Александр Шумилин - Ванька-ротный

• Название: Ванька-ротный
• Автор: Александр Шумилин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Рукопись охватывает период Великой Отечественной Войны с августа 1941 по апрель 1944 г. и затрагивает события которые разворачивались на различных фронтах. Автор работал над рукописью, в течении восьми лет, до последнего своего часа. К сожалению, многое не успел, в том числе иллюстрации остались "за кадром". Все описанные события восстановлены по памяти, основным источником хронологии событий были письма с фронта.

---

Ведь бывали случаи. Стоило командованию принять решение отвести дивизию на другой участок, офицеры полка не в курсе дела, а солдаты на передовой уже перематывают портянки и щупают подошвы.

Ординарец откинулся на спину и тоже был не против заснуть |не прочь был бы сейчас заснуть, но на это, как не тянуло ко сну, он не имел никакого малейшего права| В течение последних суток он, так же как и ротный, много бегал и мало спал. Теперь очередь ротного. Он, ординарец должен нести дежурство. Они с ротным по очереди отдыхают, если вдруг немец на время затихал. Теперь от него не должна ускользнуть, ни какая мелочь. Он, ординарец должен всё видеть, всё замечать и держать в голове. Когда ротный проснётся, он ординарец представит подробный доклад. Ротный может спросить обо всём, задать любой, самый ехидный вопрос. Он может спросить, о чём даже не думаешь.

— Как работает связь? Есть ли во взводе у младшего лейтенанта раненые?

Ординарец, хоть он и рядовой солдат, командным лицом в роте не был, но уметь смотреть и думать, он должен не хуже начальника штаба. Ротный с ним, с ординарцем, и по важным делам советовался.

Младший лейтенант тот во взводе, почти всегда с солдатами на правом фланге. В светлое время по открытой местности туда просто так не добежишь. С кем может ротный о своих делах, словом перекинуться?

Бывали случаи, когда ротный ему поручал целый взвод и он, ординарец вёл его в заданном направлении. Выводил его на позицию, поднимал, если нужно в атаку, выполнял задание, которое ротный ему поручал. Но сам он не любил командовать взводом, когда по крайней необходимости попадал туда и на него ротный вешал ответственность за выполнение боевой задачи. Рядом с ротным всегда было легче и веселей.

У него и здесь были свои заботы. Они с ротным были больше чем друзья, чем начальник и подчиненный. Война, опасность, адский холод и постоянное напряжение, сблизили их.

Он вздохнул, понимая всю важность текущего момента. Мысленно он делал всё, как его лейтенант, а душой и телом чувствовал себя простым солдатом. Ответственности он не боялся. Но она его почему-то угнетала и он нести её, никак не хотел.

Когда он появлялся среди солдат, они принимали его с серьезным почтением. Он был всегда в курсе всех дел и неприятных известий.

Иногда обстановка на передовой поворачивалась так, что простые солдаты, не должны были знать о грозящей опасности их полного уничтожения. Для них спокойней, когда они не смотрят смерти в глаза. Ситуация может всегда измениться. А то найдётся один такой, драпанёт с перепугу, посеет панику, собьёт с толку других, потом затаскают ротного. Полковым им что, им важно ответственность повесить на ротного. Им нужен стрелочник. Беглая масса солдат не интересует никого. Для суда им достаточно одного.

Тратить ценное время нельзя, если можно как следует выспаться. Когда подолгу не спишь, в голове начинают стрекотать кузнечики, а в ушах стоит перезвон и слышно пение.

На ходу можно закрыть глаза, продолжая идти по дороге. Картина дороги продолжает реально ползти перед тобой. Засыпая на ходу, ты отчетливо видишь уходящие назад поля, леса и дорогу. Видно торчащего в открытой башне танка немца, видно как он кричит и махает рукой. Другой немец с сигаретой во рту кивает первому головой в знак того, что мол, всё понял. Во сне явно улавливаешь шум моторов и разговор, между немцами. Понимаешь, о чём они говорят, хотя кроме "Хенде хох!" ничего другого по-немецки не знаешь.

Ординарец почувствовал толчок в спину и сразу испуганно открыл глаза. Не мигающим взглядом он уставился на телефониста.

— Ну, что? — спросил он, потряс головой, сдвинул на затылок шапку и утёрся пригоршней колючего снега.

— Чуть не заснул! — сказал он сам себе.

Часа через два он разбудит командира роты и если тот не вздумает куда пойти, то он, ординарец закроет глаза, привалится к краю воронки и заснёт безмятежно.

Сидя с открытыми глазами, он немного поворочался, нашёл удобную позу и спросил телефониста:

— Я долго спал?

— Не знаю! Я сам задремал.

— Почему так бывает? На дежурстве закроешь глаза и во сне продолжаешь всё видеть. Ляжешь спать после дежурства, никаких тебе снов!

Повернувшись на бок, ординарец достал бинокль и приложил его к глазам. Он пошарил по снежным буграм, посмотрел на деревню и решил посмотреть вдоль линии своей обороны.

Посмотрел вправо. Там на снегу ещё темнела сгорбленная шинель убитого солдата. Ординарец решил под большим увеличением бинокля рассмотреть его лицо и узнать кто именно тот.

Тело убитого было несколько наклонено вперёд. Смотришь на него и думаешь. Солдат хотел вскочить, убежать от смерти, но она его схватила и силой удержала за полы шинели.

Шапка и плечи солдата были присыпаны снегом. Глаза были открыты, а тонкие бескровное губы напряженно и плотно сжаты. Глаза его были устремлены куда-то вперёд. Он как будто, смотрел и не мог оторвать своего взгляда от уплывшей в пространство собственной жизни.

Локоть у ординарца сорвался с опоры, бинокль вскинулся вверх и фигура убитого пропала. Узнать в лицо убитого он не смог.

Но что это? Чуть дальше, за тощим кустом, в расположении второго взвода, он увидел над окопом, чуть заметную струйку дыма.

— Дым от сигареты! — подумал он.

Курящего не было видно. В том месте изредка поднималась над кромкой снега солдатская шапка. Кто-то из солдат курил сигареты! Лежит в окопчике, пускает дым с удовольствием к небесам, а все вокруг об этом даже не знают.

Хоть воронка, где курили, была на приличном расстоянии, струйка дыма была отчетливо видна и дрожала перед окулярами бинокля. В горле у ординарца запершило, где-то под дыхом вдруг засосало, помутилось в голове и захотелось курить. Махорки в роте не было уже вторую неделю. Казалось, что все привыкли без курева и бросили курить. А теперь после увиденного, взмутил душу ни голод, ни лютый мороз, а сладкий, забытый, давно так желанный, запах табачного дыма. Он цеплял за каждую жилку, будил внутри каждую клетку.

Первое, что мелькнуло в голове, нужно бежать туда, пока солдат там пускает дымок. Потом следов не найдёшь, откажутся все, божиться станут.

Прикинув, путь туда и обратно ординарец решил разбудить ротного и доложить ему о танках. Потолкав лейтенанта, потряся его за плечо, он словами добавил:

— Товарищ лейтенант? В деревню немецкие танки вошли! За домами встали!

Услышав про танки, я открыл глаза, посмотрел на ординарца, тупо перевёл взгляд на телефониста и спросил.

— Связь с полком есть?

— Связи нет! Товарищ лейтенант! — ответил мне телефонист.

— Ну что там у тебя? — обратился я к ординарцу, поднялся на локти и посмотрел в сторону деревни.

— Три танка в деревню вошли! Стоят за домами!

— Раз связи нет, беги в батальон, доложи о танках! — сказал я телефонисту.

— На линию искать обрывы не ходи! Это дело взвода связи.

— В тыл пойдёшь один! Тебе нужно добежать туда и обратно. Пойдёшь напрямик. Пусть полковые ищут обрывы! Они за это получают медали.

— Я прилягу ещё на часок! — сказал я ординарцу, — А ты тут посмотри!

Повернувшись на другой бок, я подвигал плечами, поёжился от холода и снова заснул.

Через некоторое время затрещал телефон.

— Кто на проводе? Где командир роты? — послышалось в трубке.

— Да, да! Слушаю! — сказал ординарец, понизив свой голос.

— На вас танки идут! Приказываю держать оборону!

— Всё ясно! Понял!

— Кто там звонит? — спросил я, полуоткрыв глаза.

— Комбат звонил. Передал приказ командира полка, — "Держаться!".

— Ну! Ну! — промычал я, повернулся на другой бок и опять клюнул носом. Клюнул раза два и опять открыл глаза.

— Чем будешь держаться Сироткин? — спросил я ординарца.

Ординарец резко повернул голову и удивленно расширил глаза.

— Я товарищ лейтенант?

— А кто же!

— Я буду отсыпать своё время. А ты в это время за меня должен держать. Тебе и командовать ротой! Вот ты давай и держи!

— Приказать "Держаться!" может любой дурак. Для этого офицерского звания иметь не надо.

Я поворочался, поворочался и заснул, а ординарец Ваня Сироткин надолго задумался.

Потом он вдруг очнулся и вспомнил, что надо немедленно сбегать насчёт покурить. У солдата махорка или немецкие сигареты? А если у него табаку холера прилично? Так не дадут. Менять надо. Могу предложить им свой перочинный ножичек. У ножичка блестящее, как зеркало лезвие.

Скажу, — Фирменный! "Золинген"!

Ротный, когда посмотрел на лезвие, так и сказал.

Прибежал телефонист. Он хотел было доложить лейтенанту, но ординарец вовремя подставил палец к губам и предупредил его, не орать и не соваться со своим докладом.

Ординарец ткнул телефониста в плечо и тихо, вполголоса, зашептал, что ему нужно сбегать вон в ту воронку.