Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2

• Название: Политическая биография Сталина. Том 2
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: ООО «Информационно-издательский центр «СОЮЗ»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-903-373-02-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Второй том «Политической биографии Сталина» выходит в свет через два года после издания первого тома и посвящен политической и государственной деятельности Сталина в 1924–1939 гг. Этот короткий по меркам истории период стал целой эпохой в жизни нашей страны и в жизни самого Сталина. Эпохой, сотканной из противоречивых событий, спрессованных в единое целое. На основе широкого круга источников и материалов автор детально рассматривает основные перипетии борьбы Сталина против своих политических противников — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и др. — и раскрывает истоки и причины того, почему именно Сталин оказался победителем в этой жесткой борьбе. В эпицентре внимания находятся такие фундаментальные события тех лет, как индустриализация и коллективизация, вошедшие в историю нашей страны как великий, но слишком крутой перелом в ее судьбах.

Большое внимание уделено теме сталинских репрессий 30-х годов, оставивших неизгладимый след в жизни целых поколений. Автор дает свое объяснение этим репрессиям, освещает наиболее значимые судебные процессы той поры, отвечает на злободневный до сих пор вопрос: почему подсудимые давали признательные показания. В томе освещаются начало и финал «ежовщины» как одной из самых мрачных страниц советской истории. Должное внимание уделено и вопросу о том, в силу каких причин в конце 30-х годов Сталин положил конец масштабным репрессиям и взял курс на консолидацию в обществе. Хотя издавна бытует афоризм, что только у великих людей бывают великие пороки, с его помощью нельзя ни объяснить, ни тем более обелить перед историей и будущим репрессии 30-х годов. Неубедительны и доводы тех, кто находит в истории других стран нечто подобное, полагая, будто исторические аналогии способны быть и историческими индульгенциями. То, что было, нельзя вычеркнуть из летописи истории. Она фиксирует все — и хорошее, и плохое. Важно, однако, чтобы одно не заслоняло другое, поскольку при таком подходе утрачивается истина и панорама исторических событий предстает в искаженном свете.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Думается, что при отсутствии плотного контакта с реальностью трудно, если вообще было возможно, осуществить коллективизацию, что, как известно, было сделано, несмотря на все трагические издержки. Поэтому современные патетические филиппики в адрес генсека должны проходить проверку реальной практикой, сопоставляться с фактами.

Разумеется, нельзя не учитывать того обстоятельства, что ошибки в колхозном движении были обусловлены в немалой степени новизной и сложностью процесса социалистического переустройства миллионов единоличных крестьянских хозяйств. Партии большевиков во главе с ее Генеральным секретарем первой пришлось осуществлять глубочайшее революционное преобразование социально-экономических отношений в советской деревне и всего уклада жизни самого многочисленного класса — крестьянства, создавать в обстановке отнюдь не мифической, а вполне реальной острой классовой борьбы и противодействия со стороны противников социализма невиданное в истории крупное социалистическое производство в сельском хозяйстве, вести крестьянство к социализму неизведанным путем. Серьезную отрицательную роль сыграло и отсутствие опыта строительства социалистического крупного сельского хозяйства, недооценка силы привязанности крестьян к единоличному хозяйству и стремление в короткий срок разрешить обострившуюся зерновую проблему. Вполне правомерно, что в создании колхозов генсек, а вслед за ним и вся партия, видели единственную реальную возможность преодоления отсталости сельского хозяйства и роста его производства. Поэтому, когда началась сплошная коллективизация, многие, и Сталин в первую очередь, хотели решить эту грандиозную и чрезвычайно сложную задачу как можно скорее, не считаясь с реальными возможностями и степенью подготовленности крестьянских масс, особенно середняка, к вступлению в колхозы.

Но общественная практика, как известно, — лучший учитель. Сталинское руководство силой развития самой жизни вынуждено было пойти на серьезные коррективы своей политики. Одним из конкретных проявлений этого явилось письмо ЦК ВКП(б) партийным организациям от 2 апреля 1930 г. В нем говорилось об огромной опасности, возникшей в связи с ошибками и перегибами в колхозном движении. Центральный Комитет заявил, что «в результате антисередняцких искривлений политики партии под угрозу поставлено сохранение союза с середняком, …дело коллективизации и социалистическое строительство в целом». В колхозах, селах и деревнях состоялись собрания колхозников, на которых обсуждались постановления ЦК ВКП(б) и новый Устав сельскохозяйственной артели. Были проверены списки граждан, лишенных избирательных прав и раскулаченных. Середняки, попавшие в эти списки, восстанавливались в избирательных правах. Проводились довыборы середняков в правления колхозов. Сельские Советы, допустившие ошибки, были распущены. В результате новых выборов их состав значительно пополнился середняками. Большинство коммун было преобразовано в артели, а колхозы-гиганты — ликвидированы. Партийные и советские работники, повинные в грубых ошибках, — сняты с работы. Колхозы, организованные административным путем, распускались. В результате процент коллективизации значительно снизился. Остались колхозы, созданные на основе принципа добровольности. Наибольший выход крестьян из колхозов произошел в областях, краях и республиках, слабо подготовленных к сплошной коллективизации, которым для проведения ее предоставлялось более двух лет. В ведущих же зерновых районах сохранился высокий уровень коллективизации[515].

Подводя краткий итог, можно констатировать, что первоначальные невероятно высокие темпы процесса коллективизации свидетельствовали отнюдь не о том, что у кого-то на местах закружилась голова от успехов. Само высшее руководство страны и партии в лице ее Генерального секретаря оказалось в состоянии глубокого политического опьянения. Оно на некоторое время утратило контакт с реальной действительностью и очутилось в состоянии политической прострации. Правда, надо заметить, что Сталин всегда проявлял присущий ему практицизм и стремление трезво оценивать ситуацию. Продемонстрировал он это свое качество и на этот раз. Разумеется, его самокритика, если так позволительно назвать его публичные признания в совершении некоторыми партийными органами серьезных перегибов и ошибок, носила строго очерченные границы. Она ни в коей мере не относилась к правильности и незыблемости общего курса на коллективизацию. Более того, генсек извлек из ошибок и провалов первого этапа коллективизации соответствующие уроки. Причем надо подчеркнуть, что коррективы, вносившиеся в стратегию коллективизации, он ни в коей мере не считал каким-либо отступлением от своего генерального курса.

Вот его интерпретация отступления.

«Об отступлении могут здесь говорить лишь люди, считающие преодоление ошибок и искривлений наступлением, а борьбу с ошибками — отступлением…». По словам Сталина лишь головотяпы «не понимают классовой природы наступления. Кричат о наступлении. Но наступление на какой класс, в союзе с каким классом? Мы ведем наступление на капиталистические элементы деревни в союзе с середняком, ибо только такое наступление может дать нам победу. Но как быть, если в пылу увлечения отдельных отрядов партии наступление начинает соскальзывать с правильного пути и поворачивается своим острием против нашего союзника, против середняка? Разве нам нужно всякое наступление, а не наступление на определенный класс в союзе с определенным классом? Дон-Кихот тоже ведь воображал, что он наступает на врагов, идя в атаку на мельницу. Однако известно, что он расшиб себе лоб на этом, с позволения сказать, наступлении.

Видимо, лавры Дон-Кихота не дают спать нашим «левым» загибщикам»[516].

Сталин, конечно, не был Дон-Кихотом в политике. И наивно было ожидать от такого изощренного политического деятеля, каким уже в полной мере проявил себя Сталин, что он, столкнувшись с первыми серьезными трудностями, признает свою неправоту и повернет назад. В тех исторических условиях это было равнозначно признанию своего если не полного, то частичного банкротства. Иными словами, это было бы актом близким к политическому самоубийству. И если генсека ни в каком разе нельзя причислять к политическим Дон-Кихотам, то тем более нелепо и даже смешно относить его к разряду политических самоубийц. Других он доводил до этого, но сам никогда не помышлял о подобном. Любое временное отступление Сталин использовал для подготовки нового наступления.

К тому же надо принять во внимание и сложившуюся к тому времени ситуацию: он только что в связи с 50-летием фактически был возведен в сан вождя партии, и в этой обстановке расписаться в своей политической несостоятельности означало лишь одно — он не соответствовал требованиям, предъявлявшимся к его новому статусу. И вполне логично, что так называемая самокритика генсека носила более чем относительный характер. Ведь Сталин шаг за шагом утверждал в партии принципиально иные по сравнению с прошлыми большевистскими традициями нормы — вождь партии в конечном счете всегда прав. Прав даже тогда, когда допускает ошибки, ибо сами по себе ошибки имеют свое позитивное содержание, как бы служа компасом, по которому выверяется в целом правильная генеральная линия партии в строительстве социализма. Конечно, подобная логика не могла лежать в основе серьезной и ориентированной на перспективу политической стратегии. Она служила лишь на потребу другим — ее широко использовала пропагандистская машина. Сам же вождь предпочитал опираться на реалии и на их основе строил свою политику.

3. Ликвидация кулачества как класса

В рассматриваемый период присущая Сталину политическая активность просто бурлила. Он целеустремленно разрабатывал новые меры, призванные форсировать реализацию намеченных планов ускоренной коллективизации. Порой создавалось впечатление, что он стремится не столько идти в ногу со временем, сколько обогнать его. Нужны были какие-то новые шаги по пути перевода деревни на социалистические рельсы. И одним из ключевых звеньев в цепи таких мер стала выдвинутая Генеральным секретарем идея ликвидации кулачества как класса.

Касаясь теоретических предпосылок сталинской концепции ликвидации кулачества как класса, необходимо отметить следующее. В марксистско-ленинской теории, как ее интерпретировали даже самые радикально настроенные большевики, по существу не было никаких намеков о самой возможности устранения с исторической арены целого класса с помощью мер государственного воздействия. До сих пор считалось, что классы в период строительства нового общественного строя отомрут в силу естественного развития нового строя. Причем этот процесс будет происходить сравнительно медленными темпами и займет довольно большой исторический отрезок времени. Иными словами, речь шла не о каком-то единовременном революционном акте, в результате которого кардинальным образом изменится классовая структура общества. Опыт Октябрьской революции убедительно свидетельствовал о том, что устранение с исторической арены классов помещиков и буржуазии был не только чрезвычайно болезненным, но и достаточно долгим процессом. В конечном счете ликвидация этих двух классов вылилась в форму многолетней Гражданской войны и принесла с собой колоссальные материальные и людские потери и жертвы. Добавим, что опыт радикальных революций в других странах также однозначно говорил о том, что уход с исторической сцены отживших классов неизбежно сопряжен с поистине тектоническими потрясениями в обществе и не проходит гладко, а тем более быстро.