Кристофер Хибберт - Королева Виктория

• Название: Королева Виктория
• Автор: Кристофер Хибберт
• Издательство: АСТ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-051473-1

Королева Виктория.

Умная, практичная, хладнокровная повелительница «Британской империи, над которой никогда не заходит солнце», шестьдесят четыре года железной рукой державшая бразды правления. Великий политик.

Великий, обожаемый народом монарх, переживший взлеты и падения. И в то же время — любящая, преданная жена, познавшая счастье материнства и горечь утраты близких людей. Символ эпохи, которую так и назвали — викторианской.

Какой она была не в легендах, а в действительности?..

---

К тому времени герцогиня Кентская была уже беременна и с нетерпением ожидала рождения ребенка в мае того же года. Муж настаивал на том, чтобы ребенок появился на свет в Англии, и чтобы ни у кого не возникло сомнений относительно его прав на королевский трон. Именно такую судьбу, согласно слухам, его ребенку предсказала цыганка на Гибралтаре. Сам же он никогда в этом не сомневался, хотя нельзя было исключать возможности того, что, несмотря на преждевременную» смерть двоих детей герцогини Кларенской (т.е. жены Вильгельма), она родит ребенка, который будет иметь больше прав на престол, чем сам герцог Кентский.

«Мои братья не отличаются таким хорошим здоровьем, как я, — не без удовольствия подчеркивал он. — Я вел здоровый образ жизни и переживу их всех. Корона рано или поздно перейдет ко мне и моим детям».

Однако в тот момент у него не было никакой возможности вернуться в Англию с женой до родов. Джозеф Хьюм, близкий друг герцога Кентского и радикально настроенный политик, усилил его опасения относительно будущего статуса ребенка. Он сказал, что может наступить такое время, когда законные права ребенка на престол «вызовут весьма серьезное сопротивление, связанное с тем, что наследник престола родился за пределами Англии».

В попытке разрешить эту чрезвычайно сложную дилемму герцог Кентский обратился за помощью к своему брату, принцу Уэльскому, регенту Англии. Он уже имел немало неприятностей с негативно настроенной к нему палатой общин, которая отклонила его просьбу повысить государственное жалованье членам королевской семьи в том случке, когда они заключают брак по своему усмотрению. Этот отказ был настолько обоснованным, что даже герцог Веллингтон счел за благо поддержать его. «Ради всего святого, — воскликнул он в отчаянии, — здесь накопилось немало сложных проблем, требующих безотлагательного разрешения! Эти люди будут камнем на шее любого правительства. Ведь они оскорбили, причем оскорбили персонально, почти две трети джентльменов Англии, и стоит ли после этого удивляться, что ими будет сделано все возможное, чтобы вытащить их в палату общин и взять реванш за прошлые унижения. Тогда это будет единственной возможностью правительства отыграться на принцах крови, и я не сомневаюсь в том, что они ее не упустят».

Герцог Кентский, долго питавший надежду получить от правительства жалованье в размере 25 тысяч фунтов стерлингов в год и доход в размере 12 тысяч фунтов, отказался от; предыдущих долгов, пояснив, что «в противном случае вся нация окажется его должником». При этом он добавил в своем весьма пространном письме брату-регенту, что ему понадобятся большая яхта для пересечения пролива Ла-Манш, значительные суммы для проведения ремонта апартаментов в Кенсингтонском дворце, деньги на питание для него и всей его семьи, включая многочисленную прислугу, а также возможные дотации на содержание и проживание герцогини и ее детей в приморских городах Брайтон или Уэймут, если это потребуется по рекомендации врачей.

Все эти требования вызвали у регента, который и раньше не очень-то заботился о судьбе брата, приступ негодования. Его раздражали не только чрезмерные финансовые притязания герцога Кентского, но и его весьма сомнительные дружеские связи с политическими радикалами вроде Джозефа Хьюма и Роберта Оуэна. Последний, в частности, прослыл социальным реформатором, поддерживающим практически все оппозиционные правительству организации. После долгих и мучительных раздумий он порекомендовал своему секретарю вежливо отклонить все требования герцога Кентского, сославшись на слишком нежный возраст ребенка и опасности, связанные с перемещением его в другую среду. Дескать, родившемуся на континенте ребенку будет легче адаптироваться к привычным условиям, а родители смогут сэкономить деньги и освободить герцогиню от «всех опасностей и неприятностей, которые могут возникнуть во время длительного морского путешествия». И добавил, что если герцог Кентский все же будет настаивать на немедленном возвращении в Англию и найдет соответствующую этому путешествию значительную сумму, то ему не стоит «возлагать надежды на сердечный и доброжелательный прием».

Обескураженный вначале этим ответом, герцог Кентский вскоре пришел в себя, восстановил свойственное ему присутствие духа и приступил к сбору денег для возвращения в Англию. К концу марта с помощью герцога Кембриджского и других своих верных друзей, включая лорда Дандеса, графа Фицуильяма, лорда Дарнли и Олдермана Мэттью Вуда (известного химика и предприимчивого торговца, который прославился своими радикальными взглядами в городском сонете Лондона), он собрал более 15 тысяч фунтов стерлингов и 28 марта отправился со всей семьей и многочисленной свитой из Аморбаха в Кале. Это был довольно странный караван карет и повозок, где нашлось место всем домашним животным и, в частности, даже певчим птицам. Возглавляли эту процессию герцог и герцогиня, причем герцог сам управлял фаэтоном, чтобы хоть как-то сэкономить на этой поездке. За главным фаэтоном следовали кареты с баронессой Шпэт, фрау Сиболд, известным врачом и хирургом из Геттингенского университета и с другими придворными служащими. Далее ехала карета с бумагами и семейным архивом, а после нее еще одна карета, с дочерью герцогини принцессой Феодорой, ее гувернантками и английской прислугой. Вслед за этим шли кабриолет с двумя придворными поварами и кареты с английскими слугами, придворными, охранниками и личным врачом герцогини доктором Уилсоном.

Погода была чудесной, кавалькада карет двигалась медленно, а все придорожные заведения, в которых им приходилось останавливаться, не огорчали путешественников неподобающим обслуживанием. 5 апреля караван миновал город , Кёльн, а сутки спустя они достигли Кале, где, к величайшему удовольствию герцога Кентского, их уже ждала на причале яхта, которая должна была доставить их в Англию через Ла-Манш. После нескольких дней томительного ожидания благоприятной погоды в Кале 24 апреля они отплыли в Дувр и вскоре расположились в Кенсингтонском дворце, где 24 мая 1819 г. после шестичасовых родовых схваток ранним холодным утром в пятнадцать минут пятого и родился их первый ребенок. «Она полненькая, как куропаточка, — с восхищением сообщал герцог Кентский своей теще герцогине Кобургской, — и сочетает в себе силу и красоту». Он оставался рядом во время родов и не мог нарадоваться новорожденной. «Дорогая мать и ребенок чувствуют себя прекрасно... Я просто не могу найти слов, чтобы выразить свое восхищение ее терпением и благородством».

«Боже мой, как я рада получить от тебя весточку! — писала своей дочери вдовствующая герцогиня Кобургская. — Не могу найти слов, чтобы передать, как я рада, что у тебя все хорошо... не могу много писать... дорогая моя малышка... я просто без ума от счастья». При этом она выразила надежду, что дочь не расстроилась из-за того, что родился не мальчик. «Англичане, — пояснила она дочери, — любят королев». Что же касается отца новорожденной девочки, то он с нескрываемой гордостью показывал ее своим друзьям и неизменно повторял: «Внимательно приглядитесь к ней, так как именно она будет королевой Англии».

Восторг герцога по поводу прибытия в Кенсингтонский дворец и рождения его маленького «карманного Геракла» разделяли далеко не все члены его семейства. Что касается принца Леопольда, регент не скрывал своей надежды на то, что его братец скоро снова отправится в Германию, прихватив с собой дражайшую супругу и недавно появившегося ребенка. Отношение регента к обряду крещения новорожденной было также далеко не братским. Он сразу же объявил, что эта церемония будет иметь исключительно частный характер и должна состояться 24 июня в три часа дня. Крестными родителями должны быть он сам, русский царь Александр, бабушка девочки — вдовствующая герцогиня Кобургская — и ее тетя Шарлотта, сестра ее отца и вдова короля Вюртембергского. Никто из вышеперечисленных особ, кроме, разумеется, самого регента, не должен был лично присутствовать на церемонии крещения, а их интересы должны были представлять герцог Йоркский и две другие тетушки ребенка — незамужняя принцесса Огаста и Мэри, герцогиня Глостерская. Кроме означенных лиц почтить церемонию своим присутствием смогли лишь кузен герцога Кентского, герцог Глостерский, герцогиня Йоркская и принц Леопольд.

Подчиняясь давно заведенным правилам, родители девочки послали регенту список имен, которыми они желали бы назвать своего ребенка, — Виктория (в честь матери), Джорджиана (в честь регента), Александрина (в честь русского царя Александра), Шарлотта или Августа (в честь своих тетушек). Регент долго хранил молчание и только за день до таинства крещения сообщил в письменном виде, что не может позволить назвать девочку Джорджиной, чтобы не ставить свое имя перед именем русского царя. Он также выразил неудовлетворение именами Шарлотта и Августа, сообщив напоследок, что выскажет свою точку зрения на церемонии крещения.