Зоя Богуславская - Посредники

• Название: Посредники
• Автор: Зоя Богуславская
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Читатели знакомы с прозаическим циклом известной писательницы Зои Богуславской — повестями «Гонки», «Транзитом» и романом «Защита». Впервые собранные под одной обложкой, они объединяются общими героями и кругом смежных духовно-нравственных проблем.

В острой, динамичной повести «Гонки» мы знакомимся с главными действующими героями цикла — Олегом Муравиным, будущим невропатологом, и Родионом Сбруевым, впоследствии адвокатом, с неослабевающим вниманием следим за их жизненным становлением. В повести «Транзитом», напряженно-драматические события которой развертываются десятью годами позднее, и в «Защите» автор показывает Муравина, Сбруева и других уже в пору человеческой и профессиональной зрелости.

Язык З. Богуславской лаконичен, писательнице свойственна современная стилистика, глубокая психологическая наблюдательность в раскрытии сложного мира героев, предстающих перед нами в остроконфликтных ситуациях.

---

Он поискал бумажку, телефон начинался на Б-9. Где-то здесь, в центре. Вот если бы выгорело с этим дядечкой! Что тот хочет? Продавать машину? Или — на пока? Вроде бы он уезжает куда-то.

В автомате было невыносимо душно. Дверь не откроешь, с улицы грохот. Наконец он пробился сквозь какие-то голоса к уверенному басу и договорился заехать тотчас.

Действительно, басовитый дядечка оказался крайне сговорчивым. В предвкушении своего двух-трехгодичного отбытия в город Женеву он готов был продать очень потрепанный и проржавленный «Москвич-401», а если не получается быстро (и толково) продать, то оформить «по доверенности», пока не пересечет дядечка в обратном уже направлении границу и не оформит продажу на имя Родиона Сбруева.

Вся операция могла занять каких-нибудь три-четыре дня. Но с маленькой поправочкой. Гражданин Р. Н. Сбруев должен был перевести на расчетный счет дядечки (или выложить на стол) небольшую сумму в размере... двадцати пяти месячных стипендий.

Маленькая задачка по арифметике. Ну, допустим, полгода доучиваться, затем зарабатывать год, полтора. Итого вам нужно минимум два года, чтобы осуществить небольшое уточнение к договору басистого дядечки.

Это отпадает. Машину надо брать сейчас.

Родион свернул в сад «Эрмитаж». В тиши обеденного перерыва можно было хорошенько продумать создавшуюся ситуацию. Какими законными способами добываются деньги в его плачевном положении? Невольно в уме промелькнули статьи, по которым добывание денег карается от трех до пятнадцати лет. Высшая кара по этой статье — за крупные государственные хищения, со взломом сейфов, ограблением банка и тому подобным, — ассоциировалась у него со сценами из знаменитых кинобоевиков и детективов.

Среди густого кустарника сада «Эрмитаж» было неожиданно прохладно. Тишину нарушали лишь пассажи двух электрогитар. Началась репетиция эстрадного оркестра. Мысль Родиона работала четко, отвлекаемая порой капризами динамика, который то включался, то замолкал.

Итак, пойдя путем исключения и отбросив способы, которыми нельзя добывать крупные денежные суммы, Родион сформулировал наконец позитивную программу, основанную на личном опыте.

Опыт этот предоставлял Родиону минимум четыре честных возможности приобретения большой суммы денег. Удобно разместив ноги на скамейке, он попытался проанализировать каждую.

Возможность первая — касса взаимопомощи. Эта статья подразумевала болезнь, роды, двойняшек или тройняшек, кражу у тебя имущества или, на худой конец, переезд на новую квартиру.

Выигрыш. Ну, предположим, счастливое участие в денежно-вещевой лотерее или на бегах. Но шанс выиграть в четыре дня нужную сумму маловероятен, проиграть остаток стипендии — почти стопроцентен. Значит, и это отпадает.

Кредит. Рассрочка. Уговорить владельца, что он, Родион, будет в течение двух лет его женевского времяпровождения выплачивать ему, или тем, кому он скажет, сумму, которая в итоге составит стоимость машины. Это третий способ.

Родион обнаружил, что он весь искусан комарами и непристойно чешется. Один такой комар странных размеров сел в этот момент к нему в нежное углубление локтя и заставил Родиона вскочить.

Нет, на кредит дядечка вряд ли пойдет. Два года. Маловероятно.

Родион начал вышагивать вдоль здания летней эстрады, ощущая бьющие по нервам несоответствия ударника и электропилы. Весь джаз играл нормально, и только ударник, должно быть с утра уже поддавший, начисто перебивал ритм и мелодию прекрасной песни «Королева красоты»:

С тобою связан
Навеки я.
Ты жизнь и счастье,
Любовь моя...

Запахло жареной рыбой и каким-то супом или гуляшом. Родион облизнулся, но пошел дальше. На еду времени не было.

Выбравшись из сада, он подумал, что остается еще последний, четвертый способ — взять в долг. У папы-мамы, всех родственников и знакомых. Подключить к этой операции Олега, уж с чем, с чем, а с серым веществом у Олега было все в порядке.

Представив себе первый же разговор, допустим, с отцом, Родион скис.

— Нельзя, чтобы желания человека опережали его возможности, — скажет назидательно папа. — Такие люди плохо кончают. Завтра тебе захочется виллу на берегу Черного моря, а послезавтра — кольт. — Отец снимет очки, протрет их замшевым квадратиком и добавит: — Сначала — заработай деньги, потом определяй, как ты думаешь их расходовать.

Мама, сидящая рядом, печально кивнет в знак согласия. А когда отец уйдет, она обнимет его.

— Может, я могу быть тебе полезна, мальчик?

Но мама полезной быть не могла. Главная мечта Родиона состояла, между прочим, в том, чтобы освободить мать от материального участия в бюджете семьи и дать ей возможность заняться художничеством. Изделия матери из пробки, прутиков, желудей были столь оригинальны, что каждый видевший в доме эти штучки ни на что другое уже не обращал внимания. Быть может, от матери перешла к Родиону пагубная любовь к старинным виньеткам, инкрустациям, причудливым витражам?

Родион шел по бульвару в направлении Трубной площади. Возбуждение его окончательно улеглось, и теперь он уже думал о своей затее с некоей безнадежностью. В сущности, почему именно автомобиль? Почему не мотоцикл или байдарка? Куда лучше скопить на надувную байдарку. Плавать. Между зарослями и камышами просвечивает вода, Валда лежит на дне лодки, подставив шею, плечи, ступни ног утренней прохладе.

«...С тобою связан... навеки я...»

Родион поглядел на часы — было около двух. Отзвонить дядечке. Мол, все. — сгорело-перегорело. Но, поразмыслив, он решил отодвинуть подальше момент расставания. Успеется.

Может, позвонить Олегу? Жди! Будет он тебе торчать дома.

Родион лениво побрел к автомату. Набрал номер Олега и, вдруг услышав тихий, глухой голос, дико почему-то обрадовался.

— Эй, эй! — завопил Родион в трубку. — Ты дома! Невероятно! Сто лет, сто зим.

— Двести, — отозвался голос.

— Ну ладно. Не комплексуй. В моем распоряжении два часа. Нахожусь около Трубной.

— В моем — полторы минуты, — вяло откликнулся Олег.

— А потом?

— Еду в комиссионку выбирать подарок шефу. Шестьдесят лет стукнет.

— Выберешь завтра.

— Не могу. Поручение обширного коллектива Первого медицинского института. Деньги жгут руки.

— Слушай, старик, — с места в галоп начал Родион, — у тебя нет идеи раздобыть много денег? Позарез надо.

— Женщины? — усмехнулся голос.

— Хуже. Машина. По дешевке подвернулась.

— Рехнулся, — присвистнул Олег, — пока мы не общались, ты, кажется, сильно преуспел по этой части.

— Ну вот, — вздохнул Родион, — и ты, Брут.

— Поехали в комиссионку, хочешь? — предложил Олег. — Подарок-то по твоей части, а? За два часа обернемся. Надо раздобыть трубку. Какую-нибудь почудней или шибко старинную. Шеф уронил свою в воду. Весь факультет нырял в Хлебникове. Не отыскали.

— Ладно, — вздохнул Родион. — Пусть не автомобиль — купим трубку.

Через двадцать минут оба они шагали по направлению к старому Арбату, где неподалеку от зоомагазина находилась, по словам Родиона, лучшая в Москве старина.

В отличие от Олега Родька испытывал тягостную страсть к декоративной старине, вписанной в замкнутое пространство комнаты. Часами он мог сидеть, уставившись, как завороженный, на. изгиб линий какого-нибудь секретера или шахматного столика, на искусное сплетение металла и дерева. Ему ничего не стоило отличить отделку на ноже, кинжале, лорнетах, портсигаре одной эпохи от другой, безошибочно и точно определить «возраст».

Олег высмеивал всю эту ерунду. Он, студент-медик, жил в Москве подобно командированному, который сам не выбирает гостиницу, а селится в той, что дало учреждение.

С седьмого класса Родион знал Олега, то есть с момента, когда тот с отцом приехал из своей Хомутовки в столицу. И в отличие от других одноклассников у этого парня до предела были укомплектованы рубрики «любви и нелюбви». Добавить туда что-то новое стоило неимоверных усилий.

В свое время, увидев в классе Олега Муравина — конопатого тощего парня, волосы которого были словно вытравлены перекисью, класс дружно загоготал и окрестил его «белой вороной». А Родиону понравился новичок, похожий на белого петушка, и он, первый заводила в классе, быстро усмирил буйную потребность однокашников израсходовать запас энергии за счет неопытности новоприбывшего деревенского парня.

Частенько, ощущая свое превосходство старожила, Родион пытался вводить «белую ворону» в курс городской жизни. Таскал на водную станцию, по паркам, по залам старинных зданий, на новые фильмы. Но тогда же он убедился, что Белесый не очень-то нуждается в его просветительстве. Олег Муравин имел на все собственную точку зрения, которую отнюдь не собирался менять.