Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2

• Название: Политическая биография Сталина. Том 2
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: ООО «Информационно-издательский центр «СОЮЗ»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-903-373-02-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Второй том «Политической биографии Сталина» выходит в свет через два года после издания первого тома и посвящен политической и государственной деятельности Сталина в 1924–1939 гг. Этот короткий по меркам истории период стал целой эпохой в жизни нашей страны и в жизни самого Сталина. Эпохой, сотканной из противоречивых событий, спрессованных в единое целое. На основе широкого круга источников и материалов автор детально рассматривает основные перипетии борьбы Сталина против своих политических противников — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и др. — и раскрывает истоки и причины того, почему именно Сталин оказался победителем в этой жесткой борьбе. В эпицентре внимания находятся такие фундаментальные события тех лет, как индустриализация и коллективизация, вошедшие в историю нашей страны как великий, но слишком крутой перелом в ее судьбах.

Большое внимание уделено теме сталинских репрессий 30-х годов, оставивших неизгладимый след в жизни целых поколений. Автор дает свое объяснение этим репрессиям, освещает наиболее значимые судебные процессы той поры, отвечает на злободневный до сих пор вопрос: почему подсудимые давали признательные показания. В томе освещаются начало и финал «ежовщины» как одной из самых мрачных страниц советской истории. Должное внимание уделено и вопросу о том, в силу каких причин в конце 30-х годов Сталин положил конец масштабным репрессиям и взял курс на консолидацию в обществе. Хотя издавна бытует афоризм, что только у великих людей бывают великие пороки, с его помощью нельзя ни объяснить, ни тем более обелить перед историей и будущим репрессии 30-х годов. Неубедительны и доводы тех, кто находит в истории других стран нечто подобное, полагая, будто исторические аналогии способны быть и историческими индульгенциями. То, что было, нельзя вычеркнуть из летописи истории. Она фиксирует все — и хорошее, и плохое. Важно, однако, чтобы одно не заслоняло другое, поскольку при таком подходе утрачивается истина и панорама исторических событий предстает в искаженном свете.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Оценка отражает действительные факты, имевшие место. Но она их обобщает до уровня всеобщего явления, в результате чего складывается картина довольно однобокая. Ведь общеизвестным фактом является то, что большинство старых специалистов, оставшихся в России, успешно трудились на ее благо и внесли неоценимый вклад в ее научно-техническое и культурное развитие. Если же ориентироваться на оценку, приведенную выше, то может сложиться довольно превратное представление об отношении советской власти к старым специалистам. Неправомерно отдельные (хотя и чрезвычайно жесткие и неоправданные меры против них) распространять на всю политику Сталина в целом в данном вопросе. В результате истина не выявляется, а искажается.

Другим, можно сказать, сопоставимым по значению с шахтинским процессом, являлось дело о промпартии. При рассмотрении этого вопроса я снова сначала изложу суть этого дела в том виде, как оно преподносилось советской историографией. Большая Советская Энциклопедия сообщает о нем лапидарно.

Промпартия, Промышленная партия (Союз инженерных организаций), контрреволюционная вредительская организация верхушки буржуазной инженерно-технической интеллигенции и капиталистов, действовавшая в СССР в 1925–30 гг. (до 1928 г. — под названием «Инженерный центр»). Во главе организации находились инженеры П.И. Пальчинский (бывший товарищ (заместитель — Н.К.) министра торговли и промышленности Временного правительства), а также Л.Г. Рабинович, Н.К фон Мекк и др. После их ареста (1928 г.) руководство перешло к Л.К Рамзину, В.А. Ларичеву и др. Занимая ряд ответственных постов в ВСНХ и Госплане, члены организации осуществляли вредительство в промышленности и на транспорте, создавали диспропорции между отдельными отраслями народного хозяйства, «омертвляли» капиталы, срывали снабжение и т. д., стремясь снизить темпы социалистического строительства и вызвать недовольство трудящихся. Конечной целью антисоветского подполья было свержение диктатуры пролетариата в СССР и реставрация капитализма. Руководство промпартии, насчитывавшей всего около 2–3 тыс. членов и не имевшей опоры в широких кругах интеллигенции, рассчитывало в основном на помощь из-за границы и поддержку др. подпольных контрреволюционных организаций (т. н. «Трудовой крестьянской партии», возглавляемой А.В. Чаяновым и Н.Д. Кондратьевым, меньшевистского «Союзного бюро»). Руководители промпартии были связаны с белогвардейской эмиграцией, в частности с «Торгпромом» («Торгово-промышленным комитетом»), объединением бывших русских промышленников в Париже. Вслед за шахтинским процессом 1928 года на протяжении 1928–30 гг. были раскрыты вредительские организации промпартии в ряде отраслей промышленности и на транспорте. Весной 1930 года руководство промпартии было арестовано. На открытом процессе в ноябре — декабре 1930 года все 8 обвиняемых признали свою вину; пятеро из них (Рамзин, Ларичев, Чарновский, Калинников и Федотов) были приговорены Верховным судом СССР к расстрелу, а трое — к 10 годам лишения свободы. Президиум ЦИК СССР по ходатайству осуждённых заменил расстрел 10-летним тюремным заключением и снизил срок наказания другим осуждённым. Впоследствии проф. Рамзин выполнил ряд ценных технических работ. Судебный процесс промпартии способствовал изоляции контрреволюционных элементов интеллигенции, сыграл значительную роль в переходе старой технической интеллигенции на позиции социализма[454].

Как говорится, коротко и неясно. В действительности за всем этим делом скрывались не только и даже не столько подрывные антисоветские действия, сколько комбинация, с одной стороны, провокационных фальсификаций со стороны ОГПУ, с другой — определенные политические цели, которые преследовались проведением данного процесса.

Для фабрикации дела о разветвленной сети контрреволюционных вредительских организаций ОГПУ с лета 1930 г. начало аресты крупных специалистов из центральных хозяйственных ведомств. В основном это были широко известные ученые и эксперты, игравшие заметную роль в годы НЭПа. Так, профессор Н.Д. Кондратьев работал в советских сельскохозяйственных органах, возглавлял Конъюнктурный институт Наркомата финансов, профессора Н.П. Макаров и А.В. Чаянов занимали должности в Наркомате земледелия РСФСР, профессор Л.Н. Юровский был членом коллегии Наркомата финансов, профессор П.А Садырин, бывший член ЦК партии народной свободы, входил в правление Госбанка СССР. Опытный статистик-экономист В.Г. Громан, до 1921 г. меньшевик, работал в Госплане и ЦСУ СССР. Н.Н. Суханов, литератор, автор «Записок революции», работал в хозяйственных структурах.

Органами ОГПУ были подготовлены материалы о существовании мощной сети связанных между собой антисоветских организаций во многих государственных учреждениях. По распоряжению Сталина показания были собраны и изданы в виде брошюры. В ней содержались протоколы допросов Кондратьева, Юровского, Чаянова, Громана и других арестованных. «Показания» «вредителей», как следует из «Материалов», говорили о том, что ОГПУ якобы раскрыло контрреволюционную «Трудовую крестьянскую партию» (председатель ЦК ТКП Кондратьев), которая имела организацию в Москве. ЦК этой партии якобы регулярно заседал и наметил даже состав будущего правительства во главе с Кондратьевым. Оно должно было прийти к власти в результате вооруженного восстания. Фабрикуя дело, ОГПУ утверждало также, что ЦК ТКП состоял в «информационно-контактной связи» с неким инженерно-промышленным центром, куда входили директор Теплотехнического института Л.К. Рамзин и другие. Представителем ЦК ТКП в инженерно-промышленном центре «выпало» быть Чаянову. Он якобы регулярно информировал ЦК ТКП о разработке мер, направленных на приостановку всей хозяйственной жизни страны в момент интервенции.

В это же время в ОГПУ готовили дело о контрреволюционной организации «вредителей рабочего снабжения». Аресты были произведены в основных ведомствах, занятых снабжением населения продуктами питания. Вокруг всего этого комбинированного дела была организована шумная пропагандистская кампания, имевшая целью внушить населению, что продовольственные трудности вызваны прежде всего деятельностью вредительских элементов. Такая же кампания была устроена в декабре 1930 г. во время процесса по делу промпартии — суда над арестованными инженерами Рамзиным, Ларичевым, Федотовым, Куприяновым и другими.

Как разъяснялось в приговоре по делу «Промпартии», эта организация была связана с так называемым «Торгпромом» — зарубежной контрреволюционной группой, в которую входили бывшие российские капиталисты во главе с Денисовым, Нобелем, Монташевым. «Промпартия, — говорилось в приговоре, — делает основной упор на военную интервенцию против СССР, для подготовки которой… вступает в организационную связь с интервенционистскими организациями как внутри СССР (эсеро-кадетской и кулацкой группой Кондратьева — Чаянова, меньшевистской группой Суханова — Громана), так и за границей (Торгпром, группа Милюкова, интервенционистские круги Парижа)»[455].

Сталин не просто внимательно следил за ходом следствия, но по существу предопределял его направление и характер. Он играл роль закулисного дирижера, причем эту свою роль он исполнял, насколько можно судить по материалам его биографии, впервые. В дальнейшем это станет для него будничным занятием. О его внимании к делу и о том, в какое русло он намеревался его направить, свидетельствует его письмо тогдашнему руководителю ОГПУ В. Менжинскому:

«…Мои предложения:

а) Сделать одним из самых важных узловых пунктов новых (будущих) показаний верхушки ТКП, «Промпартии», и, особенно, Рамзина вопрос об интервенции и сроке интервенции: 1) почему отложили интервенцию в 1930 г.; 2) не потому ли, что Польша еще не готова? 3) может быть потому, что Румыния не готова? 4) может быть потому, что лимитрофы еще не сомкнулись с Польшей? 5) почему отложили интервенцию на 1931 г.? 6) почему «могут» отложить на 1932 г.? 7) и т. д. и т. п.);

б) Привлечь к делу Ларичева и других членов «ЦК промпартии» и допросить их строжайше о том же, дав им прочесть показания Рамзина;

в) Строжайше допросить Громана, который по показанию Рамзина заявил как-то в «Объединенном центре», что «интервенция отложена на 1932 г»;

г) Провести сквозь строй г.г. Кондратьева, Юровского, Чаянова и т. д., хитро увиливающих от «тенденции к интервенции», но являющихся (бесспорно!) интервенционистами, и строжайше допросить их о сроках (Кондратьев, Юровский и Чаянов должны знать об этом так же, как знает об этом Милюков, к которому они ездили на «беседу»)»[456].

Одна из важнейших целей Сталина в связи с рассматриваемым делом состояла в том, чтобы связать его с лидерами правых. Он стремился нанести по ним уже не просто очередной политический удар. Замысел был более масштабным — представить лидеров правых в роли активных пособников врагов советской власти, т. е обвинить их в преступлении государственного характера. Более того, в числе обвинений, предъявленных участникам процесса промпартии, было и обвинение в намерении совершать террористические акты в отношении руководителей партии и правительства. Иными словами, против Сталина лично. Таким образом, увязка дела промпартии с правыми могла привести к далеко идущим последствиям для лидеров уже фактически разгромленного правого блока. Более того, в материалах, представленных ОГПУ Сталину, фигурировал и Тухачевский как вероятный союзник заговорщиков.