Рассел Миллер - Приключения Конан Дойла

• Название: Приключения Конан Дойла
• Автор: Рассел Миллер
• Издательство: Издательство КоЛибри, Азбука-Аттикус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03104-3

Артур Конан Дойл, создатель самого знаменитого в мире сыщика Шерлока Холмса, прожил долгую, насыщенную событиями жизнь, которая, как утверждает известный британский журналист Рассел Миллер, не менее увлекательна, чем приключения его любимого героя.

На протяжении всей своей жизни Артур Конан Дойл писал письма родственникам и друзьям. В этих письмах — его успехи, поражения, раздумья о людях, тех или иных событиях политической и общественной жизни. Расселу Миллеру выпала большая удача — ему удалось погрузиться в частную переписку писателя, ранее недоступную специалистам. Основываясь на этих документах, он создает яркий, живой образ писателя, личности противоречивой, но удивительно обаятельной и талантливой.

---

Лили Лодер-Саймондс была приличной дамой из уважаемой семьи. Ни о каком сознательном надувательстве с ее стороны речь идти не могла. Но тогда как же объяснить ее поведение? Допустим, что касается “автоматического письма” — это известный психический феномен. Возьмите ручку, посидите над листом бумаги в рассеянной задумчивости… что-нибудь да напишете, а уж как это истолковать, дело вкуса.

Есть и еще одно важное обстоятельство: Лили обожала, буквально боготворила Конан Дойла, некоторые их общие знакомые полагали, что втайне она была влюблена в него. Вполне вероятно, она всячески старалась угодить ему. А что же могло порадовать его более, чем убедить его жену в существовании “того” мира? “Военные тайны”, которые узнавала Лили, тоже могут иметь вполне реальное объяснение. В доме постоянно гостили, жили и развлекались офицеры. Разговоры велись самые откровенные, так что услышать Лили могла все что угодно — имена, названия частей, полков, населенных пунктов… Да и сам хозяин дома регулярно читал им вслух куски из своей “Истории”. А узнав о гибели “Лузитании” и смерти сестры, кто угодно написал бы, что “это ужасно”. И о разговоре мужа с братом, важном для всех в семье, Джин сама могла упомянуть любимой подруге. Одним словом, кто хочет поверить, тот найдет аргументы. Конан Дойл хотел верить.

Далеко не все в семье Дойла разделяли его новые взгляды. Ни у матери, ни у сестры Иды или старших детей Дойл не нашел поддержки. Мэри Дойл, которой тогда было уже восемьдесят лет, Артур, несмотря на ее явную антипатию к его увлечению, писал 9 мая 1917 года, что он “убежденный спиритуалист”: “Кингсли сейчас на фронте… Я получаю от него бодрые письма, но я очень беспокоюсь о нем. Меня не пугает, что мальчика убьют, отныне меня не тревожит смерть, но я ужасно боюсь увечий и страданий. Все, впрочем, предопределено…”

А Кингсли писал с фронта своей тетке Иде, что у него большие сомнения по поводу спиритуализма, но он не собирался спорить об этом с отцом. Он был искренне верующим христианином и писал сестре Мэри, что спиритуализм и “то прекрасное и духовное”, что есть в религии, несовместимы. Мэри полностью соглашалась с братом и говорила, что ей кажется чем-то “болезненным, неестественным” общаться с тем, кого любишь, через тело постороннего медиума. Но в итоге она сдалась и под влиянием отца приняла спиритуализм.

Ида написала брату, что идея, будто “духи болтаются над землей”, представляется ей весьма сомнительной. Она получила от него резкий ответ, где были такие слова: “То, что мы думаем, не имеет ни малейшего значения”.

К осени 1917 года Конан Дойл окончательно созрел, чтобы публично заявить о своих религиозных воззрениях. Для этого он решил выступить на собрании Лондонского союза спиритуалистов. Проходило оно в Британской галерее художников 25 октября. С самого начала Дойл объяснил собравшимся, что прошел долгий путь размышлений и колебаний, пока не убедился окончательно и бесповоротно, что идеи спиритуализма вполне здравы и объективны. Он говорил почти час, в частности о том, что нет противоречий между официальной религией и спиритуализмом, хотя бы потому, что в основе обеих лежит глубокая вера. Говорил и о том, как происходит переход в мир иной — просто и безболезненно; о том, что духовное тело — аналог физического; что загробная жизнь есть лишь логичное продолжение земной и что все в мире течет и продолжается в удивительном, волшебном развитии.

Единственное, о чем Конан Дойл не сказал, но во что уже свято верил, — так это то, что он стоит на пороге величайшего в истории человечества открытия.

Глава 20 Апостол

ЕСЛИ ДОЙЛ ОДНАЖДЫ ВО ЧТО-ТО УВЕРОВАЛ, он уже не слушал ничьих возражений, не видел никаких противоречий и не тревожился внутренними сомнениями. Либо ты во что-то веришь, либо нет. Если веришь, то веришь страстно и хочешь, чтобы все остальные тоже поверили.

Так что нет ничего удивительного, что он стал активным проповедником спиритуализма. Над ним могли смеяться, оскорблять его, хулить и порочить, но он ни за что не отступал от своих убеждений. И никакие аргументы и доказательства, что все это надувательство и мошенничество, даже если аргументы исходили от верных старых друзей, роли не играли.

Он уговорил Гринхоу-Смита предоставить ему место на страницах “Стрэнда”, и вскоре изумленные читатели вместо привычных рассказов стали получать странные повествования, публиковавшиеся под заголовком “Неведомые берега”. Например, об эктоплазме, некой вязкой светлой субстанции, которая выделяется через нос, уши и прочие отверстия медиума, а затем служит основой для материализации тел. Из нее, например, созданы привидения.

Вполне понятно, что Гринхоу-Смит неоднократно уговаривал своего уважаемого автора вернуться к выдумкам привычного, художественного толка, которые ему так удавались. Но в ответ он услышал: “Я бы и хотел, но не могу. Не вижу никакой возможности. Я пишу то, что само приходит ко мне”.

Публика недоумевала — солидный джентльмен, воплощение здравомыслия, создатель Холмса и отец дедуктивного метода вдруг превратился в мистика. Драматург Артур Роуз сказал так: “В человеке менее рациональном я бы заподозрил фанатика. И он очень его напоминает, поскольку, например, впадает в крайнее раздражение, едва кто-либо выражает хоть тень сомнения. Однако же “фанатизм” — слово, совершенно неприменимое к этому человеку. Я бы сказал, что в нем нет намека на мистика. Однако в глазах его загорается что-то очень похожее на фанатизм, когда речь заходит о спиритуализме. Его приверженность этому есть не что иное, как истинная вера, ради неё он, сколько я знаю, жертвует и деньгами, и многими другими жизненными интересами”.

Да, это было верное суждение: достаточно прочесть “Новое Откровение”, которое вышло в июне 1918 года, где Дойл излагал свое кредо. Спиритуализм, уверял автор, “принесет в мир невиданное доселе развитие человеческой мысли”. В книге подробно излагалось, как пересекать границу в иной мир, — якобы достоверные сведения, полученные через медиумов. Духи рассказывали, что на том свете все замечательно, никакого ада нет, но для особо искалеченных душ имеются санатории. Подлечился — и радуйся загробной жизни — ни тебе мучений, ни болезней, ни горестей.

“Новое Откровение” вызвало у критиков смешанные чувства. “Дейли кроникл”, где Дойл публиковал свои репортажи с Западного фронта, написала, что это “очень честная, очень мужественная и решительная” книга. “Дейли ньюс” также выразилась с почтением, зато “Таймс” обвинила Дойла в “невероятной неискушенности” и рекомендовала автору получше ознакомиться с фактами. А вот в “Санди экспресс” жирный заголовок ставил перед читателями вопрос: “Конан Дойл сошел с ума?” Впрочем, сама статья была вполне доброжелательная, автор признавал былые заслуги Дойла и его право не только излагать свои мысли, но и быть услышанным. В спиритуализме, заключал журналист, масса вранья и надувательства, но не исключено, что есть там и зерно истины.

Как обычно неутомимый, Дойл много ездил с лекциями по спиритуализму. Сначала побывал на юге страны, затем в центральных графствах, и повсюду собирал полные залы. Он делал краткий обзор своего “Нового Откровения” и подкреплял “философские” соображения слайдами, на которых были смутно видны явившиеся на контакт духи. Основной тезис его докладов был таков: традиционные религии исчерпали себя, а спиритуализм, во многом разделяющий современные научные теории, представляет собой некую “научную религию”, чем-то близкую материализму.

Он должен был читать лекцию в Ноттингеме, когда пришло письмо от дочери Мэри — Кингсли скончался. Однако он не посчитал это поводом отменить турне. Даже в тот самый вечер он не отменил лекцию, а когда ему предложили это, мрачно сказал: “Нет, ни при каких обстоятельствах я не обману ожиданий публики. Они привыкли мне доверять, я должен быть достоин этого доверия. Да и Кингсли этого хотел бы”. Кроме того, будучи убежденным спиритуалистом, он полагал, что Кингсли лишь перешел в иное измерение, откуда вскоре даст о себе знать, о чем он и сообщил аудитории.

Иннесу он написал: “Старина, ты, должно быть, уже знаешь наши печальные новости. Я должен выступать сегодня вечером, а потом вернусь в Лондон, чтобы хоть как-то помочь Мэри. Она держится изумительно. Похороны нашего дорогого мальчика в четверг. Я с трудом все это осознаю и совершенно оглушен. Меня радует лишь то, что мы никогда в жизни не ссорились. Знаю, что ты мысленно со мной. АКД”. Похоронами занималась Мэри.

В следующем году Дойл прочел сорок лекций в Англии и Шотландии. У него дома, в кабинете, висела карта, на которой он отмечал все города, где побывал, а на столе лежала папка с сотнями приглашений от спиритуалистических кружков и сообществ. Окликнуться на все он не мог — просто физически не хватало времени. Смерть брата в феврале 1919-го не нарушила расписание его выступлений. Матери он регулярно посылал бодрые, оптимистические отчеты о своей деятельности, хотя она ясно дала понять, что не одобряет ее.