Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна

• Название: Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна
• Автор: Люсьен Мюссе
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-8071-0087-5

В VIII–X вв. Европу захлестнула волна насилия. Мусульмане нападали с запада, викинги — с севера, венгры и славяне — с востока. В бешеном водовороте набегов государствам Западной Европы, уже свыше столетия не подвергавшимся подобному натиску извне, пришлось приспосабливаться к новым условиям, сражаясь на одном фронте, договариваясь, платя выкуп на другом, ассимилируя пришлые народы и впитывая их опыт. Феодальная анархия довершила разрушение древних устоев общества. Но Европа пережила это тяжкое испытание и вышла из него обновленной.

Что потеряли западноевропейские государства в этой долгой и пагубной для них войне, что приобрели? Что представляли собой народы, лавиной ринувшиеся на Германию, Францию, англосаксонское королевство и почему им сопутствовала удача? Именно этим вопросам известный французский историк Л. Мюссе и посвящает свою книгу.

---

Острая практическая сметка греческих императоров быстро обнаружила выгоду, которую можно было извлечь из этого положения. Устранить славян было нельзя — да и чему бы послужило опустение земель? — так же, как и ассимилировать их. Со времен Юстиниана II (685–695) за склавинами признается автономия, но зависимая от Византии, и теоретически они обязываются нести определенную военную службу. До самого XI в. в большинстве славянизированных регионов не ступала нога византийских чиновников, там были нередки мелкие бунты, однако, за исключением болгарских земель, политическая опасность со стороны славян не грозила, и прибрежные города без особых помех могли оставаться греческими. Как и всегда, надежду на постепенное усмирение «варварства» новоприбывших вселяло проповедывание христианства.

Какова была участь древнейших жителей в этих землях? Мы располагаем только очень расплывчатыми сведениями; современные националистические течения на Балканах с легкостью толкуют их в противоположных смыслах. О возможности сохранения значительных дославянских меньшинств, пусть низведенных до низшего социального уровня, говорит факт существования в наши дни албанцев, безусловных потомков коренных иллирийцев, и македонских румын, последних отпрысков романизированного населения Иллирикума. Похоже, во внутренних областях не сохранилось никакого городского населения, ни греческого, ни латинского; беженцы стекались в прибрежные города, Салону, Фессалоники или Константинополь.

В связи с Фессалониками один очень любопытный текст, относящийся к правлению Ираклия («Чудеса св. Димитрия»), упоминает о «всех беженцах из дунайских областей, из Паннонии, Дакии и Дардании, и других провинций и городов». Греческая традиция очень неопределенного характера перечисляет места, куда прибывали беженцы из Пелопоннеса: восточная Сицилия, Калабрия, остров Эгина (Хроника Монемвасии, XIV–XV вв.). Однако часть греческого населения укрепилась на месте, например, в горах Лаконии, Цаконах, диалект в которых, безусловно, сохраняет некоторые дорические особенности. В Иллирии папа Иоанн IV (640–642), далматинец по происхождению, осуществил массовый выкуп своих соотечественников, захваченных язычниками.

Помимо островов и портов, по-видимому, для беженцев существовало еще два основных пристанища, оба бедные и труднодоступные: горы Пинд на западе, в Албании, и некоторые горные цепи по берегам Эгейского моря: Лакония, Олимп, Халкидики. Уцелевшие латиняне (румыны с п-ова Истрия, далматинцы, македонские румыны) представляли собой всего лишь меньшинства, которым было не под силу осуществить серьезные действия, направленные на ассимиляцию своих славянских соседей. Зато на юге греки остались достаточно многочисленными для того, чтобы, начиная с X в., вести обратное завоевание, которое было энергичным, хотя так никогда и не увенчалось полным успехом.

Наиболее верный способ изучения этих сложных проблем предоставляет топонимия. На Балканах она только в редких случаях позволяет провести точную датировку. Прежде всего можно констатировать массовое исчезновение названий древних поселений, не только в сельской местности, но очень часто и городов — примером в случае Пелопоннеса служат Микены, Мантине, Теже; уцелевшие же, в большинстве своем, локализуются на побережьях. Внутри страны изобилуют славянские названия: на Пелопоннесе их порядка четырехсот; ими обозначаются даже некоторые морские пункты: например, порт Пилос превращается в Наварин.

Археологические данные очень скудны и, в еще большей степени, спорны. Наиболее достоверным считается прежде всего факт разрушения всех строений, находившихся вне стен крупных городов около VII или VIII вв., затем прекращение всякого строительства между этой эпохой и концом IX века. Наблюдается некоторый перерыв в нумизматических находках в Коринфе (это происходит при Константине IV, 668–685) и на афинской агоре, где они пресекаются, по-видимому, около 583 года. Это, без сомнения, свидетельствует о серьезных кризисах в истории этих городов, вызванных славянами или, отчасти, аварами, однако отнюдь не продолжительной славянской оккупацией (Афины избегли подобной участи). До настоящего времени в Греции не выделен археологический горизонт, который можно было бы с уверенностью соотнести с великим переселением славян.

Ход восстановления византийского порядка на периферии Балканского полуострова становится легче понять, если, как предлагает Г. Острогорский, рассмотреть этапы распространения фемного устройства в европейской части Империи. Первая в Европе фема была создана около 680 г. в восточной Фракии, охватывая непосредственные подступы к столице; около 690 г. за ней последовала Элладская фема, которая включала в себя, главным образом, Аттику и Беотию, являвшиеся двумя главными прибежищами эллинизма. Затем деятельность в этом направлении прекратилась почти на два века. Она была возобновлена в конце VIII в. созданием Македонской фемы, которая, несмотря на свое название, имела своим центром Адрианополь и охватывала в основном западную Фракию. Настоящая Македония еще не была возвращена, но никто не отваживался это обнародовать. С начала IX в. на Адриатическом побережье фемой становится Диррахий, на Эгейском море — Фессалоники, а также Пелопоннес и Кефалиния. Во второй половине

IX в. настал черед Эпира и побережья Далмации. Мы видим, что хотя все побережье и было снова подчинено византийцам, внутренние области оставались в руках болгар и, в основном на северо-западе, нескольких Склавиний, идущих по пути превращения в княжества, а затем в государства.

Зарождение славянских государств

Древнейшим славянам, вплоть до VI в. лишенным прямых контактов со средиземноморским миром, по-видимому, почти не была знакома организация, которую можно было бы назвать государственной. Они пришли к ней лишь с опозданием и различными путями. На юге, на Балканах, влияние болгарской, византийской и каролингской империй на общество, которое до наших дней остается полностью аграрным, было решающим. На землях вдоль Дуная к франкскому влиянию примешивались спонтанные тенденции к объединению вокруг нескольких оборонительных центров. На обширной европейской равнине, от Дона до Одера, начало этому созреванию положили города и их замечательный подъем после IX в.; в Польше государство было создано без постороннего участия, в то время как в России заметную роль в решающий момент сыграло вмешательство варягов. Однако последний штрих всегда добавляло обращение в греческое или латинское христианство, освящавшее вступление новых образований в сообщество европейских королевств.

Возникновение политических институтов у славян на Балканах было медленным и началось довольно поздно. На востоке полуострова тюркский народ, болгары, с успехом прошли по этому пути. На юге же этот процесс всегда оставался в зачаточном состоянии; все, что нам известно, — это, что в южной Фессалии около конца VIII в. правил князь Акамир; восстановление власти Византии задушило эти тенденции. Первые ощутимые результаты становления государства были отмечены на Западе, на своего рода нейтральной полосе между франками, венграми, болгарами и византийцами, у хорватов. Этот народ, название которого появилось на Балканах в IX в. (его носят и другие славянские племена в Силезии, Саксонии, Богемии и Галиции), по-видимому, принадлежит к последней волне иммиграции. До вторжения мадьяров он был поделен на две группы, одна из которых обитала в Паннонии, к северу от Дравы, а другая — в Иллирии. В начале IX в. каждая из них имела своего собственного главу (жупана), более или менее зависимого от восточно-франкских королей. Около 818 г. Людевит, князь паннонских хорватов, взбунтовался против франков и попытался реализовать объединение своего народа с его ближайшими соседями, словенцами и сербами: эта «первая Югославская империя» (Ф. Дворник), простиравшаяся от Тимока до Исонцы и от Штирии до Адриатики, имела своим центром Сисак, около современного Загреба; она просуществовала всего несколько лет. После ее разрушения Людовиком Благочестивым (Bellum Luidewiticum («Война с Людевитом») было одним из самых важных событий, часто недооцениваемым, периода правления Людовика Благочестивого, в этом можно убедиться, увидев, какое значительное место отводят ему «Королевские Анналы» между 818 и 823 гг.), хорваты Паннонии в большинстве своем перешли под болгарский протекторат, в то время как хорваты Далмации, уже отчасти христианизированные, оставались подверженными франкскому влиянию до 877 года. Именно у этих последних и возникло, наконец, хорватское государство. Имея столицей Нин, находившийся на побережье к северу от Задара, оно вобрало в себя многие далматинско-латинские элементы, постепенно отторгавшиеся от византийской фемы Далмация. Туда был назначен епископ (первое упоминание о нем относится к 852 г.), и мало-помалу эта территория была приобщена к латинскому католицизму.