Максим Марголин - Холокост в Латвии. «Убить всех евреев!»

• Название: Холокост в Латвии. «Убить всех евреев!»
• Автор: Максим Марголин
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5746-3

…Наступление эпохи «нового порядка» в Риге непременно требовалось отметить еврейским погромом. Нет, можно было, конечно, расстрелять, к примеру, оставленных в университетской клинике раненых красноармейцев, знаменуя этим победу вермахта и латышских партизан, но то было бы как-то мелко и неинтересно. Да и кому они были нужны — полумертвые беспомощные люди в гниющих бинтах, изнемогающие от жажды и голода.

Да, требовался, ох как требовался нацистам еврейский погром в «освобожденной от большевистской тирании» Риге. Но сподвигнуть на него рижан просто так не удалось. Тут-то и пригодился Виктор Арайс со своими молодцами…

В книге рижанина Максима Марголина рассказывается об уничтожении нацистами евреев Латвии и о той роли, которую сыграли в этом преступлении латышские националисты.

---

Примерно в сентябре 1941 года нас человек сорок-пятьдесят во главе с Арайсом выезжали в город Либава для проведения облавы по изъятию евреев. Там мы вместе с полицией города Либава в течение 5 дней производили аресты евреев-мужчин от 16 до 60 лет, заключали их в тюрьму по ул. Тому. В течение последующих 3 ночей производились расстрелы евреев по 150–200 человек за ночь в лесу за так называемым военным портом, где ранее были казармы латвийской армии. Через три дня расстрелы были почему-то приостановлены и мы возвратились в Ригу.

В конце сентября или начале октября 1941 года я в составе группы около 40 человек во главе с лейтенантом Кюрбе выезжал в местечко Талси, км в сорока от Тукумса на восток. Там километрах в 10 восточнее Талси в сарае находилось около 150 заключенных евреев-мужчин, женщин и детей. Охраняли их местные шуцманы. После приезда мы водили их поблизости в лес, где уже были вырыты ямы, и всех расстреляли, в том числе женщин и детей. На 2 день мы поехали несколько километров южнее Талси, где на хуторе в сарае было около 100–150 евреев, охраняемых полицейскими. Там в лесу мы сами вырыли ямы, а затем после расстрела заключенных мы вернулись в Ригу. В последнее время перед уходом из полиции я был во взводе охраны и был на посту по охране евреев, привезенных из Германии и размещенных в имении Юмправа (по двинскому шоссе в полукилометре за фабрикой „Квадрат“).

— Какое вознаграждение вы получали за службу в полиции и карательную деятельность?

— Я получал ежемесячно 60 марок зарплаты, вначале ежедневно спиртные напитки и продукты питания. Иного вознаграждения я не получал. В последнее время примерно с сентября мы начали носить военную одежду бывшей латвийской армии.

— Какие вещи изымались у расстреливаемых?

— При расстрелах вещи у евреев не изымались, так как они до этого были изъяты в тюрьме.

— При производстве арестов что вы изымали?

— Перед уходом на арест мы получили установку говорить арестованным, что они мобилизуются на работу, и предложить им брать с собой ценности и вещи для того, чтобы они могли себя содержать. С этими вещами и ценностями их направляли в тюрьму, где все изымалось. Если квартира на вид была богатая, то мы об этом ставили в известность командиров группы, а они уже после ареста производили обыск. Сами мы не изымали. Однако нам было сказано, что если нужны будут какие-то вещи, то должны подать прошение начальнику команды и он разрешал получить. Таких вещей, награбленных у евреев, был целый склад по ул. Валдемара 19. Заведующим этим складом был Загарс, имя не знаю, проживал по улице Мирная 2, дом справа от угла улицы Таллинской. Он являлся сотрудником отряда Арайса. Лично я в сентябре-октябре 1941 года получил с этого склада демисезонное поношенное пальто темно-серого цвета, которое сейчас находится со мной. Его я отдавал перешить портным и родным сказал, что купил его. Протокол записан с моих слов правильно, мне прочитан на понятном мне латышском языке, в чем и расписываюсь.

Ст. следователь спецотдела УКР „СМЕРШ“ 3 Прибалтийского фронта капитан Приходкин».

Тут недавно по частному латышскому телеканалу был показан сериал «Смерш», о деятельности советской фронтовой контрразведки. Боже, какой поднялся крик в латышских СМИ после этого! Да вы что? Да как можно! Сталинско-бериевские палачи — положительные герои! Да ни в какие ворота не лезет, они же боролись с нашими патриотами и национальными партизанами с легионерами заодно! Пфуй!.. Интересно, что чувствовал тогда капитан Приходкин и сотни других таких капитанов, лейтенантов и майоров во время таких вот допросов?..

И еще. В Бикерниекском лесу построен мемориал в память убитых здесь евреев — из Германии и других стран оккупированной гитлеровцами Европы. Место это использовалось для расстрелов до 1944 года — именно сюда свозили депортированных европейских евреев для казни. Скромный и трогательный мемориал расположен СПРАВА от шоссе, а СЛЕВА от дороги — шумит в сезон авто- и мотогонок знаменитая рижская гоночная трасса, выстроенная еще при советской власти прямо на еврейских костях. А неподалеку энтузиасты построили уютную собачью площадку для выгула и тренинга своих четвероногих питомцев. Зимой Бикерниекский лес и трасса — излюбленное место для катания на лыжах и санках, а летом — на роликовых коньках и велосипедах. Идея здорового образа жизни со входом Латвии в семью европейских народов все сильнее овладевает массами. Это ведь хорошо?

В августе 1941 года указом фюрера из бывших Латвии, Литвы и части Белоруссии (Эстония, к тому времени не полностью оккупированная нацистами, вошла туда позднее) была создана новая область рейха, названная Остландом — Восточной территорией. Генеральным комиссаром Остланда назначили Хейнриха Лозе — крупного партийного и административного работника рейха. Это был мужчина средних лет, толстый, с лицом, похожим на непропеченный хлеб, усиками под фюрера и нелепой челочкой в авангарде редкой шевелюры. Генкомиссаром Латвии стал советник Дрекслер, Литвы — фон Ретельн, а Эстонии — фон Медем.

Однако уцелевшие в лихолетье бывшие ульманисовские госчиновники, сделав ставку на нацистов в расчете на то, что те вернут им посты и оклады, не очень-то унывали. Ладно, раз уж не стали они министрами в «новой свободной Латвии», то надобно хорошо устроиться и при оккупационных властях. А властям следует служить верно, преданно глядя снизу вверх. Министр финансов при Ульманисе Альфред Валдманис, ставший при нацистах генеральным директором департамента юстиции, писал в газете «Тевия» решительно и строго: «…латыши хотят вместе с немецким народом жить и найти свое место в Новой Европе или погибнуть вместе с этим героическим народом. Другого пути у нас нет… Другого пути мы не хотим и не захотим никогда!»

Как, право, всегда легко решают за народ и говорят от его имени! Генералы, полковники, чиновники, продажные журналисты мучительно гадали, на кого ставить, кому и что сказать, что бы такое ещё написать, чтобы особенно понравиться немцам, а евреев все свозили и свозили в префектуру и городскую тюрьму, откуда ночами забирали на расстрелы в Бикерниекский лес. Команда Арайса росла и набиралась опыта. Между тем стараниями Шталеккера и Ланге в Риге приступили к созданию еврейского гетто, для чего выбрали Московское (теперь Латгальское) предместье, потому что это был самый бедный и достаточно отдаленный район города, к тому же исторически так сложилось, что здесь всегда жило довольно много евреев. Гетто ограничивалось улицами Лачплеша, Екабпилс, Католю, Лаздонас, Калну, Лаувас, Жиду, Ерсикас и Латгалес. С высоты птичьего полёта территория гетто представляла собой громадный неправильной формы прямоугольник, вытянутый вдоль реки Даугавы. Еще в начале июля, как бы предвосхищая идею организации гетто, газета «Тевия» писала: «Настал момент выбросить жидов из лучших квартир, а квартиры со всей мебелью отдать в распоряжение латышей, оставшихся без крова. Так был бы решён один из самых больных вопросов, и Рига освобождена от элемента, которому здесь не место». Вот, собственно, концентрированное изложение нехитрой идеологии и нынешнего национального государства, существующего после 1991 года. У них отнять — нам отдать. Гражданства русским не давать — на выборы им идти нельзя! Землю купить негражданам — нельзя! На работы определённые — нельзя! Где платят получше и соцгарантии побольше — нельзя! Заводы — закрыть, там русские в основном работают, отнимешь у них работу — они и уедут в свою Россию или к черту, к дьяволу, куда угодно! Конечно, жаль, что депортировать их нельзя, или, паче чаяния, пострелять, не поймут новые европейские и американские друзья, но перевести во второй сорт — всех, массово — это можно! Родной язык в школах отнять — еще как можно!

Но не будем отвлекаться!

С организацией рижского гетто у команды Арайса прибавилось работы. Расстрелы евреев стали регулярными, техника их рационализировалась. Место казни заранее предусмотрительно оцеплялось латышскими карателями вместе с товарищами по оружию — немцами. Обреченных, которых набиралось от нескольких сот до тысячи, усаживали рядами по десять-двадцать человек прямо на землю. Перед расстрелом жертвы раздевались донага или до белья, одежду складывали в кучу, из которой потом ещё возбужденные казнями и шнапсом убийцы отбирали себе вещи получше; одежда, пропитанная предсмертным потом только что убитых людей, иногда даже не успевала остыть. То, что оставалось, отдавали в организацию «Народная помощь», которой руководил господин Адольф Шилде. Она была призвана помогать латышским семьям, пострадавшим от сталинских репрессий.

Раздетых евреев методично, ряд за рядом, поднимали с земли и выстраивали на краю большой ямы, которую обыкновенно рыли накануне русские пленные. Стрелки стояли напротив, у другого края ямы. Они стояли в два ряда, первый — на колене, эти метились в левую половину груди, а второй — стоя, они целились в головы. Залп — и десяток жертв валится на раскисшую от крови землю. Кто-то сразу летит на дно ямы, кто-то остается лежать на краю, и карателям приходится сбрасывать трупы вниз. Иной раз не удавалось убить сразу, тогда добивали в упор из пистолетов, для чего приходилось спрыгивать на дно ямы и, оскальзываясь и шатаясь на телах только что убитых людей, добивать раненых. Это называлось — «выстрел милосердия». Если каратель сразу не мог обнаружить раненого, то нередко тот сам поднимал руку или голову и просил: «Сюда стреляй, я здесь, сюда».