Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2

• Название: Политическая биография Сталина. Том 2
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: ООО «Информационно-издательский центр «СОЮЗ»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-903-373-02-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Второй том «Политической биографии Сталина» выходит в свет через два года после издания первого тома и посвящен политической и государственной деятельности Сталина в 1924–1939 гг. Этот короткий по меркам истории период стал целой эпохой в жизни нашей страны и в жизни самого Сталина. Эпохой, сотканной из противоречивых событий, спрессованных в единое целое. На основе широкого круга источников и материалов автор детально рассматривает основные перипетии борьбы Сталина против своих политических противников — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и др. — и раскрывает истоки и причины того, почему именно Сталин оказался победителем в этой жесткой борьбе. В эпицентре внимания находятся такие фундаментальные события тех лет, как индустриализация и коллективизация, вошедшие в историю нашей страны как великий, но слишком крутой перелом в ее судьбах.

Большое внимание уделено теме сталинских репрессий 30-х годов, оставивших неизгладимый след в жизни целых поколений. Автор дает свое объяснение этим репрессиям, освещает наиболее значимые судебные процессы той поры, отвечает на злободневный до сих пор вопрос: почему подсудимые давали признательные показания. В томе освещаются начало и финал «ежовщины» как одной из самых мрачных страниц советской истории. Должное внимание уделено и вопросу о том, в силу каких причин в конце 30-х годов Сталин положил конец масштабным репрессиям и взял курс на консолидацию в обществе. Хотя издавна бытует афоризм, что только у великих людей бывают великие пороки, с его помощью нельзя ни объяснить, ни тем более обелить перед историей и будущим репрессии 30-х годов. Неубедительны и доводы тех, кто находит в истории других стран нечто подобное, полагая, будто исторические аналогии способны быть и историческими индульгенциями. То, что было, нельзя вычеркнуть из летописи истории. Она фиксирует все — и хорошее, и плохое. Важно, однако, чтобы одно не заслоняло другое, поскольку при таком подходе утрачивается истина и панорама исторических событий предстает в искаженном свете.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Но какие бы признаки разрядки мы не просматривали в действиях вождя в рассматриваемый отрезок времени, главное его внимание, несомненно, было сосредоточено на тщательной подготовке репрессий. Ведь в конце концов так называемый курс на паллиативную разрядку никак не исключал и мероприятий по подготовке и осуществлению репрессий.

Одним из таких мероприятий была, выражаясь современным слогом, зачистка в Ленинграде. После расстрела Николаева и группы его мнимых соучастников, а также почти всех родственников самого убийцы, НКВД, видимо, по указанию Сталина, наметил кампанию по выселению и изоляции так называемых «бывших», проживавших в Ленинграде. Что это было за мероприятие, видно из записки наркома Ягоды:

«26 февраля 1935 г.

Товарищ Заковский предлагает провести очистку Ленинграда кампанейским путем порядком массовых арестов и массовых высылок.

Указанный способ мог бы без нужды дать пищу для зарубежной клеветнической кампании в прессе против Советского Союза, тем более многие из указанных лиц тесно связаны с кругами научной и технической интеллигенции как в Советском Союзе, так и за рубежом.

Полагал бы целесообразным:

1. Всех лиц, на кого имеются материалы о контрреволюционной работе, арестовать, провести расследование и рассмотреть дела на Особом совещании.

2. Провести высылку всех семей из Ленинграда, в составе которых были расстреляны члены семейств по решениям судов и Коллегии бывшего ОГПУ, запретив им проживание в Москве, погранполосе, Тифлисе, Киеве.

3. Наркомпросу провести очистку учебных заведений от социально чуждых элементов.

Все эти мероприятия провести в кратчайший срок, но не единовременно, а растянув их на два-три месяца»[836].

Как видим, заботились не только об арестах, но и о сохранении своего лица, чтобы, не дай бог, информация об арестах не стала достоянием известности не только там, где они производились, но и за рубежом. Однако эти потуги оказались тщетными, поскольку сами масштабы арестов и высылок невозможно было скрыть. Следует подчеркнуть, что в первую очередь арестам и высылке подвергались бывшие реальные или потенциальные участники зиновьевской и троцкистской оппозиции. Но вскоре очередь дошла и до других.

За два с половиной месяца после убийства Кирова органы НКВД арестовали в Ленинградской области 843 человека. Кроме того, по решению Политбюро, принятому на основании записки Ягоды, из Ленинграда было выслано на север Сибири и в Якутию сроком на 3–4 года 663 бывших зиновьевца и откомандировано на работу из Ленинграда в другие места 325 бывших оппозиционеров, большинство которых из партии не исключались. В этот период значительно увеличилось число арестов по обвинению в подготовке террористических актов и за высказывания террористического характера. Если за весь 1934 год по обвинению в терроре арестовано 6501 человек, то в 1935 году — 15986 человек, причем, только за декабрь 1934 и четыре месяца 1935 года арестовано 9163 человека[837].

Но это лишь официальные закрытые данные. Западные исследователи, ссылаясь, в частности, на донесения американского посла в Москве Буллита, утверждают, что количество высланных из Ленинграда достигло 100 тыс. человек[838]. Можно, конечно, усомниться в достоверности этой цифры, однако суть дела не в точности цифр, а в том, что масштабы чистки в Ленинграде были внушительны. Надо полагать, инициативу ленинградцев подхватили и чекисты других крупных городов, чтобы там тоже навести «революционный» порядок, арестовав или сослав в места не столь отдаленные многих из так называемых бывших.

Еще одним симптомом надвигавшихся зловещих изменений было избрание на пленуме ЦК партии в феврале 1935 года Н. Ежова секретарем Центрального Комитета. Членами Политбюро взамен выбывших Кирова и умершего в начале 1935 года Куйбышева стали Микоян и Чубарь[839]. Особенно зловещим было возвышение Ежова, которому явно покровительствовал вождь и которого он, по всей вероятности, уже тогда намечал на место Ягоды. Последний уже не удовлетворял Сталина то ли отсутствием необходимого рвения в искоренении политических оппонентов вождя, то ли тем, что знал слишком много. А такие люди Сталину не были нужны. Слишком большую осведомленность, особенно по части всякого рода деликатных дел, он считал если не политическим недостатком, то по крайней мере небезопасной для себя. Еще одним шагом в направлении подготовки чисток явилось создание комиссии, в круг полномочий которой включалось наблюдение за ходом чисток. Во главе этой комиссии стал сам вождь, в ее состав вошли Ежов, Жданов, Шкирятов и Маленков. Партийная чистка была завершена (если вообще уместно говорить о каком-либо ее завершении) рассмотрением данного вопроса на декабрьском (1935 г.) пленуме ЦК, где с докладом выступил Ежов. Что это была всего лишь очередная фаза кампании по выявлению и исключению из партии всех недовольных и подозреваемых в нелояльности по отношению к генеральной линии — читай к курсу Сталина — видно хотя бы из того, что сразу же было объявлено о начале фактически нового ее этапа, получившего название «обмен партийных билетов». Разумеется, речь шла не о какой-то чисто технической процедуре, а о продолжении чистки партийных рядов. Причем на этот раз своеобразной проверке «на партийную вшивость» подвергались, по существу, все члены партии.

Таким образом, необходимая организационная подготовка новой фазы сталинской кампании по искоренению врагов партии на данном этапе была в целом проведена.

За раскрытием новых заговоров дело не стало. В июле 1935 года сотрудниками НКВД было сфальсифицировано дело «О контрреволюционных террористических группах в правительственной библиотеке, комендатуре Кремля и других», по которому осуждено 110 человек, из них двое к расстрелу.

К уголовной ответственности по данному делу привлечены сотрудники охраны Кремля, работники правительственной библиотеки, служащие и технический персонал (секретари, телефонистки, уборщицы), работавшие в Кремле и в различных учреждениях Москвы. Большинство из них знали друг друга только по службе, часть находилась в родственных связях, а некоторые вообще не были знакомы между собой. Основанием для ареста этих лиц послужили полученные органами НКВД оперативным путем данные о том, что некоторые из них вели разговоры, касающиеся обстоятельств смерти Н.С. Аллилуевой и убийства С.М. Кирова. Вот образчик такого рода разговоров, выявленных в ходе следствия. Одна из допрашиваемых давала следующие показания:

«Мы сидели на 1-м этаже правительственного здания в маленькой комнате и пили чай. АВДЕЕВА стала говорить, что нам плохо живется, наше начальство пьет, ест хорошо, а мы питаемся очень плохо. А я ей сказала, что я сейчас живу лучше, чем жила раньше. Потом АВДЕЕВА стала говорить, что Сталин не русский, с первой женой разошелся, а вторую, говорят, застрелил. Я сказала, что это неправда, мы же не знаем. На этом разговор закончился, и мы пошли все на работу»[840].

Это, как говорится, лишь прелюдия. Главная задача заключалась в том, чтобы подвести обвинения под Каменева, поскольку бывшая жена его брата некая Розенфельд также работала в кремлевской библиотеке. О том, как подводилась соответствующая доказательная база под этот замысел, свидетельствует следующий фрагмент допроса одной из подследственных:

«ВОПРОС: Вам хорошо известны антисоветские настроения РОЗЕНФЕЛЬД. В беседах с Вами она их не скрывала.

ОТВЕТ: Она выражала мне иногда недовольство материальными условиями, нехваткой продуктов и по другим бытовым вопросам.

ВОПРОС: Это не все. Какие контрреволюционные разговоры с Вами вела РОЗЕНФЕЛЬД; она ведь Вам передавала клевету на руководство партии и правительства?

ОТВЕТ: Да, РОЗЕНФЕЛЬД мне передавала, что ей известно (от кого, я не знаю), что официальная версия о смерти АЛЛИЛУЕВОЙ в результате болезни не соответствует действительности, что на самом деле АЛЛИЛУЕВА покончила жизнь самоубийством.

РОЗЕНФЕЛЬД мне также говорила, что самоубийство АЛЛИЛУЕВОЙ было вызвано ее несогласием с политическим курсом, проводимым в стране, в результате которого якобы деревня доведена коллективизацией до обнищания; в городе населению не хватает продуктов питания и др.

ВОПРОС: Еще какие контрреволюционные разговоры с Вами вела РОЗЕНФЕЛЬД?

ОТВЕТ: Она распространяла гнусную клевету в отношении т. Сталина, говорила, что старые и ближайшие ученики Ленина — Зиновьев и Каменев отстранены от политической жизни, что в стране и в партии отсутствуют элементы демократии.

ВОПРОС: Еще что Вам говорила РОЗЕНФЕЛЬД о Зиновьеве и Каменеве?

ОТВЕТ: Она восхваляла Зиновьева и Каменева, считая, что они имеют все данные находиться у руководства. Из ряда разговоров по этому вопросу с РОЗЕНФЕЛЬД я вынесла заключение об ее озлобленности по отношению к т. Сталину»[841].