Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

• Название: Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
• Автор: Александр Ахматов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-9233-0472-4

Конец II века до нашей эры. Могущественный Рим, покоритель почти всех стран Средиземноморья, пышно отпраздновал победоносное окончание войны с Югуртой, царем Нумидии. Но радость римлян по поводу этой новой победы омрачена их тяжелыми поражениями в Галлии, куда вторглись многочисленные и воинственные германские племена кимвров и тевтонов. «Варвары» в очередной раз разбили и уничтожили римские легионы. От полного разгрома Италию спасает только то, что германцы по какой-то причине отказались от вторжения в беззащитную страну сразу после своей победы. В Риме с лихорадочной поспешностью готовятся к войне. Страхом и неуверенностью, царящими среди римлян, пытаются воспользоваться угнетенные рабы, со всего света собранные в Италию. Они составляют заговоры, устраивают бунты. Близ города Капуи вспыхивает тайно подготовленное и хорошо организованное восстание, которое возглавил разорившийся римский всадник Тит Минуций…

---

Раненый гладиатор закричал и повалился на арену.

Галл добил его следующим ударом, чтобы прекратить мучительную агонию.

Победа досталась «ретиариям».

Лингон заколол «секутора», запутавшегося в сети Астианакса, прямо у подножия Ростральной трибуны, доставив удовольствие расположившимся на ней магистратам.

Последний из оставшихся в живых «секуторов», попавший в сеть, которую набросил на него Сатир, получил помилование от зрителей, справедливо рассудивших, что все без исключения гладиаторы сражались доблестно и смело шли навстречу смерти.

— Ты должен поделиться своим выигрышем с этим проклятым Сатиром, — с досадой проворчал Клодий, отдавая Минуцию двадцать золотых монет.

Вся площадь гремела от бешеных рукоплесканий.

Уже надвинулись сумерки. Служители и рабы зажигали первые факелы. С арены убирали трупы павших гладиаторов, посыпая песком и киноварью оставшиеся после них лужи крови.

Начавшееся вскоре столкновение конных «андабатов» было особенно отвратительным, потому что представляло собой бессмысленную кровавую резню, в которой ни сила, ни храбрость бойцов не имели значения.

Ничего не видя в своих наглухо закрытых шлемах без отверстий для глаз, «андабаты» наносили удары вслепую, наугад. Раненые лошади с диким ржанием сбрасывали с себя людей, прежде чем те сами получали ранения. Но и пешие продолжали рассекать воздух оружием в надежде поразить врага.

Рассеившихся всадников служители сгоняли ударами бичей на середину арены, чтобы продолжить бойню.

Зрители хохотали и хлопали в ладоши.

Это кровавое представление закончилась не раньше, чем половина ее участников не получили тяжелые ранения, а остальные гладиаторы с трудом удерживали в руках оружие. Двое из них еще были верхом на лошадях, а трое других едва стояли на ногах, все исколотые и израненные.

Схватку прекратил один из эдилов, помахавший с Ростр белым платком.

«Меркурий» и «Харун» вместе со служителями сполиария вышли на арену, чтобы решить судьбу тяжелораненых.

«Меркурий» обошел их всех, коснувшись своим жезлом двоих — один из них, весь покрытый ранами, уже умирал, другой держался окровавленными руками за распоротый живот, из которого вываливались внутренности.

Обоим тотчас перерезали глотки и поволокли их тела в сполиарий.

После «андабатов» на арену вышли семь пар «больших» и «малых» щитов, как называли их любители гладиаторских игр.

Бой между ними был непродолжительным и беспощадным. Гладиаторы дрались насмерть, или sine fuga[307], как называлось специальное условие боя, не оставлявшее бойцам побежденной стороны никаких надежд выйти из него живым.

Одолели «большие щиты», перебившие всех своих противников и сами потерявшие двоих.

Зрители неистово аплодировали.

Минуций снова выиграл у Клодия. Кроме того, он одновременно бился об заклад с Волкацием, который поставил десять золотых на «малые щиты» против двадцати золотых Минуция.

Дентикул и Приск в третий раз ударили по рукам с Либоном и Сильваном.

Оба приятеля были в выигрыше, потому что поверили в сегодняшнюю удачу Минуция, сопутствовавшую ему с самого утра, еще в цирке, и делали ставки на тех же гладиаторов, что и он.

— Ставлю пятьдесят золотых на «самнитов»! — торжественно объявил Минуций.

— Идет! Столько же на «галлов»! — сказал Клодий, страстно желавший отыграться.

— Какие ставки! Вот что значит богачи! — воскликнул Приск с завистью обнищавшего патриция.

— Еще бы! — подхватил Сильван. — У одного земли в Сицилии — коршуну не облететь, а второй никак не растрясет отцовское наследство…

— К Минуцию сегодня деньги липнут, будто его медом вымазали, — заметил Дентикул, довольно посмеиваясь.

— Не желаешь ли попытать счастья против моих «самнитов»? — обратился Минуций к Волкацию.

— У меня осталось наличными только двадцать золотых, — хмуро ответил тот, всегда проявлявший осторожность и скупость во время состязаний в цирке и на гладиаторских боях.

— Я готов поставить свои тридцать против твоих двадцати, — беззаботным тоном сказал Минуций.

Волкаций криво улыбнулся.

— Смелое предложение! Ну, что ж! Я согласен.

Ювентина, прислушиваясь к разговору римлян, бьющихся об заклад, невольно подсчитывала в уме все ставки, сделанные Минуцием за сегодняшний вечер, и поражалась той отчаянной решительности, с какою он рисковал по сути почти всеми своими деньгами, бывшими у него в наличии.

Пангей, с которым она утром довольно долго беседовала, жаловался, что господин остался совсем без денег, проигравшись в Капуе. Вся его наличность, по словам юноши, составляла не более восемнадцати тысяч сестерциев. И все это было теперь в игре!

Служители особенно тщательно подготавливали арену для нового боя.

Несколько мешков с киноварью они принесли, чтобы уничтожить следы крови после предыдущей схватки.

Ввиду совершенно сгустившейся темноты по всей окружности арены расставлены были рабы с пылающими факелами в руках.

Около десятка больших восковых факелов служители укрепили на Рострах.

Двадцать четыре пары «галлов» и «самнитов» вышли на арену под маршевые звуки труб и буцин.

Зрители встретили их появление долго несмолкающими аплодисментами и восторженными криками.

Гладиаторы, сверкая вооружением, выстраивались в центре арены — двумя линиями, лицом друг к другу.

— Ну-ка, подскажи, где он, тот самый Мемнон? — повернулся к Ювентине Минуций.

— Седьмой среди «самнитов», слева направо, — взволнованным голосом ответила девушка, которая в этот миг мысленно обращалась с молитвой к богам, чтобы они сохранили жизнь александрийцу.

— А, вижу… А что? Он неплохо выглядит. Если не Геркулес, то Ахиллес — это уж точно… Узнала ты его? — спросил Минуций.

— Кажется, да… Ошибки быть не может. Это он.

— Да защитит его Юпитер и да поможет ему Марс!

Музыка и шум толпы стихли.

Гладиаторы застыли в напряженном ожидании сигнала к началу боя.

Внезапно тишину прорезал звук трубы, и бойцы кинулись навстречу друг другу.

Послышался беспорядочный лязг скрещивающихся мечей, раздались первые вопли раненых. Снова заиграла музыка, застучали барабаны, взвизгнули флейты и свирели.

Музыканты старались, не жалея сил. В устроенной ими дикой какофонии потонули крики раненых, звон оружия и яростная ругань дерущихся.

Эта схватка продолжалась дольше, чем все предыдущие, и не только из-за большего числа участников: выступали самые искусные бойцы из римской и капуанской школ, принадлежавших Гаю Аврелию и Лентулу Батиату.

Все без исключения «самниты» были учениками Аврелия, поэтому их победа должна была принести их владельцу кричащую известность по всей Италии.

Самого Аврелия в это время можно было видеть у трибунала ночных триумвиров.

Он стоял, окруженный своими ланистами — преподавателями всех видов гладиаторского искусства.

Аврелия выделял среди них огромный рост и грубая, покрытая глубокими морщинами физиономия.

Рядом с ним был Пацидейан, управитель его школы, уже знакомый читателям, такой же гигант, не уступавший своему патрону отталкивающим выражением лица и известной всему Риму жестокостью.

И тот, и другой напряженно наблюдали за ожесточенной борьбой гладиаторов, исход которой был еще далеко не ясен.

Все же превосходная выучка и сила питомцев Аврелия проявилась с самого начала боя.

«Галлы» в первые же минуты потеряли шесть человек, а «самниты» только троих, что помогло им сохранить за собой численное преимущество до конца схватки, хотя победа далась им недешево.

«Галлы» бились отчаянно, стараясь переломить ход борьбы в свою пользу.

Зрители на трибунах неистовствовали. Отовсюду неслись их кровожадные возгласы:

— Бей! Режь!..

— Есть! Получил!..

— Коли его! Бей! Бей!..

— Проткни насквозь!..

— По заслугам! Добей увальня!..

— Есть! Еще раз есть!..

— Режь! Бей!..

— Смелее, «галлы»!..

— Навались, «самниты»!..

— Коли!.. Режь!..

«Самниты» одолевали.

Зрители особенно отличали Мемнона, который наносил и отражал удары с искусством, вызывавшим удивление и похвалы даже у тех, кто держал сторону «галлов». То и дело имя его хором повторяли сотни и тысячи голосов. На его счету уже было четверо убитых и много раненых противников.

Минуций, позабыв обо всем на свете, вскочил со своего места и, потрясая кулаками, вопил, как безумный:

— Так их, Мемнон! Наша берет!.. Режь без пощады!.. Коли его!.. Бей!..

— Добивай! Смерть «галлам»! — яростно взревела толпа, когда восемь из оставшихся в живых «самнитов» обступили со всех сторон трех израненных «галлов», продолжавших сопротивляться лишь из стремления принять смерть с мечами в руках, а не быть зарезанными на потеху черни, которая вообще неохотно проявляла милосердие к побежденным и предпочитала насладиться зрелищем их последних судорог и обезображенных предсмертной агонией лиц.