Владимир Вернадский - Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года
Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года"
Описание и краткое содержание "Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года" читать бесплатно онлайн.
Этот дневник академика Владимира Ивановича Вернадского (1863-1945) - один из интереснейших в его рукописном наследии - делится как бы на две части, рубежом между которыми стал трагический день 22 июня. Как и в предыдущих публикациях дневников Вернадского 1938-1940 годов («Дружба народов», 1991, № 2 и 3; 1992, № 11-12; 1993, № 9), для удобства восприятия текста авторские сокращения и купюры публикатора не показываются; смысловые вставки заключены в угловые скобки. Рукопись дневника хранится в Архиве Российской академии наук, фонд 518 В. И. Вернадского (опись 2).
Я чувствую себя на границе ‹здоровья› и ничего еще не видел.
Но интересные разговоры имел с Л. И. Мандельштамом[126] о Гёте. Он верно указал на значение идеи Гёте в его оптических работах. Я думаю, методологически Мандельштам прав - сложный опыт может исказить явление, и далеко не всегда можно от него перейти к научной реальности. Примером являются Фрауэнгоферовы линии, конечно, в реальном процессе не существующие и к свету как таковому отношения не имеющие. Как раз Фрауэнгоферовы линии занимали и мысль Гёте. Я из его «Zur Farbenlehre» прочел только историческую часть, которая с точки зрения истории науки или истории оптики является самостоятельной исследовательской работой: много внесла нового. Но Гёте ‹был› близорукий и, может быть, даже близорукий ненормально - как, например, я. Его красочные и темные оттенки этим во многом объясняются. К сожалению, я не смог достать специальной литературы о близорукости Гёте.
С Мандельштамом - о Мысовском (он видел у меня его книжку об атомном ядре)[127] . Его отзыв о Мысовском, как всех физиков, явно неверный. Многое он приписывает Курчатову, что в действительности принадлежит Мысовскому, который необычно безразлично относился к защите своих достижений.
Я все-таки думаю, что нейтрон, проходящий материю насквозь, - загадка. Мандельштам считает, что атом позволяет вполне объяснить все. Но может ли двигаться атом, не несущий заряда? Мне кажется, Резерфорд ясно это сознавал.
Но, по существу, мы видим движение нейтрона в результате разрушения ядра (то есть его взрыва) или в космических лучах.
С Л. С. Лейбензоном[128] разговор о внутренности Земли. У него обычные представления, корни которых - в воззрениях XVIII века. Начало Солнечной системы кажется ‹ему› логически неизбежной проблемой.
Сегодня большой разговор с Гамалея и Мандельштамом о правизне и левизне, о Гаузе[129] , моллюсках и тому подобном.
Мандельштам получил срочную телеграмму, что Физический Институт послезавтра едет в Казань.
29 июля. Вторник. Боровое.
Сегодня утром мы должны наконец переехать из бивуака в постоянное помещение. С. И. Замятин сдержал свое слово. Он сам, однако, не может попасть в Алма-Ату, так как железнодорожный путь очень круговой; для авиа надо проехать по железной дороге к Балхашу, и не ясно, будет ли самолет. Война остановила ‹ввод в действие› железной дороги, которая предполагалась на 1941 год.
Получена телеграмма о выезде сюда Комарова, Баха, Обручева, Чаплыгина.
Где их поместить - неизвестно.
Это - типическая работа академического аппарата, следствие той централизации, которая требует утверждения каждой мелочи центральной властью. Она порождает фактически власть «секретарей» и аппарата, который так ярко проявляется в Академии - в 1920-1930-х годах ‹проявлялся› еще больше, чем теперь.
Третьего дня начал работать с Аней над V выпуском «Проблем биогеохимии»: «О химическом составе биосферы и о ее химическом окружении».
Сегодня нас разместили в лучшем помещении, очистив отдельный хороший дом от хроников, распределив их в другие места. На наших временных местах поместили новые группы академиков из Ленинграда и Москвы. Кто приехал - не знаю.
30 июля. Среда. Боровое.
Вчера жена Рихтера[130] красочно передала впечатление ‹от› первого налета на Москву 21/22 VII. Основное впечатление - по существу неверное изложение ‹этого› Информационным бюро. Надо в эту почти единственную реальную информацию вносить коренные поправки.
Молчание Информбюро не означает, что налетов ‹на Москву› не было. Во главе ‹информационной службы› стоят бездарные, ограниченные люди - каковы и Ярославский, и Лозовский[131] ; это сказывается и в их статьях, и в их выступлениях.
Мы знаем об окружающем только по таким фальсифицированным данным. Надо вносить поправку - из гущи жизни и ‹своего› жизненного опыта: охвата происходящего, сознательно и глубоко переживаемого с 1873 года (если не раньше) по 1941 год - больше 60-ти лет.
Ноосфера, в которой мы живем, - является основным регулятором моего понимания окружающего.
Если правительство не сделает грубой ошибки - гибель гитлеризма в ближайшее время неизбежна и быстра - ‹займет› немногие месяцы.
Основная линия верна: создание сознательное мощной военной силы, независимой от извне в своем вооружении, - примат в данном моменте этого создания в государственной жизни - правильная линия, взятая Сталиным. Настроение кругом это создает здоровое. Принципы большевизма - здоровые; трутни и полиция - язвы, которые вызывают гниение, - но здоровые основы, мне кажется, несомненно преобладают. Страна при мильонах рабов (лагеря и высылки НКВД) выдержит эту язву, так как моральное окружение противника - еще хуже.
17 августа. Воскресенье.
Приехали еще Масловы, Штерн, Ященко… Вижу мало кого, за исключением живущих в нашем доме, откуда выселились из-за скарлатины Зелинские и перешли в более удобное помещение Борисяки.
Привезенные из Москвы впечатления: непрерывное, хотя и медленное движение немцев, особенно оставление Смоленска - и, надо сказать, бездарно составленная информация ‹по› радио, письма - явно увеличили тревогу за ближайшее будущее.
А между тем я по-прежнему считаю гибель гитлеровской Германии неизбежной - и, вероятно, являюсь наибольшим оптимистом - благодаря созданию ноосферы.
Эти дни ясно стала для меня геологическая роль проникающих космических лучей и рассеянных элементов - и как источников тепла, так и химической основы планеты.
Сегодня прочел в «Акмолинской Правде» № 190 от 14 августа о всеславянском митинге в Москве 11 августа - перепечатаны официозная статья из московской «Правды» от 12 августа и речи А. Н. Толстого и других.
18 августа. Понедельник.
Идея славянского единства явилась в моей жизни одной из ведущих идей. Можно сказать, она отразилась в моей жизни от детства до старости. Корни ее лежат глубоко в жизненной идейной - сознательно волевой ‹установке›.
26 августа, утро. Вторник.
Сегодня я ярко чувствую «мировой» стихийный процесс - зарождение в буре и грозе ноосферы.
Сегодня послал А. П. Виноградову ‹письмо› о решении нашем в конце сентября, в октябре переехать в Казань. О том же ‹написал› Шмидту. Александру Павловичу ‹написал› о моей концепции элементов рассеянных и геологическом (и геохимическом) значении проникающих космических излучений.
Чем больше вдумываюсь, тем яснее для меня становится впечатление, что немцы рухнут - и великие демократические идеи избавятся от временных нарастаний, как ГПУ, фактически разлагающее партию большевиков.
Демократия - свобода мысли и свобода веры (которой лично я придаю не меньшее значение, но которая как будто сейчас - может быть, временно исторически? - теряет свою силу в духовной жизни человечества).
28 августа, днем. Четверг.
Сегодня работал хорошо с Аней. Чувствовал себя ниже среднего - сердце, а пульс хороший. Не гулял, больше лежал и диктовал.
Разговор с А. Е. Фаворским[132] . Он ‹рассказывал› о Горбунове. В 1935 году, когда я переехал в Москву, у меня было столкновение с Горбуновым: он назначил академикам ‹приемный› один день в неделю. Так как это приводило к большим неудобствам (я тогда больше входил в мелочи Лаборатории), я откровенно указал ему на возможность иной постановки ‹дела›. Он вскоре уступил и стал принимать академиков всегда вне очереди, как было при Сергее Федоровиче [133] , о чем я говорил ему. Я думал, что моя беседа этому помогла.
31 августа. Вторник.
Со вчерашнего дня ухудшение. Лежу. Принял строфант, горчичники, адонис. Я и сам чувствую ухудшение. Один раз заходила Мар. Ник. ‹Столярова›. А сюда ‹приехала› среди других врачей с отцом (из Минска) - устроилась врачом «при академиках». Привезла сюда сестру.
Читал Дарвина «Бигль» - много лет тому назад ‹прочитал› в первый раз. Здесь в библиотеке ‹есть› все новое издание Дарвина. Нахожу много интересного.
1 сентября. Понедельник.
Вчера приехали несколько человек из Ленинграда. Ехали по Савеловской дороге. Николаевская почти отрезана.
Резкое противоречие между действительностью и официальными сводками. Луга занята. Были листовки: немцы не хотят уничтожать Петербург, но Москву сожгут.
Радио и официальная информация все больше не удовлетворяют: поразительна бездарность советского аппарата. Население совершенно не понимает, что происходит.
Для меня ясно, что теоретически - раз не было измены и нет внутри страны движения против правительства - можно понять происходящее только лучшим ‹вооружением противника› (например, сверхтанки у Гитлера) и слабостью ‹нашего› Генерального штаба сравнительно с немецким. Мне кажется, патриотизм, мужество, авиация - на нашей стороне. Теоретически гитлеровская авантюра должна кончиться для него катастрофой.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года"
Книги похожие на "Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Владимир Вернадский - Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года"
Отзывы читателей о книге "Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года", комментарии и мнения людей о произведении.