. — Но ведь ты говорил нам, будто оставил ее в добром здравии. Поклоны от нее передал.

— Так было три недели назад. Не пойму, что могло случиться?

— Не знаешь? — удивилась Бона.