Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2

• Название: Политическая биография Сталина. Том 2
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: ООО «Информационно-издательский центр «СОЮЗ»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-903-373-02-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Второй том «Политической биографии Сталина» выходит в свет через два года после издания первого тома и посвящен политической и государственной деятельности Сталина в 1924–1939 гг. Этот короткий по меркам истории период стал целой эпохой в жизни нашей страны и в жизни самого Сталина. Эпохой, сотканной из противоречивых событий, спрессованных в единое целое. На основе широкого круга источников и материалов автор детально рассматривает основные перипетии борьбы Сталина против своих политических противников — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и др. — и раскрывает истоки и причины того, почему именно Сталин оказался победителем в этой жесткой борьбе. В эпицентре внимания находятся такие фундаментальные события тех лет, как индустриализация и коллективизация, вошедшие в историю нашей страны как великий, но слишком крутой перелом в ее судьбах.

Большое внимание уделено теме сталинских репрессий 30-х годов, оставивших неизгладимый след в жизни целых поколений. Автор дает свое объяснение этим репрессиям, освещает наиболее значимые судебные процессы той поры, отвечает на злободневный до сих пор вопрос: почему подсудимые давали признательные показания. В томе освещаются начало и финал «ежовщины» как одной из самых мрачных страниц советской истории. Должное внимание уделено и вопросу о том, в силу каких причин в конце 30-х годов Сталин положил конец масштабным репрессиям и взял курс на консолидацию в обществе. Хотя издавна бытует афоризм, что только у великих людей бывают великие пороки, с его помощью нельзя ни объяснить, ни тем более обелить перед историей и будущим репрессии 30-х годов. Неубедительны и доводы тех, кто находит в истории других стран нечто подобное, полагая, будто исторические аналогии способны быть и историческими индульгенциями. То, что было, нельзя вычеркнуть из летописи истории. Она фиксирует все — и хорошее, и плохое. Важно, однако, чтобы одно не заслоняло другое, поскольку при таком подходе утрачивается истина и панорама исторических событий предстает в искаженном свете.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

На эту сторону проблемы Сталин обращал особое внимание. Он исходил из посылки, что вообще успех или поражение политики коллективизации зависят в решающей мере от того, удастся или нет сломить сопротивление кулаков и смести их с исторической сцены. «Чтобы вытеснить кулачество, как класс, для этого недостаточно политики ограничения и вытеснения отдельных его отрядов. Чтобы вытеснить кулачество, как класс, надо сломить в открытом бою сопротивление этого класса и лишить его производственных источников существования и развития (свободное пользование землей, орудия производства, аренда, право найма труда и т. д.).

Это и есть поворот к политике ликвидации кулачества, как класса. Без этого разговоры о вытеснении кулачества, как класса, есть пустая болтовня, угодная и выгодная лишь правым уклонистам. Без этого немыслима никакая серьезная, а тем более сплошная коллективизация деревни. Это хорошо поняли бедняки и середняки нашей деревни, громящие кулачество и осуществляющие сплошную коллективизацию»[525].

Однако — и это надо особо подчеркнуть — этим данная политика не ограничивалась. Сугубо экономические меры, по мнению Сталина, не могли решить столь грандиозную и многоплановую проблему. Кулачество к концу НЭПа представляло собой внушительную социальную и экономическую силу. В 1927 году в стране насчитывалось 1,1 миллиона кулацких хозяйств, которые располагали значительной материальной базой. Кулаки засевали 15 процентов посевной площади страны, сосредоточивали в своих хозяйствах 11,2 процента всего рабочего скота и большую часть сельскохозяйственных машин[526].

В практическом плане реализация принятой политики была чрезвычайно сложным и весьма трудоемким делом. Необходимо было разработать и соответствующим образом оформить правовые и административные акты, на базе которых эта политика проводилась бы в жизнь. По инициативе лично Сталина в конце января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) вынесло решение «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Согласно этому решению кулаки разделялись на три категории. Представители первой категории — организаторы массовых антисоветских выступлений и террористических актов — по решению судебных органов подлежали изоляции. Крупные кулаки и бывшие полупомещики, составлявшие вторую категорию, выселялись в малонаселенные районы СССР. В третью, самую многочисленную категорию, входили остальные кулаки. Они переселялись на земли, находившиеся за пределами колхозов. Постановление указывало, что при ликвидации кулачества в районах сплошной коллективизации необходимо исходить из фактического числа кулацких хозяйств. Тем самым сталинское Политбюро предостерегало партийные организации от применения по отношению к середнякам мер, направленных против кулачества, так как число кулацких хозяйств по всем основным районам составляло в среднем примерно 3–5 процентов[527]

Официальная советская историография послесталинского периода следующим образом оценивала первые итоги практической реализации политики ликвидации кулачества как класса: «Наступление на капиталистические элементы с целью их полной ликвидации развернулось по всему фронту — не только в промышленности и торговле, но и в сельском хозяйстве. В районах сплошной коллективизации Советы перешли к выселению кулаков, относившихся ко второй категории. Кулаки и члены их семей приобщались к общественно полезной деятельности. К октябрю 1930 года было выселено 115231 кулацкое семейство. К концу года закончилось и расселение кулаков третьей категории. Первый этап ликвидации кулачества в районах, перешедших к сплошной коллективизации, был завершен. Там, где колхозное движение не приняло еще характера сплошной коллективизации, проводилась политика ограничения и вытеснения кулака.

Таким образом, партия своевременно определила момент перехода к сплошной коллективизации сельского хозяйства и ликвидации на ее основе кулачества как класса, открыла в сельскохозяйственной артели основную форму колхозов, а в машинно-тракторных станциях — могучее средство социалистического преобразования сельского хозяйства, организации крупных коллективных хозяйств на новой технической базе и лучшую форму оказания помощи крестьянству со стороны государства»[528].

Но, как говорится, гладко было на бумаге, но забыли про овраги, а по ним ходить. В стране началась не просто кампания, а подлинная вакханалия раскулачивания. Повсеместным явлением стало раскулачивание середняков. Кампания по раскулачиванию часто использовалась для сведения личных счетов. Слово «кулак» абстрагировалось от конкретных носителей этого образа, становилось символом непримиримого и страшного врага социализма, заслуживающего беспощадной расправы. Достаточно было намекнуть на кулацкую принадлежность, чтобы в души людей вселился страх и ужас. Своеобразным литературным эквивалентом политики раскулачивания могут служить строки популярного в те годы поэта Д. Бедного: «Что с попом, что с кулаком — вся беседа: В брюхо толстое штыком мироеда». И это была не столько литературная метафора, в стихотворной форме отражающая суть сталинской политики раскулачивания, сколько выражение настроя, который искусственно и планомерно создавался в стране и в партии. В каком-то смысле эта фраза может служить своеобразной визитной карточкой всей сталинской политики раскулачивания. И это — отнюдь не преувеличение или натяжка. Достаточно прочитать самого Сталина.

«Кулак есть враг Советской власти, — говорил он. — С ним у нас нет и не может быть мира. Наша политика в отношении кулачества есть политика его ликвидации, как класса. Это, конечно, не значит, что мы можем его ликвидировать в один присест. Но это значит, что мы будем вести дело к тому, чтобы окружить его и ликвидировать». (Далее он сослался на совершенно яростные филиппики Ленина против кулаков) и продолжал:

«Мы терпели этих кровопийц, пауков и вампиров, проводя политику ограничения их эксплуататорских тенденций. Терпели, так как нечем было заменить кулацкое хозяйство, кулацкое производство. Теперь мы имеем возможность заменить с лихвой их хозяйство хозяйством наших колхозов и совхозов. Терпеть дальше этих пауков и кровопийц незачем. Терпеть дальше этих пауков и кровопийц, поджигающих колхозы, убивающих колхозных деятелей и пытающихся сорвать сев, — значит идти против интересов рабочих и крестьян.

Поэтому политика ликвидации кулачества, как класса должна проводиться со всей той настойчивостью и последовательностью, на которую только способны большевики»[529].

Яснее и откровеннее, кажется, и не скажешь, поэтому от каких-либо комментариев я просто воздержусь. Хочу лишь обратить внимание на то, что между тем, что говорил генсек, и тем, что осуществлялось на практике, была дистанция огромного размера. С одной стороны, Сталин вполне резонно предостерегал против увлечения репрессивными мерами. Приведу соответствующее его высказывание на этот счет, прозвучавшее с высокой партийной трибуны:

«Некоторые товарищи думают, что главное в наступлении социализма составляют репрессии, а если репрессии не нарастают, то нет и наступления. Верно ли это? Это, конечно, неверно. Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления, но элементом вспомогательным, а не главным. Главное в наступлении социализма, при наших современных условиях, состоит в усилении темпа развития нашей промышленности, в усилении темпа развития совхозов и колхозов, в усилении темпа экономического вытеснения капиталистических элементов города и деревни, в мобилизации масс вокруг социалистического строительства, в мобилизации масс против капитализма. Вы можете арестовать и выслать десятки и сотни тысяч кулаков, но если вы одновременно с этим не сделаете всего необходимого для того, чтобы ускорить строительство новых форм хозяйства, заменить новыми формами хозяйства старые, капиталистические формы, подорвать и ликвидировать производственные источники экономического существования и развития капиталистических элементов деревни, — у, кулачество всё равно возродится и будет расти»[530].

Слова, конечно, правильные и возразить здесь нечего. Но практика показала, что именно репрессии стали едва ли не главным инструментом стремительно осуществлявшейся сплошной коллективизации. Генсек говорил о том, что на первом плане меры экономического порядка, а начались массовые выселения и ссылки сотен тысяч семей. Да и сама коллективизация в значительной части районов свелась фактически только к раскулачиванию. Сталин как высший руководитель партии не мог не видеть опасности, сопряженные с этим. Помимо чувств глубокой и неистребимой ненависти к кулакам, он обладал еще и реализмом мышления. А оно диктовало ему необходимость внесения необходимых коррективов в проведение политики. В предшествующих разделах уже приводились соответствующие факты, которые однозначно говорили о том, что Сталин и ЦК вынуждены были несколько ослабить размах и темпы раскулачивания. Иного выхода просто не было.