Мишель Турнье - Философская сказка

• Название: Философская сказка
• Автор: Мишель Турнье
• Издательство: Энигма
• Жанр: Философия
• Год: 1998
• ISBN: 5-8188-0007-5

Мишель Турнье (род. в 1924 г.) не только входит в первую пятерку французских прозаиков, но и на протяжении последних тридцати лет является самым читаемым писателем из современных авторов — живым классиком. В сборник "Философская сказка" включены лучшие новеллы Турнье, объединенные жанром сказки, в которой писатель видит спасение художника. За традиционной реалистической формой произведений Турнье скрывается второй, символический план, и, казалось бы, повседневная жизнь оборачивается притчей о человеке в современном мире, человеке, в котором, кем бы он не был и чем бы не занимался, живет мечта о прекрасном.

---

— Люсьенна, — едва слышно пробормотал аббат, не оборачиваясь.

— Вот-вот, Люсьенна. Стало быть, вы поняли, о чем я. Такое впечатление, будто вы один не видите, что ее живот уже не помещается даже в платья ее матери и что через считанные недели это ваше Чадо Марии…

Аббат резко отвернулся от окна и шагнул к ней.

— Я вас умоляю! Вы говорите о позоре. Но позор зачастую есть не что иное, как отсутствие любви в глазах, которыми мы смотрим на ближнего. Да, малышка Люсьенна летом станет матерью, и я знаю мужчину, который повинен в этом. Так вот, я решил ничего не замечать. Потому что заметь я — мне пришлось бы выгнать ее, возможно, даже обратиться в жандармерию, в результате пострадал бы не один человек, и она же в первую очередь.

— Простите меня, — проговорила баронесса примирительно, не признавая, однако, себя побежденной. — Боюсь, что в моих глазах всегда было недостаточно любви.

— Так закрывайте глаза! — отрезал аббат с неожиданной для него категоричностью.

Появление Селестины с подносом прервало их беседу. С грехом пополам она расставила на столике чайник, чашки, сахарницу, молочник, кувшин с горячей водой и поспешила удалиться, чувствуя, как раздражает хозяйку ее неловкость.

— Ну что с ней поделаешь! — проговорила баронесса, пожав плечами. Тридцать лет беспорочной службы на одном месте. Но время пришло, пора ей и на покой.

— Как она думает жить дальше? — спросил аббат. — Хотите, я попрошу мать-настоятельницу приюта Святой Екатерины принять ее?

— Может быть, позже. Она уедет к своей дочери. Денежное содержание мы будем ей высылать. Посмотрим, сможет ли она остаться там. Это было бы лучше всего. Но если она не уживется с детьми, тогда мы с вами вернемся к этому разговору. Сейчас меня куда больше беспокоит, кто заступит на ее место.

— У вас есть кто-нибудь на примете?

— Абсолютно никого. Я брала на пробу одну из епархиальной конторы по найму. Эти девицы ничего не умеют, а запросы у них у всех просто безумные. Без-ум-ны-е. И потом, — добавила она, понизив голос, — мне приходится думать о муже.

Аббат, удивленный и несколько встревоженный, склонился к ней.

— О бароне? — переспросил он, понизив голос до шепота.

— Увы, да. Я должна считаться с его слабостями.

Глаза аббата стали совсем круглыми.

— Чтобы выбрать горничную, вам приходится считаться со слабостями барона? Но… о каких слабостях вы говорите?

Нагнувшись поближе, баронесса выдохнула:

— О его слабости к горничным…

Шокированный, но еще пуще изумленный, аббат выпрямился во весь свой небольшой рост.

— Надеюсь, что я вас не понял! — воскликнул он в полный голос.

— Его слабостям нельзя потворствовать! — возмущенно отчеканила баронесса. — Совершенно исключено, чтобы я впустила сюда молодую, красивую девушку. Такое случилось только однажды… дай Бог памяти… четырнадцать лет тому назад. Это был сущий ад! Дом превратился в форменный лупанарий.

— О, черт! — охнул аббат с облегчением.

— Я дала объявление в "Ревей-де-л'Орн". Думаю, на той неделе появятся первые кандидатки. А вот и мой муж.

И действительно, в гостиную буквально ворвался барон. Он был в бриджах для верховой езды и поигрывал хлыстом.

— Здравствуйте, аббат, добрый день, дорогая! — весело воскликнул он. Могу сообщить вам две потрясающие новости. Во-первых, моя кобылка взяла бретонскую насыпь как миленькая. Вот шельма! Целую неделю упрямилась. С завтрашнего дня будем с ней учиться брать параллельные брусья.

— Кончится тем, что вы сломаете себе шею, — предрекла баронесса. — Мне придется возить вас в коляске — этого вы добиваетесь?

— А что же за вторая новость? — поинтересовался аббат, как из соображений вежливости, так и из любопытства.

Барон о ней уже забыл.

— Вторая новость! Ах, да! Весна у порога. В воздухе чувствуется что-то такое. Вы не находите?

— Да-да, что-то пьянящее, — подхватил аббат. — Я как раз обратил внимание баронессы на первые крокусы: смотрите, они уже желтеют на лужайке.

Барон, взяв чашку чаю, устроился в кресле.

— Если б в каждом крокусе было по бубенчику.

Ну и звон стоял бы день и ночь, — пропел он.

Потом лукаво поглядел на жену.

— А вот когда я вошел. Я слышал, как вы произнесли слово "кандидатки". Будет очень нескромно с моей стороны спросить, кандидатки на что?

Баронесса попыталась отпереться, но его было не провести.

— Говорила о кандидатках? Я?

— Да-да-да, скажите-ка, это случайно не о новой горничной вместо Селестины?

— Ах, да, — признала баронесса, — я говорила, как трудно найти девушку, обладающую всеми качествами, которые… которых…

— Ну а я, — перебил ее барон, — скажу вам, какими двумя качествами она должна обладать в первую очередь. Она должна быть молодой и красивой!

* * *

Для разных мелких работ, связанных с его подобающими мужчине благородного происхождения занятиями, барон оборудовал в пристройке, в которую вела дверь прямо из его кабинета, мастерскую, где был верстак, инструменты и целая техническая библиотека. Там он хранил, чистил и холил свои охотничьи ружья, рапиры и шпаги, уздечки, седла и прочую амуницию для верховой езды. В то утро он обтачивал патроны, как вдруг услышал, что жена вошла в его кабинет и села у стола. Барон, облачаясь в свою "форму № 0" так он сам называл наряд, состоявший из пилотки военного образца, старой холщовой куртки и вельветовых брюк, — считал себя вне домашнего и семейного круга и потому болезненно реагировал на вторжение баронессы в его обитель, охранявшуюся от лиц женского пола почти так же строго, как офицерский клуб. Однако он сделал над собой усилие и постарался сохранить хорошее расположение духа, когда голос жены донесся до него через дверь, которую он оставил открытой.

— Гийом, я составляю список гостей на наш апрельский обед. Вы не могли бы посмотреть его вместе со мной?

— Я занят, дорогая, делаю патроны. Но говорите, я слушаю.

Голос баронессы начал одно за другим называть имена.

— Дешаны, Конон д'Аркуры, Дорбе, Эрмелены, Сен-Савены, де Казер дю Фло, Невилли… Их мы, разумеется, приглашаем, как всегда.

— Да-да, само собой. А вот пыжей-то мне не хватит. Ах ты, черт побери, надо же быть таким идиотом, мог ведь купить вчера у Эрнеста!

В голосе баронессы послышались нотки раздражения.

— Гийом, не смейте браниться и подумайте о нашем обеде.

— Не буду, дорогая, хорошо, дорогая!

— Бретонье — нет. Мы не можем больше их принимать.

— Это почему же?

— Да что с вами, Гийом, где вы витаете? Вам не хуже меня известно, что все говорят о банкротстве их строительного предприятия.

— Ну, говорят.

— Я не желаю видеть у себя сомнительных людей.

— Но ведь его жена тут ни при чем… и она очаровательна…

— Если бы она меньше тратила на наряды, ее муж не потерял бы все свое состояние!

— Ну, может быть, не все, чуть-чуть бы осталось. Одно могу сказать: шестой номер для вальдшнепа не годится. С шестым на вальдшнепа — ни в коем случае! Бьет наверняка, что да, то да, наверняка! Но какое зверство! В прошлый раз я подобрал одного — клочья, лохмотья, прямо-таки кружево. Красиво, а — кружевная птица…

— Итак, Бретонье исключаются, — непреклонно продолжала баронесса. Вот с Серне дю Локами вопрос более щекотливый. Приглашать их или нет?

— Что там еще случилось с Серне дю Локами?

— Друг мой, я иногда вам удивляюсь — на какой планете вы живете? Как будто вы не знаете, что эта семейка с некоторых пор, похоже, придерживается весьма своеобразной морали.

— Так-так-так-так, — нараспев произнес барон, энергично вращая ручку машинки для обжимания гильз. — А можно узнать, в чем же состоит своеобразие этой морали?

— Вы наверняка встречали некоего Флорну или Флорнуа, который везде появлялся с ними всю зиму.

— Нет, не встречал, и что же?

— А то, что этот господин, который, судя по всему, состоит в самой тесной дружбе с Анной дю Лок, всячески содействует нашему архитектору Серне дю Локу в получении заказов.

— Ах ты, черт! И стало быть, за это содействие муж кое на что закрывает глаза. Я правильно понял?

— Так, во всяком случае, говорят.

Барон даже прервал работу, как будто пораженный внезапным открытием.

— Анна дю Лок… Любовник. Разрази меня гром! Просто невероятно! Дорогая моя, вы хоть смотрели когда-нибудь на эту Анну дю Лок? Вы знаете, сколько ей лет?

Из кабинета послышался стук отодвигаемого стула, и в дверном проеме возникла фигура баронессы, величественная и полная трагизма.

— Анне дю Лок? Ей на десять лет меньше, чем мне! Думайте, что вы говорите!

Барон, увидев перед собой жену, отложил свои патроны и сделал вид, что хочет встать, однако остался сидеть.

— Полноте, Огюстина, какое отношение это имеет к вам? Вы же не станете сравнивать себя с этой… с этой…